Second Debt - Pepper Winters

— Какие два слова?

Он рассмеялся. Его смех был самоуничижительным и почти наполнен мрачной глубиной.

— Поцелуй меня.

Я задрожала всем телом в его руках.

— Ты напоминаешь мне, с чего начался весь беспорядок, или же просишь меня поцеловать тебя?

«Попроси меня. Я так этого желаю. Господи, как же я этого желаю».

Я бы целовала его, пока не обнажила его от всей арктической брони и полностью не уничтожила его, я бы неспешно ласкала его языком, пока не почувствовала привкус правды, я бы кусала его, пока не поглотила каждый кусочек его души.

Я бы сделала все так, что у него не осталось бы места, чтобы прятаться от меня.

Он стоял, будто обернутый в кокон туманной тишины. Затянувшееся ожидание поцелуя превратило мои ноги в желе. Если бы он прижал свой рот к моему, то я бы не стала даже думать о своей утренней пробежке. Я бы забралась на него и опустилась на его твердый член.

Будь проклято гребаное лицемерие.

Будь прокляты сообщения Кайта и его жестокий обман.

Я лишь хотела примитивной, жесткой связи с этим мужчиной, который заставил мою душу плакать от неправильных чувств.

Кончик языка Джетро появился между его губ, практически гипнотизируя меня. И затем... он просто отпустил меня.

— Нет, я не прошу целовать меня. Я никогда не буду даже просить тебя о таком.

Я вздрогнула, как если бы он дал мне пощечину.

— Почему нет?

— Потому что я тот, кто владеет тобой. Все, что я захочу, будет дано мне, мне не нужно просить.

Будь все проклято.

Я должна была его ненавидеть. Я должна была наказать его за ложь. Тогда почему каждое его слово соблазняет меня, даже несмотря на то, что его моральные принципы были шовинистскими и бессердечными.

Принуждая свое тело подчиниться, я спрятала мою слабость к нему так далеко, насколько это вообще было возможно. Мой взгляд скользнул по его одежде. Он был одет в коричневые джодпуры, черные сапоги для верховой езды и твидовый жакет. Внушительная эрекция у него между ног выглядела опасной и твердой.

— Ты катался верхом.

Легкий утренний ветерок принес его аромат, ударяя непосредственно по моим рецепторам. Я вдохнула, впитывая в свои легкие аромат сена, запах лошади, и все остальные смеси пряных ноток, которые присущи только Джетро.

Он кивнул, скрещивая руки на груди.

— Ты бегаешь. Я езжу верхом. Если разобраться, то у нас есть много общего.

Что-то совершенно отличное от принудительной выплаты долгов и нахождения непреодолимой тяги друг к другу, он это имеет в виду?

— О, и что же это, позволь полюбопытствовать?

Джетро сделал шаг ко мне навстречу, врываясь в мое личное пространство, словно принося с собой темную тень в предрассветную дымку.

— Нам обоим требуется некоторое время, чтобы убежать, скрыться от тех вещей, что преследуют нас. — Он напрягся всем телом, его глаза вспыхнули всеми несказанными вещами. Легкая щетина покрывала его мужественную челюсть, его губы слегка приоткрылись, в то время как глаза стали цвета чистейшей самородной серы. [прим. пер. медово-желтый цвет].

Стремительно, он накрыл своей ладонью мою щеку.

О боже.

Электрические разряды искрились под его кончиками пальцев.

Всегда ли мне суждено страдать от его восхитительных прикосновений?

Моя кожа загорелась под его прикосновением; ее словно прошили миллионы искорок света, пожирали обжигающие языки пламени, испепелял жар преисподней, каждый миллиметр кожи буквально пылал под его прикосновением. На долю секунды, я засомневалась, но затем прильнула сильнее к его ладони.

Он втянул в себя прерывистый вдох, сильнее прижимая ладонь к моей щеке.

Чистая химия и желание поглощать друг друга увеличивались с каждым следующим ударом сердца.

Один удар.

Второй.

Третий.

Мы стояли на ступенях «Хоуксбридж Холла», ожидая действий со стороны друг друга. В тот момент, когда бы это произошло, я бы с большим удовольствием позволила ему увести меня в заросли кустарника неподалеку и трахнуть меня.

Между нами закружилось непреодолимое влечение и напряжение.

У меня было множество вопросов и сомнений, множество причин бояться и ненавидеть его. Но когда он прикасался ко мне... всё разлеталось в пыль.

Я ничего не могла вспомнить, мне было все безразлично.

Мы придвинулись еще ближе, делая это вопреки нашему желанию, чтобы преодолеть болезненное расстояние, что разделяло от нас.

Я не могла дышать.

«Поцелуй меня. Пожалуйста, поцелуй меня».

Момент затянулся настолько, что все вокруг нас не загудело от переполняющих возможностей.

Затем все разлетелось на куски.

Оглушительно громко.

Болезненно.

Разбиваясь осколками и падая к нашим ногам.

— Ты чертовски опасна, — едва слышно пробормотал Джетро, отстраняясь от меня и отступая назад. Проводя рукой по своим серебристым волосам, он приказал мне: — Жди здесь. Никуда не уходи. — Он поднял руки и стал расстегивать пуговицы на твидовом жакете, ловко действуя пальцами.

Я сморгнула, пытаясь спрятаться от сильного желания и понять реальную причину, почему я стояла и слушала его едва одетая посреди морозного утра.

— Я не собираюсь убегать. Я вернусь минут через сорок.

Он покачал головой, снимая с себя твидовый жакет и оставаясь только в черной водолазке с длинным рукавом.

У меня во рту все пересохло, когда я взглянула на него. Даже когда он был полностью одет, я могла рассмотреть и почувствовать каждый рельеф его пресса, каждый толчок силы и энергии, который насыщал его тело, когда он втягивал в себя воздух и легко выдыхал его. Он был целиком и полностью соткан из моих фантазий, и я ненавидела его за то, что он был таким идеальным.

Мое лоно начало пульсировать, посылая влажный трепет обжигающего желания к чувствительному местечку между ног.

Я не видела его всего два дня, но тосковала по нему, словно не видела его всю свою жизнь.

Если он и подозревал, что мне известно, что он Кайт, то держался очень достойно и не подавал виду. После того, как Кес поведал мне правду, я ожидала, что Джетро ворвется ко мне в комнату и раскроет мне свою тайну.

Но он не пришел.

Он не смотрел на меня как-то по-новому, ничего не изменилось в его взгляде; он не дал мне ни единой подсказки, что его ложь начала распутываться. Но насколько бы он не огорчал меня и не запутывал, я не могла не выразить своего восхищения в его умении скрывать и утаивать факты.

Я хотела быть как он. Хотела защищать свои тайны настолько чертовски хорошо, и чтобы я не сделала — любое действие расценивалось бы как неожиданный сюрприз.

Я хотела повелевать им.

— Я пойду с тобой. Не уходи. — Он исчез в доме, оставляя меня наедине с собой и полностью окутанной прохладой морозного утра от его ухода.

Совершая бег на месте, я обдумывала вариант о том, чтобы игнорировать его приказ и бежать дальше.

«Просто иди и все».

Что могло произойти хуже того, что уже есть? Он бы пошел охотиться за мной во второй раз. Мой живот скрутило от одной мысли об этом. Мне безумно нравилась эта идея. Но больше всего мне нравилось то, что могло случиться после того, как он найдет меня.

Я желала ощутить безграничную власть, как в тот момент, когда я делала ему минет. Трепет и влечение ко мне, которое блестело в его взгляде.

Я хотела увидеть это вновь.

Пошло нахрен гребаное ожидание, словно я какая-то послушная пленница.

Я заставлю его охотиться на меня.

И затем сделаю так, чтобы он кончил.

Я побежала.

Конечно же, она убежала.

Ни на что другое я и не рассчитывал.

Это отличалось от того, что было в последний раз, когда я ожидал, что она съежится от страха у моих ног, когда я преподал ей урок, показывая у кого в руках настоящая власть. Пробравшись в ее разум посредством сообщений и, скользнув в ее тело, одержимый сумасшедшей страстью, я стал понимать ее — и намного больше, чем она полагала.

И к несчастью для нее, она потеряла способность удивлять меня.

Утратила она ее потому, что я пробрался в разум и побывал в ее теле. Я обменял свою душу на ее — и неважно, настолько рьяно она пыталась отрицать это. Неважно, насколько сильно я отрицал это. Мы были связаны.

Повязаны.

Переплетены.

Каким-то непостижимым образом она пробралась в мое покрытое броней сердце. Она ослабила меня, но эта слабость работала в двух направлениях.

Я чувствовал ее каждой клеточкой своего тела. Я слышал ее страхи, пробовал ее слезы, и каким-то образом, я прекрасно знал, как она отреагирует.

Я не позволял никому иметь надо мной такую власть, кроме Жасмин. Даже с Кесом нас не связывали такие тесные взаимоотношения.

У этой странной связи было имя.

Я называл ее своей болезнью.

И мне становилось только хуже, когда я находился в непосредственной близости к Ниле.

Я желал ее до безумия. Я бы сломал нас обоих этим неудержимым желанием, пока бы подошло время выплаты новых долгов.