Second Debt - Pepper Winters

«Ты помогаешь ей делать это».

Именно из-за меня она смогла повзрослеть. Из-за того, кем я был, и в какой ситуации мы оказались. Я не должен был испытывать такое ненормальное чувство счастья, но испытывал его. Это не было заслугой ее отца или же ее брата-близнеца, что она повзрослела и смогла рассмотреть свой скрытый потенциал.

Это сделал ее заклятый враг.

Мужчина, который попробовал ее на вкус и трахнул ее.

Мужчина, чье сердце начинало грохотать, наполняясь чувством тревожного оживления каждый раз, когда она появлялась поблизости.

Я не мог разобраться со сложным беспорядком, что царил глубоко в моей душе. В один момент я неистово ненавидел ее за то, что она вырвала меня из моего привычного мира, где я существовал, а в следующий, я хотел накинуться на ее губы и поглотить их в поцелуе за то, что она показала мне альтернативный вариант жизни.

Мой лед не мог тягаться с ней.

Но что было еще хуже, я и не желал этого.

— Что ты здесь делаешь? — подозрение, вожделение и гнев ударили по мне сильной волной, что таились в ее взгляде, превращая меня в каменное изваяние.

До того момента, пока она не приехала к нам, я был словно моток веревки — плотно скрученной, на концах которой не попадалось свободных нитей, что мы могли бы видеть. Но Нила со своими иголками и ножницами, каким-то непостижимым образом отыскала невидимую для всех нить и вытянула ее. Каждый рывок распутывал плотный клубок того, кем я являюсь, а я в свою очередь вел борьбу с этими необратимыми изменениями или просто не желал сдаваться и позволить этому случиться.

Я не мог припомнить, когда в последнее время вещи обстояли настолько плохо. Но в этом был виноват лишь я. Я не должен был позволять себе настолько далеко удаляться от своей защитной зоны. А теперь кто знает, смогу ли я найти дорогу обратно?

Когда я не пошевелился и не двинулся с места, Нила отложила ткань бирюзового материала на стол и сощурил глаза.

— Или уходи или же начинай говорить, потому что в настоящий момент, я не могу находиться в твоем обществе.

Она не могла находиться в моем обществе? А как насчет того, что я не мог вынести ее общества?

Тишина предоставила мне необходимое временное облегчение. Я выпрямился, напрягая мышцы против настигающих меня в ловушку, вчерашних воспоминаний.

Мой взгляд опустился на ее руки. На ее указательном пальце был приклеен розовый пластырь — не было ни единого сомнения, что она уколола себя иглой, пока работала.

Иголочка.

Что бы она сделала, если бы я внезапно назвал ее Иголочкой? Что если я просто признаю, что я Кайт? Возненавидела бы она меня за обман или была бы благодарна, что я больше не притворяюсь?

Почему она не ругается с Кестрелом? И как долго она еще будет избегать моего вчерашнего сообщения?

Меня ужасно раздражало, что я просто не мог ослабить свою бдительность, чтобы узнать, есть ли у нее какие-либо чувства по отношению к Кайту, которого я выдал за своего брата. Он одержал гребаную победу, даже несмотря на то, что обнажил свою душу в надежде достигнуть невозможного.

Ее глаза заблестели.

— Черт возьми, скажи что-нибудь или проваливай!

Ее голос вернул меня в настоящее.

— Мне нужно, чтобы ты пошла со мной.

— Зачем?

— Зачем?! Ты принадлежишь мне, вот зачем. Мне не нужна какая-то особая причина, чтобы ты пошла со мной.

Костяшки на ее руках побелели от того, с какой остервенелостью она сжала лоскут материала.

— Ты можешь продолжать обманывать себя, мистер Хоук, но окажи мне одолжение — исчезни, чтобы мне больше незачем было смотреть на тебя. — И затем она развернулась ко мне спиной.

Ярость узлами скрутила мой желудок. Как она смела поворачиваться ко мне спиной?! Я щелкнул пальцами, сердито выплевывая:

— Я не стану просить дважды. Подойди сюда.

— В первый раз ты не просил. И не щелкай своими пальцами. Я не собака и не стану исполнять твою команду «к ноге». — Она была одета в длинную свободную юбку кремового цвета и черную водолазку. Ее осанка была идеально прямой, она выглядела надменно и настолько же холодно, как и все величественные правители.

Мой рот наполнился слюной от желания поцеловать ее.

Мой член дернулся от болезненного желания трахнуть ее.

Мое сердце тяжело застучало от желания.

Спор назревал между нами, набирая большую силу до того момента, пока занавеска, таившая все, не была сорвана и отброшена в сторону в приступе ярости.

— Ты чертовски права, ты не собака. Собаку намного легче обучить чему-то.

— Поверь мне, если бы я была собакой, то мои клыки бы уже давно впились в твою заносчивую задницу, и ты умолял бы меня о пощаде. И к слову, я бы определенно не была хорошо выдрессированной.

Мои руки сжались в кулаки. Глупое легкомысленно замечание, но оно только больше подталкивало нас к неминуемой стычке.

Зная только то, что она имела достаточное мужество противостоять мне, делало меня чертовски возбужденным. Я желал до безумия нагнуть ее над столом и оттрахать, жестко и грубо.

Были ли все Уивер подобны ей? Сильные внутренней волей и вздорные, или же она уникальна в своем роде — противник, что встречается только лишь раз в твоей жизни?

— Повернись. Посмотри на меня.

Если она подчинится, я сделаю все, чтобы проникнуть в ее тело пульсирующим от неистового желания членом и заставлю моего отца ждать.

— Нет. У меня нет ни малейшего желания смотреть на Хоук. — Ее голос был резким и язвительным. Какую бы она не имела искру жизни в себе до этого — она ее утратила, словно потеряла свою душу на той же пустоши, где была похоронена ее семья.

Ее отстраненность и очевидная незаинтересованность в нашем бесполезном споре привела к тому, что мои мышцы напряглись.

Мое желание ничего для нее не значило? Разве мое сообщение не помогло ей увидеть меня настоящего? Безусловно, правда гарантировала мне дополнительный шанс на прощение.

Я сделал шаг вперед. Я хотел разразиться ругательствами за то, что она заставила меня чувствовать себя таким образом. Настолько слабым.

— Прошлой ночью... — Я замялся, прокручивая в уме слова, что грозили сорваться с языка: «Я предоставил тебе больше правды в одном сообщении, чем когда-либо предоставлял кому-то». Кого я пытался обмануть? Ей было абсолютно наплевать. Ее не должно было это волновать.

«Веди себя как мужик, идиот, и забудь о связи, что ты полагал, существует между вами».

Нила резко развернулась; на ее щеках пытал огненный гнев.

— Прошлая ночь! Ты еще смеешь говорить мне о прошлой ночи? Когда я провела весь вечер, оплакивая членов семьи, которые подчинялись таким, как ты?

Слабость, которая царила внутри меня, как по волшебству превратилась в гнев. Я устремился вперед, нависая над ней.

— Я тебе говорил, чтобы ты не ходила туда, мисс Уивер. Что бы ты не чувствовала в данный момент, это только твоя вина, но никак не моя. — Двигаясь быстро, я схватил ее безжалостной хваткой за локоть и дернул к себе со скамейки, на которой она сидела. — Довольно. С меня хватит этих воспоминаний, частью которых я не являюсь. — Встряхивая ее, я потащил ее от бесконечного количества материала по направлению к выходу.

Мои пальцы покалывали от моего прикосновения к ней. Мои легкие с жадностью втягивали ни на что не похожий запах хлопка, мела и Нилы. Если бы я не был чертовски зол, то ее запах бы очаровал меня. Это представляло собой крошечный оазис удовольствия в отличие от всего остального, с чем мне приходилось взаимодействовать.

— Пошел к черту от меня, придурок! — она начала извиваться в моей хватке.

— Нет, я не отпущу, пока ты не научишься, как правильно себя вести.

— А как насчет того, чтобы научить тебя как себя вести, ты-бессердечный-свихнувшийся-мудак!

Я замер.

— Аккуратнее, мисс Уивер.

Она ткнула меня в грудь пальцем, маниакальный смех сорвался с ее восхитительных губ.

— Боже, ты… Я не знаю, кто ты на самом деле. Мне кажется твое глупое правило, запрещающее называть тебя сумасшедшим или ненормальным, исходит из того, что это не только оскорбительное замечание в твой адрес, но и просто потому, что это правда. Ты сумасшедший, Джетро Хоук. И ты можешь меня ударить за такие слова, но пришло время, чтобы кто-то сказал тебе очевидное. — Ее голос сменился тихим бормотанием: — Ты придурок. Абсолютно чокнутый.

Я никогда еще не воспринимал огневую ярость слов настолько болезненно.

Схватив ее за бриллиантовый воротник, я оттеснил ее назад, пока ее спина не прижалась к стене. Опустив голову, чтобы мой рот на мгновение задержался у ее, я прошептал:

— А ты Уивер, которая позволила чокнутому Хоук побывать между своих ног. Ты та, кого нужно проклинать, но никак не меня. У меня есть оправдание за то, кем я являюсь. А у тебя? У тебя нет оправдания тому, что ты всегда становишься влажной рядом со мной, — как ты там меня назвала, — сумасшедшим Хоук.

Ее губы искривились в злой усмешке. Я напрягся, ожидая ее огненного гнева.