Добыча стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

– Мы ничего сделать не можем,– объявил он, но вы можете обратиться к правительству его величества за освобождением от обязательств. Слышать о чем-то подобном мне еще не доводилось, но ведь бывают исключения? – В голосе его прозвучало сомнение. Может быть, какие-то старшие офицеры выступят от вашего имени?

Шарп промолчал. В Индии он спас жизнь сэру Артуру Уэлсли, но станет ли генерал помогать ему сейчас? Вряд ли. Шарп хотел только одного: продать офицерский патент, забрать 550 фунтов стерлингов и убраться из армии. И вот теперь выяснилось, что продать звание он не может, потому что не покупал его.

– Разумеется, рассмотрение такого обращения потребует какого-то времени,– предупредил мистер Браун,– и я бы не очень рассчитывал на благоприятный исход. Вы просите правительство установить прецедент, а правительства в отношении прецедентов весьма скупы.

– Совершенно верно,– поддержал коллегу мистер Беллинг.– И они правы. Хотя в вашем случае… Он улыбнулся, поднял брови и откинулся на спинку кресла.

– В моем случае? – недоуменно спросил Шарп.

– Я бы не рассчитывал на благоприятный исход, повторил полюбившуюся фразу мистер Браун.

– Хотите сказать, что меня надули?

– Мы хотим сказать, мистер Шарп, что бессильны вам помочь,– строгим тоном произнес мистер Браун, оскорбленный грубостью посетителя.

Шарп пристально посмотрел на парочку. Прикончить обоих. Двух минут вполне хватит. Обчистить карманы. Деньги у этих двух прощелыг должны быть. У него же осталось всего три шиллинга и три пенса. Вот так. Три шиллинга и три пенса.

С другой стороны, ни Браун, ни Беллинг не виноваты в том, что он не может продать патент. Есть правила. Инструкции. Богатым дозволяется богатеть, а бедняки пусть проваливают ко всем чертям. Он поднялся. Ножны лязгнули. Мистер Браун моргнул. Шарп набросил на плечи сырую шинель, нахлобучил треуголку на растрепанные волосы и поднял ранец.

– Всего хорошего,– сказал он и, пригнувшись, шагнул в дверь.

В комнату ворвался не по сезону холодный ветер и дождь. Мистер Беллинг облегченно выдохнул.

– Знаете, кто это был, мистер Браун?

– Назвался лейтенантом Шарпом из девяносто пятого стрелкового полка, и у меня нет причин сомневаться в правдивости его слов. Не так ли?

– Тот самый офицер, который жил – или, вернее сказать, сожительствовал с леди Грейс Хейл!

Мистер Браун удивленно раскрыл глаза.

– Нет! Разве она сошлась не с прапорщиком?

Мистер Беллинг вздохнул.

– В стрелковых частях, мистер Браун, нет прапорщиков. Он второй лейтенант. Ниже не бывает!

Мистер Браун уставился на закрытую дверь.

– Не может быть! – негромко пробормотал он. Вот это да!

Будет о чем рассказать дома Амелии! Какой скандал! Слухи о том, что леди Грейс Хейл, вдова уважаемого человека, сошлась с простым солдатом, уже давно ходили по всему Лондону. И пусть простой солдат был на самом деле офицером, но офицером-то ненастоящим. Не человеком, купившим патент на офицерское звание, а бывшим сержантом, получившим повышение на поле боя, что само по себе, разумеется, достойно восхищения, однако же… Леди Грейс Хейл, дочь графа Селби, живет с простым солдатом? И не только живет, но и завела от него ребенка! По крайней мере, так утверждали знающие люди. Семейство Хейлов, конечно, доказывало, что отцом малыша был ее умерший муж, и дата рождения мальчика соответствовала сроку в девять месяцев со времени смерти лорда Уильяма, но в такие объяснения мало кто верил.

– То-то имя показалось знакомым.

– Я и сам едва поверил,– признался мистер Беллинг.– И как только ее светлость терпела такого мужлана? Он же почти дикарь!

– Вы заметили шрам у него на щеке?

– А когда он в последний раз брился? – Мистер Беллинг поежился.– Боюсь, в армии у него перспектив нет. Дальше ему ходу не дадут, согласны, мистер Браун?

– Да-да, мистер Биллинг. Держать не станут.

– К тому же ни гроша за душой!

– Определенно! Самому носить ранец и шинель! Офицеры не носят ранцы! За все годы ничего подобного не видел! И от него воняло джином.

– Неужели?

– Воняло! Ну и ну! Невероятно! Так вот он каков, а? И о чем только думала леди Грейс? Не иначе как рехнулась! – Мистер Браун вздрогнул и даже подпрыгнул, потому что дверь вдруг распахнулась.– Мистер Шарп? – слабым голосом вопросил он, воображая, что высокий стрелок вернулся, дабы отомстить им за бездействие.– Вы, наверное, забыли что-то?

Шарп покачал головой.

– Сегодня ведь пятница, верно? – спросил он.

Мистер Биллинг мигнул.

– Да, мистер Шарп,– пробормотал он.– Именно так.

– Пятница, – подтвердил мистер Браун.– Последний день июля.

Шарп перевел тяжелый взгляд с одного агента на другого и неохотно кивнул.

– Так я и думал,– сказал он и снова вышел.

Как только дверь захлопнулась, вздох облегчения испустил уже мистер Браун.

– Думаю, производить в офицеры из низших чинов не такая уж здравая идея.

– Долго это не продлится,– утешил партнера мистер Беллинг.– Они просто не годятся в офицеры. Пьянствуют. А потом у них кончаются деньги. Люди низшего звания лишены рассудительности. Помяните мое слово, не далее как через месяц он окажется на улице. Вот увидите.

– Несчастный,– вздохнул мистер Браун и, поднявшись, запер дверь.

Было еще только пять вечера, и конторе полагалось работать до шести, но в этот день оба достойных джентльмена сочли благоразумным закрыться пораньше. На всякий случай. На случай, если Шарпу вздумается вернуться.

Грейс. О Грейс, думал Шарп. Господи, помоги мне. Грейс. Боже. Три шиллинга и три пенса – вот и все, что осталось. Что мне теперь делать, Грейс? Он часто разговаривал с ней. Ее уже не было рядом, и она не слушала, но он все равно продолжал разговаривать с ней. Грейс так многому его научила. Поощряла к чтению. Пыталась заставить думать. Но ничто не длится вечно. Ничто.

– Будь оно проклято, Грейс…– процедил Шарп вслух. Прохожие расступались, принимая его за сумасшедшего или пьяного.– Будь оно проклято!

В нем поднималась злость, густая и темная, ярость, жаждавшая прорваться неистовством или утонуть в вине. Три шиллинга и три проклятых пенса. Да, этого хватило бы, чтобы напиться, но в животе уже кисли выпитые в полдень джин и эль. Сейчас Шарп хотел выплеснуть злость, избить кого-нибудь. Кого угодно. Слепой гнев отчаяния бушевал в нем.

А ведь замышлялось все не так. Он думал, что приедет в Лондон, займет денег у какого-нибудь армейского агента и уедет. Вернется в Индию. Другие приезжали туда бедняками и уезжали оттуда богачами. Шарп – набоб. Почему бы и нет? А потому, что он не может продать свой офицерский чин, вот почему. Какой-нибудь мальчишка, сопляк, у которого богатенький папаша, может купить и продать патент, а вот простому, настоящему солдату, пробившемуся из низов, такой путь заказан. К черту их всех! И что теперь? Эбенезер Файерли, купец, плывший вместе с ним из Индии, предлагал работу, и Шарп мог бы добраться до Чешира и попросить взаймы, но пускаться в это путешествие не хотелось. Хотелось выплеснуть злость, а потому, получив уверения, что сегодня действительно пятница, он направился к Тауэру. Улица пропахла рекой, угольным дымом и конским навозом. Здесь, в этой части Лондона, поблизости от доков, таможни и больших складов, забитых специями, чаем и шелками, обитало богатство. Здесь был квартал контор, банкиров и купцов, канал мирового богатства. Но деньги не выставлялись на всеобщее обозрение. Редкие клерки перебегали от одной конторы к другой, но не было видно ни мусорщиков, ни тех знаков роскоши, которые бросались в глаза на роскошных улицах западной части города. По обе стороны высились темные, загадочные здания, и никто не мог сказать, кто тот спешащий через дорогу седой старикашка с бухгалтерской книгой под мышкой – полунищий писарь или торговый магнат.