Добыча стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

– Брось ее! Оставь! – вопил хозяин.– Брось, чертова дура! Она уже сдохла!

– Слишком молодая,– объяснил Пирс.– Выучки не хватает. Я говорил Филу, чтобы подержал еще месяцев шесть, но тот и слушать не хотел. Пробки в ушах. – Он взглянул на Шарпа и покачал головой.– Глазам не верю. Дик Шарп – джек-пудинг.– Джеком-пудингом называли шута на ярмарке, пестро разодетого клоуна с приколотыми к голове ослиными ушами.– Так Хокинг тебя не узнал?

– Так лучше.

– За меня не беспокойся. Я этому гаду ничего не скажу.

Между тем расправа продолжалась, и на песке тут и там блестела свежая кровь. Несколько покалеченных крыс еще ползали по арене, и зрители, ставившие на суку, призывали ее покончить с ними.

– Я как увидел ее в первый раз, подумал, что будет драть чертовых тварей не хуже своей мамаши. Вот та была настоящей хладнокровной убийцей. А эта слишком молода. Но ничего, еще натаскается.– Он замолчал, наблюдая за тем, как сука расправляется с одной особенно шустрой крысой. Кровь брызнула на ближайших к ограждению зрителей.– Их не зубы убивают, а встряска.

– Знаю.

– Конечно знаешь.– Схватка закончилась, и взобравшийся на помост мальчишка сгреб дохлых грызунов в мешок.– Лампи все еще пытается их продавать. А что, может, кто-то и ест. Пирог с крысиным мясом ничем не хуже любого другого, особенно если не знаешь, что там за начинка. Но пока дела идут плохо.– Пирс посмотрел в сторону Джема Хокинга.– Проблем не будет?

– А ты против?

Пирс поковырял длинным ногтем между зубами.

– Нет. Да и Лампи будет доволен. Давно хочет сам тут всем заправлять, да Хокинг не дает.

– Не дает?

– Сейчас это место принадлежит Хокингу. Ублюдок скупил едва ли не все дома на улице.

На помост швырнули еще две клетки, и новая партия крыс, проворных черных тварей, разбежалась по кругу. Толпа бурно приветствовала выпущенного дога. Секунду он стоял, потом прыгнул и принялся за работу с расчетливой эффективностью бывалого бойца. Пирс ухмыльнулся.

– Надеюсь, Джем проиграется.

Живости и быстроте суки кобель противопоставил опыт и расчетливость. Каждый его успех зрители приветствовали бодрыми возгласами. Большинство, похоже, поставили на дога, и удовольствие от выигрыша удваивалось при мысли о том, что Джем проиграет. Да вот только Хокинг был не из тех, кто проигрывает. Штук двадцать грызунов уже валялись вверх лапками на окровавленном песке, когда сидевший возле барьера мужчина внезапно вскочил, подался вперед и сблевал на помост. Разумеется, дог сразу же забыл о крысах, соблазнившись полупереваренным мясным пирогом. Владелец заорал на пса, публика заулюлюкала, и лишь на плоской физиономии Хокинга не отразилось никаких чувств.

– Вот скотина, – прошипел Пирс.

– Старый трюк,– заметил Шарп, нащупывая под шинелью рукоять сабли.

Ему не нравилось это оружие с изогнутым клинком, слишком легкое для доброй рубки, но носить другое офицерам-стрелкам не позволялось. Будь у него свобода выбора, он предпочел бы палаш с эфесом чашечкой, какими дрались шотландцы, но устав есть устав, и начальство настояло на том, чтобы он экипировался соответствующим образом. Палаш или сабля, говорили ему, это всего лишь украшение, и офицер, вынужденный пользоваться в бою холодным оружием, уже доказал свою непригодность. Согласиться с такими доводами Шарп не мог – сам он не раз пускал в ход кавалерийскую саблю и никогда не считал ее чем-то второстепенным. В пролом с игрушкой не пойдешь, говорил он полковнику Бекуиту, там нужен настоящий секач, но полковник лишь качал головой. «Наше дело держаться в стороне и поражать противника издалека, не вступая в прямой контакт. Поэтому мы и вооружены винтовками, а не мушкетами».

Впрочем, теперь это все уже не имело для Шарпа никакого значения. Взять деньги, уйти в отставку, продать саблю и позабыть об армии – такие у него были планы.

Представление закончилось, и Лампи объявил, что в следующий раз зрителей ждет смешанная схватка – петушиный бой и травля барсука. Барсуки, похвастал он, будут из самого Эссекса, где специально разводят бойцовую породу. Никакой бойцовой породы, разумеется, не существовало, а Эссекс просто был ближайшим к Уоппингу местом, где они водились. Толпа устремилась к выходу, и Шарп вернулся к кладовой в сопровождении Дэна Пирса.

– Я бы на твоем месте пошел домой,– посоветовал лейтенант.– Тебе ведь неприятности ни к чему.

– Неприятности будут у тебя, Дик,– предупредил старого друга Пирс.– Этот гад один никогда не остается.

– Как-нибудь управлюсь. Угостишь меня потом пивом.

Пирс ушел, а Шарп заглянул в кладовую. У одной стены стояли плетеные клетки с барсуками, остальное пространство занимали стол с тускло коптящей масляной лампой и кровать со скомканными подушками, простынями и одеялами. Работавшие у Лампи подавальщицы пользовались комнатушкой в собственных целях, но Шарпа увиденное вполне устроило. Он положил на стол шинель и ранец и, вытащив из ножен саблю, укрыл ее от глаз на клетках с барсуками. Звери, распространявшие жуткую вонь, беспокойно зашевелились.

Оставалось только ждать, и Шарп ждал, прислушиваясь к доносящимся с арены затихающим звукам. Всего лишь год назад он жил в доме с восемью комнатами, который они с Грейс снимали поблизости от Шорнклиффа. Дела в батальоне шли тогда неплохо, потому что Грейс очаровала батальонных офицеров, но почему он решил, что так будет продолжаться долго? То был сон. Мечта. Вот только братья Грейс и их адвокаты не давали ей покоя, требуя, чтобы она оставила Шарпа, и даже предлагая деньги. Они наседали на Грейс, тогда как другие законники крутили с завещанием ее мужа, выдумывая причины для отсрочки, темня и запутывая. Выбрось ее из головы, сказал себе Шарп, но Грейс не выходила из головы, и когда за дверью послышались наконец шаги, глаза уже першило от слез.

Джем Хокинг вошел в комнату с девочкой, оставив дверь слегка приоткрытой. Парни с дубинками задержались в коридоре. Девочка была рыжеволосая, худенькая, испуганная и бледная. Взглянув на Шарпа, она тихонько заплакала.

– Слушай меня, Эмили,– сказал Хокинг, держа ее за руку.– Этот добрый человек хочет поиграть с тобой. Так, майор?

Шарп кивнул. Его распирало от злости и ненависти, и он боялся, что выдаст себя, если произнесет хоть слово.

– Я не хочу, чтобы она пострадала,– продолжал Хокинг. Физиономия у него была цвета бифштекса, на носу проступали набрякшие лиловые вены.– Верните целехонькой. А теперь, майор, деньги? – Он похлопал по свисавшей с плеча сумке.– Десять фунтов.

– В ранце,– кивнул Шарп.– Лежат сверху. Под клапаном.

Хокинг повернулся к столу, и лейтенант, шагнув к Эмили, притворил плечом дверь. Потом подхватил девочку на руки, положил на кровать и накинул ей на голову одеяло. Оказавшись в затхлой темноте, бедняжка расплакалась. Хокинг обернулся в тот момент, когда Шарп протянул руку за саблей. Хозяин открыл рот, но клинок был уже у его горла.