Стеклянная любовь. Книга 1 - Алексей Резник

– Дедушка – где мы?? – спросила она, недоуменно разглядывая приветливо улыбавшегося ей раненого богатыря.

– На таможенном постоялом дворе, – невесело произнес дедушка, внимательно разглядывая множество простых открытых сеней и причудливых карет, и экипажей, почти целиком заполнивших густо занавоженное, сплошь изрытое лошадиными, бычьими, верблюжьими копытами пространство обширного двора. – И судя по всему, нам с тобой, внучка, навряд ли, будут сильно рады хозяева!

Кстати, двери низкого приземистого строения, отапливавшегося, по словам Деда, сушеными щуками, без конца открывались и закрывались, оттуда выходили, а туда, соответственно, входили, громко и зло хлопая дверями, какие-то люди. Во всем дворе чувствовалось нездоровое лихорадочное оживление.

– Великий Перун!! Кого я лицезрею – Дед Мороз, Снегурочка!! – раздался за спинами Деда и Внучки страшно обрадованный простуженный голос. – Какими злыми судьбами занесло вас сюда, в это гиблое мерзкое место?!

Дед Мороз, по-прежнему не выпуская Снегурочку из рук, резко повернул голову через плечо и воскликнул, скорее – озадаченно, чем радостно:

– Мать моя Снежная Баба – Даждьбог?! Тебя-то вот сюда какой грозой занесло?! Говорили же, что тебя давно на дождевую сеянку пустили!

– Как видишь – не пустили, – намного уже потише произнес Даждьбог, изобразив на худом, плохо выбритом лице, выражение крайней обескураженности. – Я скрывался все эти века в Потаенных Дубравах, до которых не добрался беспощадный топор христианина! Нас много здесь из нашего, когда-то светлого и радостного, Сонма, оказавшихся в этой Подлой Корчме на Границе! – горестный вздох вырвался из груди Даждьбога, а в больших светлых глазах погасли веселые искорки, замелькавшие там несколько минут назад при виде Деда Мороза и его неразлучной спутницы Снегурочки.

Суровые черты Деда Мороза смягчились, и он осторожно поставил внучку на ноги рядом с собой, немедленно взяв в правую руку посох, а левой бережно приобняв за хрупкое плечико Снегурочку, спросил у нее:

– Ты можешь самостоятельно стоять, золотце мое?

– Да, дедушка – я уже хорошо себя чувствую.

– Ну и прекрасно! – с нотками глубокого удовлетворения в голосе произнес Дед и со следующим вопросом обратился к Даждьбогу:

– Чья это корчма?

– Я же говорил, – опасливым шепотом ответил Даждьбог, – это – Подлая Корчма и корчмарь в ней – Ушастый Губан, который молится крылатому быку с головой птицы-падальщика!

– Да?! – изумленно переспросил Дед Мороз и даже слегка сдвинул богато украшенную самоцветами шапку на затылок, обнажив густой чуб из совершенно седых кудрей. – Неужели мы попали в отстойник к Шумерийским Отступникам?!

– Похоже на то! – угрюмым кивком подтвердил Даждьбог мрачное предположение Деда Мороза. – Я и остальные здесь уже живем третий день, и у всех у нас впечатление, что эти твари что-то затевают!

– В смысле? – не понял Дед.

– Мой старший брат Ярило уверен, что Губаны заключили договор с Бездной Василисков и собираются всех старых славянских Богов и лесовиков-подбожков с первого по пятый разряд сдать Василискам оптом.

– Ты как будто заранее согласился с Губанами, Даждьбог! – строго и укоризненно сказал Дед Мороз. – Неужели Славяне не смогут достойно постоять за себя?!

– Ты сам знаешь, что Шумерийские Боги оказались достаточно прозорливыми и сумели в свое время зарезервировать для себя много места в Истинном Мире. А мы, как видишь, после крушения Сказочной Руси оказались ненужными ни в одном из более или менее приличных Секторов Истинного Мира. Лично ни у меня, ни у Ярилы, ни у кого из даже самых злых Лесовиков, включая Бабу-Ягу, нет сил прорываться куда-либо дальше из Подлой Корчмы.

– А что – и Баба-Яга здесь?

– Здесь. Расхворалась старуха – второй день уже не встает. Зубы, говорит, разболелись и желудок барахлить стал.

– И поделом ей! – неожиданно вступила в разговор Снегурочка. Но ни тот, ни другой из собеседников, не обратили на ремарку не сдержавшейся малютки ни малейшего внимания, продолжив свой серьезный разговор.

– А вы пытались прорываться? – спросил Дед Мороз.

– А ты вон лучше у него спроси – у Ильи! – кивнул на контуженного богатыря Даждьбог. – Он сделал такую попытку…

– Что случилось, Илья? – сочувственным голосом поинтересовался у богатыря Дед Мороз.

– Тут за лесом, – нехотя прокряхтел богатырь (было хорошо видно, что разговор этот ему неприятен), с трудом поворачивая раненую голову к Деду Морозу, – стоит рать несметная Губанов – я бился с ними от рассвета до заката, но ничего сделать не смог – насилу жив остался. Мне бы Добрыню сюда с Алешей – мы бы показали этим чертям ушастым…, – и богатырь без сил уронил голову обратно в сено, не в силах продолжать.

– Примерно восемь тысяч тяжеловооруженных баирумов на крылатых единорогах стоят плотным полукольцом вокруг Корчмы, перекрыв все основные дороги в Истинный Мир. Илья пьяный поехал с ними драться – в Корчме сикера крепкая и дешевая, бился с дозорной полуротой, убил двенадцать человек, может быть, и прорвался бы, но какой-то ловкий избухандер попал ему по башке тяжелым бумерангом. От бумеранга этого наш Илюша и отключился, его связали, избили и привезли сюда. Но раз не убили, значит, зачем-то еще нужен. На холоде, правда, видишь, держат – Корчмарь так велел.

А, вообще, плохи дела, сам видишь – какая уйма народу здесь набилась, и все на что-то надеются, а надеяться-то, как раз, и не на что!

Собранный дисциплинированный и мужественный Дед Мороз никак не прокомментировал последнее предложение, склонного впадать в беспросветную панику Даждьбога и, не теряя времени, принялся придумывать планы спасения, одновременно рассматривая публику, сновавшую туда-сюда по грязному снегу обширного двора Подлой Корчмы, надеясь найти среди них потенциальных союзников в предстоящей борьбе против Губанов и Василисков. Но судя даже просто по одному внешнему виду – мало на кого можно было положиться в пестрой, морально подавленной и физически полуразбитой толпе отправленных за ненадобностью на пенсию многочисленных языческих богов и божков, собранных едва ли не со всего света и безжалостно выдернутых суровыми религиозно-политическими катаклизмами из многих исторических эпох.

Лишенные почти всех своих сверхъестественных возможностей и вследствие этого сделавшиеся лишними, ненужными и даже вредными и потому обреченными на неминуемое уничтожение в земном мире, они вынуждены были бежать через предоставлявшиеся им их Волшебными Хранителями спасительные лазейки в Истинный Мир, бросая в Земных Храмах все свои богатства и без остатка развенчивая веру людей в себя. И наблюдая сейчас свалку низринутых и поверженных богов, с точки зрения христианской идеологической доктрины, превратившихся в демонических идолов, не потерявший веры в себя и в свою вечную востребованность людьми Дед Мороз испытывал сильные противоречивые, но в целом, печальные эмоции.

Вот неподалеку, среди покорно лежавших на снегу белоснежных грациозных лам и гуанако, грустно сверкавших под луной огромными влажными глазами, сидел на расстеленном тоже прямо по грязному снегу толстом цветастом ковре, обхватив понуро склонившуюся голову обеими руками, какой-то несчастный никому не известный центральноамериканский бог, судя по покрою и расцветке костюма, входивший в ближайшее окружение великого и грозного Кецалькоатля (Пернатого Змея), повелевавшего когда-то в непроходимых джунглях Юкатана умами миллионов таинственных индейцев-майя. И наверняка, сидевший сейчас посреди двора Подлой Корчмы, в безнадежном отчаянии обхвативший голову Индеец, занимал какое-то почетное место в иерархии божественного пантеона древних майя, являясь объектом поклонения суеверных индейцев на протяжении многих веков. И о том, что творилось в бесконечно чужой и непонятной душе уроженца далеких южноамериканских тропиков, Дед Мороз постарался особенно не задумываться, переключив внимание на каких-то бедуинов, суетившихся вокруг огромного, видимо, необычайно старого верблюда с облезлой во многих местах шкурой, отдававшей под светом ярко-голубой луны совсем несвойственным обычным представителям верблюжьего племени рубиново-красным цветом.

Но, наверное, это был не простой верблюд, а – созданный специально для той провиденциальной задачи, чтобы на нем ездили по бескрайним пустыням древние аравийские боги, так как у него, кроме необычного цвета шерсти, на спине насчитывалось целых три горба. Божественное животное, пришел к выводу Дед Мороз, лишилось священных свойств вместе со своими хозяевами во дворе Подлой Корчмы – оно беспокойно било по снегу копытами, мотало из стороны в сторону большой головой на могучей шее и время от времени тревожно взревывало, роняя из пасти хлопья желтоватой пены. Судя по нервным движениям Аравийцев, они серьезно опасались за состояние здоровья красного верблюда и заранее уже начали этого бояться, не представляя, что будут без него делать, если он вдруг сдохнет.