Распалась звязь времен... - Филип Дик

— Гости, — сказал, поднимаясь, Рэгл. — Соседи. Пожалуй, уже не удастся сделать вид, что нас нет дома.

Зазвенел звонок.

— Может, они уйдут, когда увидят, что мы смотрим телевизор? — с надеждой произнес Вик.

Супруги Блэк, мечтавшие прорваться на высшую ступень социальной лестницы, нарочито демонстрировали отвращение к телевидению, что бы ни было на экране: клоуны или бетховенский «Фиделио» в исполнении Венской оперы. Вик однажды даже пошутил, что, если день второго пришествия будет объявлен по телевидению, их это никак не заинтересует. А Рэгл добавил, что когда начнется третья мировая война и посыплются водородные бомбы, то Блэки, услышав правительственное сообщение по телевидению, ответят на него презрительной усмешкой. «Тем самым, — сказал тогда Рэгл, — они нарушат основной закон. Тот, кто не откликается на новое, гибнет. Приспосабливайся или погибай — одна из заповедей извечного закона жизни».

— Пойду впущу их, — сказала Марго, — раз уж никто из вас не хочет пошевелиться.

Она поднялась с дивана и вышла. Было слышно, как открылась входная дверь.

— Привет! — раздался веселый голос Марго. — Что это такое? Что здесь? О, что-то горячее!

И молодой, уверенный голос Билла:

— Лазанья! Поставьте в миску с горячей водой.

— Я сварю кофе эспрессо, — сказала Джуни, проходя через весь дом на кухню. В руках у нее была коробка с итальянскими деликатесами.

«Черт бы их… — подумал Рэгл. — Вечером уже не придется поработать. Ну почему когда они открывают для себя новенькое блюдо, им обязательно надо переться сюда? Других знакомых у них, что ли, нет? Теперь вот кофе эспрессо. Плюс к нему то, что было на прошлой неделе, — лазанья. Ладно хоть какое-нибудь разнообразие. Может быть, это действительно вкусно…»

Тем не менее он никак не мог привыкнуть к горькому и крепкому итальянскому кофе: ему не нравился вкус пережженных зерен.

Вошел Билл Блэк, сказал приветливо:

— Привет, Рэгл! Привет, Вик!

Билл был в студенческой университетской форме. В таком костюме он ходил все последнее время: отложной воротничок, узкие брюки. Ну и, конечно, прическа: бесформенная стрижка, напоминавшая Рэглу армейский ежик. Возможно, своим обликом Билл хотел добиться определенного впечатления: некоторая часть удачливых и амбициозных людей, подобных Биллу, стремилась к внешнему однообразию, говорящему об их принадлежности к единой колоссальной машине. В определенном смысле они и были винтиками этой машины. Все они занимали небольшие государственные посты в различных организациях. К примеру, Билл Блэк работал в городской компании по водоснабжению. В хорошую погоду Билл всегда ходил широким, размашистым шагом оптимиста, в однобортном костюме, жердеподобный, что подчеркивалось неестественной и бессмысленной узостью пальто и брюк. «Минутное возрождение архаики в мужской моде», — думал Рэгл. Когда он видел Билла в таком одеянии, ему всегда казалось, что крутят старинное кино. Это ощущение усугублялось подпрыгивающей, дергающейся походкой Билла и его манерой говорить — быстро и пронзительно.

Но Рэгл понимал, что Билл своего добьется. Такова уж странность этого мира, что любой ретивый работяга без собственных мыслей, во всем слепо копирующий своих начальников — вплоть до способа завязывать галстук и почесывать подбородок, — всегда бывает замечен. Бывает выделен. Растет. В банках, больших страховых и электрических компаниях, в фирмах по созданию ракет, в университетах. Он видел их на доцентских должностях, читающих лекции по невразумительным предметам — исследование еретических сект в христианстве V века — и одновременно медленно и верно восходящих по избранной дорожке. В ход при этом идет все, кроме, пожалуй, посылки жен в административные здания в качестве приманки.

И все же Билл Блэк нравился Рэглу. Он был очень молод — не старше двадцати пяти. Рэглу — сорок шесть. Тем не менее Рэгл считал его настоящим мужчиной. У Билла был рациональный и живой взгляд на мир. Он был способен учиться, воспринимать и усваивать новое. Его можно было убедить. У него не было раз навсегда застывших норм морали, окончательных истин. Происходящее вокруг могло влиять на него.

«К примеру, — думал Рэгл, — если бы телевидение было принято в высших слоях общества, Билл Блэк на следующее же утро купил бы себе цветной телевизор. Это о чем-то говорит. Не надо считать его ретроградом только за то, что он отказывается смотреть программы Сида Цезаря. А если на нас начнут падать водородные бомбы, никакое правительственное сообщение уже не поможет. Мы все одинаково сдохнем».

— Как дела, Рэгл? — спросил Блэк, удобно усаживаясь в угол дивана.

Марго и Джуни ушли на кухню. Вик хмуро сидел перед телевизором, недовольный тем, что ему помешали, и пытался понять суть последнего разговора между Цезарем и Карлом Райнером.

— Приклеился к идиотскому ящику, — сказал Рэгл, стараясь подражать манере Блэка говорить. Но Билл принял это замечание за чистую монету.

— Прекрасное национальное времяпрепровождение, — пробормотал Блэк. Он сидел таким образом, чтобы как-нибудь нечаянно не бросить взгляд в телевизор. — Я думаю, это очень мешает вашей работе.

— А я уже все сделал, — сказал Рэгл. Он и сегодня успел отправить схему до шести.

Телевизионная беседа закончилась, и на экране появилась реклама. Вик приглушил звук. Теперь его недовольство обратилось на создателей рекламной продукции.

— До чего паскудная реклама! — заявил он. — Какого черта звук во время рекламных роликов всегда громче, чем во время передач? Каждый раз приходится делать тише.

— Рекламу выдает местный телецентр, — объяснил Рэгл. — А передачи идут через ретранслятор, с Востока.

— Существует одно-единственное решение проблемы, — вставил Блэк.

— Послушайте, Блэк, — перебил Рэгл, — почему вы носите такие смешные узкие штаны? Вы в них похожи на циркуль.

Блэк ответил, улыбаясь:

— А вы никогда не заглядывали в «Нью-Йоркер»? Понимаете, не я их выдумал. Я не творец мужской моды, не надо меня в этом обвинять. Мужская мода всегда смешна.

— Так зачем же вы ее поощряете? — спросил Рэгл.

— Когда общаешься с людьми, — возразил Блэк, — себе не принадлежишь. И одеваешься как все. Разве не так, Виктор? Согласитесь, что общаться с людьми — значит в какой-то мере подыгрывать их вкусам.

— В течение десяти лет я надеваю гладкую белую рубашку и нормальные широкие брюки, — недовольно ответил Вик. — Это самое то для розничного торговца.

— Но кроме этого вы надеваете передник, — заметил Блэк.

— Только когда чищу салат, — парировал Вик.