Стихи - Илья Эренбург

Дождик набежал и брызжет, теплый, летний, По каналу частые круги пошли, И еще туманней, и еще бесцветней Измельченные квадратики земли.

У старушки в белом головном уборе

Неподвижный и почти стеклянный взгляд,

Если в нем когда-то отражалось горе,

То оно забылось много лет назад.

В сердце места нет ни злу, ни укоризне,

И легко былые годы вспоминать,

Если к горечи, к тревоге, даже к жизни

Начинаешь понемногу привыкать.

1913

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

Когда замолкает грохот орудий,

Жалобы близких, слова о победе,

Вижу я в опечаленном небе

Ангелов сечу.

Оттого мне так горек и труден

Каждый пережитый вечер.

Зачем мы все не смирились,

Когда Он взошел на низенький холм?

Это не плеск охраняющих крылий -

Дальних мечей перезвон.

Вечернее небо,

По тебе протянулись межи,

Тусклое, бледное,

Небо ли ты?

А когда поверженный скажет:

"Что же, ныне ты властен над всеми!

Как нам, слабым, выдержать тяжесть

Его уныния, его презрения?"

Январь 1915

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

В кафе пустынном плакал газ.

На воле плакал сумеречный час.

О, как томителен и едок

Двух родников единый свет,

Когда слова о горе и победах

Встают из вороха газет.

В углу один забытый старец

Не видел выверенных строк -

Он этой поднебесной гари

И смеха выдержать не мог.

Дитя, дитя забыли в пепле,

В огнем добытой стороне.

Никто не закричал – спасите!..

И старец встал, высок и светел,

Сказал: "Тебя узрел, Учитель,

Узрел в печали и в огне!

Рази дракона в райском лике,

И снег падет на мой огонь!.."

Но отвечал ему Учитель:

"Огня не тронь!"

Февраль 1915

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

Я в тени своей ногами путался.

Кошка шла за мной

И мяукала.

Не ластись, не пой, не ной!

Моя ненаглядная -

Видит Бог -

Приправляет мышьим ядом

Свадебный пирог.

У нее хорошенькие ящички,

В каждом ящике по колечку.

А в последнем мышка плачется,

Плачется, мечется.

Попляши ты с ней немного,

Ласковая, поиграй!

А меня пусти моей дорогой

В рай…

Июнь 1915

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

На даче было темно и сыро.

Ветер разнимал тяжелые холсты.

И меня татуировала

Ты.

Сначала ты поставила сердце,

Средь снежных цветов,

Двух голубок, верную серну,

Как в альманахе тридцатых годов.

О, душа, вы отменно изящны,

Милая,

Я вас в темной чаще

Изнасилую.

Лучше меня слушаться,

Душа, душка, душенька, душечка!

Потом ты нарисовала корабль.

Я взял с полки Бедекер.

Хорошо! Я корабль

И буду охотиться за ручными медведями.

Отели Карльтон, Мирабо и Виктория.

Суша – так суша, море – так море!

А на левой груди, на том месте,

Что недавно целовала,

Ты поставила маленький крестик

И засмеялась.

Господи, Ты нас оставил на даче

Спросонья

Зевать и покачиваться

На темном балконе.

Чтоб оба

На воле

Эту плоть огромную сдобную

Холили б.

Трудники Божии -

Дела их да множатся.

Май 1915

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

Чай пила с постным сахаром,

Умилялась и потела.

Страшила смертными делами

Свое веское тело.

"Ручки вы мои, ножки,

Слушайте, послушайте,

Как сороконожки

Будут кушать вас.

Черт уставит ночью

Острыми гвоздями мягкую кровать.

Будет каждый встречный ангелочек

Вас щипать!"

И хлестала, кувыркалась, уступала,

Разметавшись донага,

Светлым маслом умащала

Темного врага.

Но Господь услышал в день Субботний

Твари ярость и испуг.

Он призвал ее. От слабой плоти

Изошел какой-то теплый дух.

Июнь 1915

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

И дверцы скрежет: выпасть, вынуть.

И молит сердце: где рука?

И всё растут, растут аршины

От ваших губ и до платка.

Взмахнет еще и отобьется.

Зачем так мало целовал?

На ночь, на дождь, на рощи отсвет

Метнет железный катафалк.

Он ладаном обдышит липы,

Вздохнет на тысячной версте

И долго будет звезды сыпать

В невыносимой духоте.

Еще мостом задушит шепот,

Еще верстой махнет: молчи!

И врежется, и нем, и вкопан,

В вокзала дикие лучи.

И половой, хоть ночь и заспан,

Поймет, что значит без тебя,

Больной огарок ставя на стол

И занавеску теребя.

1923

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

Потеют сварщики, дымятся домны,

Все высчитано – поле и полет,

То век, как карлик с челюстью огромной

Огнем плюется и чугун жует.

А у ворот хозяйские заботы:

Тысячелетий, тот, что в поте, хлеб,

Над трубами пернатые пилоты,

И возле шлака яркий курослеп.

А женщина младенца грудью кормит,

Нема, приземиста и тяжела,

Не помышляя о высокой форме,

О торжестве расчета и числа.

Мне не предать заносчивого века,

Не позабыть, как в огненной ночи

Стихии отошли от человека,

И циркуль вывел новые лучи.

Но эта мать, и птицы в поднебесье,

И пригорода дикая трава -

Все удивительное равновесье

Простого и большого естества.

1940

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

Где камня слава, тепло столетий?

Европа – табор. И плачут дети.

Земли обиды, гнездо кукушки.

Рассыпан бисер, а рядом пушки.

Идут старухи, идут ребята,

Идут на муки кортежи статуй,

Вздымая корни, идут деревья,

И видно ночью – горят кочевья.

А дом высокий, как снег, растаял.

Прости, Европа, родной Израиль!

1941

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

Тяжелый сумрак дрогнул и, растаяв,

Чуть оголил фигуры труб и крыш.

Под четкий стук разбуженных трамваев

Встречает утро заспанный Париж.

И утомленных подымает властно

Грядущий день, всесилен и несыт.

Какой-то свет тупой и безучастный

Над пробужденным городом разлит.

И в этом полусвете-полумраке

Кидает день свой неизменный зов.

Как странно всем, что пьяные гуляки

Еще бредут из сонных кабаков.

Под крик гудков бессмысленно и глухо

Проходит новый день – еще один!

И завтра будет нищая старуха

Его искать средь мусорных корзин.

А днем в Париже знойно иль туманно,

Фабричный дым, торговок голоса,Когда глядишь, то далеко и странно, Что где-то солнце есть и небеса.

В садах, толкаясь в отупевшей груде,

Кричат младенцы сотней голосов,

И женщины высовывают груди,

Отвисшие от боли и родов.

Стучат машины в такт неторопливо,

В конторах пишут тысячи людей,

И час за часом вяло и лениво

Показывают башни площадей.

По вечерам, сбираясь в рестораны,

Мужчины ждут, чтоб опустилась тьма,

И при луне, насыщены и пьяны,

Идут толпой в публичные дома.

А в маленьких кафе и на собраньях

Рабочие бунтуют и поют,

Чтоб завтра утром в ненавистных зданьях

Найти тяжелый и позорный труд.

Блуждает ночь по улицам тоскливым,

Я с ней иду, измученный, туда,

Где траурно-янтарным переливом

К себе зовет пустынная вода.

И до утра над Сеною недужной

Я думаю о счастье и о том,

Как жизнь прошла бесслезно и ненужно

В Париже непонятном и чужом.

Апрель или май 1911

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

ВОЗВРАТ

Будут времена, когда, мертвы и слепы,

Люди позабудут солнце и леса

И до небосвода вырастут их склепы,

Едким дымом покрывая небеса.

Будут времена: не ведая желаний

И включивши страсть в обычные дела,

Люди станут прятать в траурные ткани

Руки и лицо, как некогда тела.

Но тогда, я знаю, совершится чудо,