О молитве - Софроний Сахаров

Само воплощение Бога–Слова есть тоже истощание, онтологически свойственное божественной любви. Отец истощает Себя всего в Рождении Сына. И Сын ничего не присваивает Себе, но все отдает Отцу. Наше же истощание выражается в том, что мы оставляем все, что нам дорого на земле, во исполнение заповеди: “…если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой… ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее” (Мф. 16: 24–25). И снова: “Так всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником” (Лк. 14: 33).

И это есть путь Бога Живого. “Один законник… искушая Иисуса, сказал: Учитель, что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? Иисус же сказал ему: в законе что писано? как читаешь? Он сказал в ответ: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, всею душой твоею, и всей крепостью твоею, и всем разумением твоим, и ближнего своего, как самого себя. Иисус сказал ему: правильно отвечал ты; так поступай и будешь жить” (вечною жизнью в Боге) (ср.: Лк. 10: 25–37). На вопрос законника: “А кто мой ближний?” — Господь ответил притчею о добром самарянине, существенный смысл которой в то время лежал в плане заповеди: “Любите врагов ваших, и благотворите… не ожидая ничего; и будет вам награда великая, и будете сынами Всевышнего” (Лк. 6: 35).

О состоянии нашего духа, когда нам дается свыше благодать любить врагов, старец Силуан говорил как об опыте божественной вечности еще в пределах сей жизни. Он говорил и писал: “Кто не любит врагов, тот еще не познал Бога, как должно Его знать”.

От себя дерзну добавить в пояснение сей благодати: кто чрез озарение нетварным Светом Духа Святого внутри себя живет переход “от смерти в жизнь вечную”, тот естественно сострадает всем тем, кто лишен сего блага. Будучи вне смерти, таковой освобожден от страха бедствий и знает мысль Отца о нем: “Сын Мой! ты всегда со Мною, и все Мое — твое” (ср.: Лк. 15: 31). И если все, что имеет Отец, дается нам, то становится душе единственно свойственным — “радоваться и веселиться”, когда бывший мертвым брат оживает к славе нетленной в Царстве Бога Живого (ср.: Лк. 15: 32).

Быть христианином — значит веровать в воскресение мертвых; надеяться на усыновление нас Отцом Небесным, — получить божественный образ бытия, — стать по дару любви Отчей тем, что Сам Он есть по существу Своему, т. е. богом. Таковы обетования Бога и Отца нам, уверовавшим во Христа Иисуса как Сына Единородного и Единосущного Отцу. Великий грех умалять данное нам в Духе Святом откровение о Человеке, как он, Человек, задуман Богом, прежде чем был сотворен сей видимый мир. Наказание за сей грех — неверия в воскресение — носит особый характер: это есть наше собственное самоосуждение: мы отказываемся от дара нашего Творца. Почему же мы отказываемся? Больше всего и прежде всего потому, что Дар Отчий стяжается с великим трудом, многими страданиями. Тема сия чрезвычайно глубока, и кто в силах представить ясно сие задание людям, стоящим на различных уровнях сознания и разума? И кто сможет изобразить должным образом также совершенно особый восторг нашего духа, когда при Свете Божества нам открываются премудрые пути Бога Живого?

Но как можем мы верить в возможность воскресения для вечности после нашей смерти по телу? Все переживания наши нам кажутся связанными именно с сим телом, с его восприятиями. Даже мышление наше мы ощущаем как движение некоей энергии в нашем вещественном мозгу и сердце… Не всем давался опыт состояний молитвы, когда дух наш освобождается от материальных уз, от условий времени и пространства. Далеко до сего. Но вот, мы верим в науку наивною верою, несмотря на ее очевидную относительность. И все же ради усвоения ее последних достижений с детского возраста мы отдаем себя на десятилетия небезболезненных усилий. В своих наивысших формах духовный подвиг идет безмерно дальше всякой человеческой науки, но в начальных стадиях он прост и даже радостен. Попытаюсь изъяснить подлинную причину отказа людей следовать Христу Истине.

“…О Христе проповедуется, что Он воскрес из мертвых: как же некоторые из вас говорят, что нет воскресения мертвых? Если нет воскресения мертвых, то и Христос не воскрес. А если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера наша… И если мы в сей только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков… Для чего и мы ежечасно подвергаемся бедствиям? Я каждый день умираю…” (1 Кор. гл. 15).

“Тогда подошли к Нему сыновья Зеведеевы, Иаков и Иоанн, и сказали: Учитель! мы желаем, чтобы Ты сделал нам, о чем попросим. Он сказал им: что хотите, чтобы Я сделал вам? Они сказали Ему: дай нам сесть у Тебя, одному по правую сторону, а другому по левую, в славе Твоей. Но Иисус сказал им: не знаете, чего просите. Можете ли пить ЧАШУ, которую Я пью, и креститься крещением, которым Я крещусь? Они отвечали: можем. Иисус же сказал им: чашу, которую Я пью, будете пить, и крещением, которым Я крещусь, будете креститься” (Мк. 10: 35–39).

“Иисус отошел от учеников на вержение камня, и, преклонив колена, молился, говоря: Отче! о если бы Ты благоволил пронести ЧАШУ сию мимо Меня!.. и находясь в борении, прилежнее молился; и был пот Его, как капли крови, падающие на землю” (Лк. 22: 42–44).

Что есть в существе своем сия ЧАША Христова? Глубина сей тайны скрывается от нас. В нашей попытке следовать Христу путем хранения Его заповедей — мы неизбежно и непрестанно пьем некую чашу, но того, о чем мыслил и что переживал Христос в “тот час”, мы не постигаем в полноте. Однако нечто аналогичное непременно совершается и с нами, как и Он Сам сказал: “Чашу, которую Я пью, будете пить” (Мк. 10: 39). Таинственна ЧАША Христа, но и наша чаша скрыта от чуждых глаз.

“И если мы только в этой жизни надеемся на Христа, ТО МЫ НЕСЧАСТНЕЕ ВСЕХ ЧЕЛОВЕКОВ”, — сказал Павел (1 Кор. 15: 19). Да, это именно так и есть. Но в чем же является необъяснимым сие благословенное “НЕСЧАСТИЕ” для не последовавших за Христом? В том, что вообще все реакции Духа Христова на все, совершающееся вокруг нас, — глубоко различны, часто диаметрально противоположны духу детей мира сего. Вот пример: Иуда вышел из Сионской Горницы, чтобы предать Господа на распятие, и в тот момент раскрылись уста Его, и Он сказал: “Ныне прославился Сын человеческий, и Бог прославился в Нем” (Ио. 13: 31). И так на каждом шагу в Евангелии мы усматриваем, что Господь жил в ином плане Бытия; там, где все преломления проходят чрез призму иного рода. И кто хочет знать о сей тайне хотя бы отчасти, тот должен взять на рамена свои крест свой и всецело предаться в волю Отца Небесного. Нет иного пути. И нет еще конца конфликту между Христом и миром сим.

Глубока моя любовь и благодарность к Церкви, в недрах которой открывалось мне Божество Иисуса Христа и образ явленного Им человечества. Сей “образ” видим мы в жизни отдельных людей, как и в нас самих, — умаленным; полная реализация его, образа, принадлежит будущему веку, но и нечастые в истории приближения к нему вызывают восторг в душе. Нормально христианину жаждать уподобиться Господу: обнять мир любовью, как Он обнимает его; подобно Ему не иметь врагов, т. е. быть свободным от ада ненависти к кому бы то ни было, согласно Его, Христа, заповеди: “А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас, и молитесь за обижающих вас и гонящих вас; да будете сынами Отца небесного” (Мф. 5: 44–45). Но никто из сынов Адама не может жить так своею силою. Сие возможно не иначе, как если Дух Святой наполнит сердце человека присущей Ему вечностью. Без Него мы не можем сохранить заповеди Божией (ср.: Ио. 15: 5).

Да, жажда уподобиться Господу естественна христианину. Однако “тесны врата и узок путь”, ведущие в сию божественную жизнь (ср.: Мф. 7: 14). Змея, чтобы сбросить с себя ставшую ненужною шкуру, проходит через узкие щели; так и всякий человек, чтобы спастись, должен пройти через весьма “тесные врата”, чтобы совлечься “кожаных одежд”, приобретенных в падении нашем (ср.: Быт. 3: 21).

Тот, Кто сказал: “Я есмь путь и истина и жизнь” (Ио. 14: 6), дал нам такие заповеди: “Если кто приходит ко Мне, и не возненавидит отца своего, и матери, и жены, и детей, и братьев, и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником” (Лк. 14: 26–27, 33; ср.: Мф. 16: 24–25). Из этих слов видим, “КТО есть сей” (Мф. 21: 10). Если бы Христос в Своем ИПОСТАСНОМ бытии не был единосущным Отцу и Святому Духу Богом, явившимся в плоти нашей, а только подобным нам тварным существом, то онтологически не могли бы Ему прийти такие идеи. Если бы Иисус Христос не был Богом по существу своему, то достаточно было бы сей заповеди, чтобы и все прочее содержание Евангелия стало бы неприемлемым. Два тысячелетия опыта Церкви неизменно подтверждают “великую благочестия Тайну: Бог явился во плоти, оправдал Себя в Духе” (1 Тим. 3: 16). Воспринятый верою как безначальный Господь, Христос становится для нас Светом вечности, и слова Его открывают нам недомысленные глубины Бытия Божьего.