Споры об Апостольском символе - Алексей Лебедев

Не остался безучастен к спору и германский император Вильгельм, но степень и характер его участия, к сожалению, трудно определить. Несомненно, под влиянием общественного возбуждения он совещался по этому случаю с протестантскими владетельными особами, воспользовавшись для этого съездом протестантских государей на праздник освящения замковой церкви в Виттенберге 31 октября (нов. ст.). Но какой был результат совещания Вильгельма с другими царственными особами, об этом известия не одинаковы. По одним, Вильгельм чисто протестантском духе высказался за свободу евангелической сферы и, по–видимому, мало показал склонности прямо вмешиваться в спорный вопрос (Battenberg. S. 29). По другим, дело было иначе, император «как высший епископ Евангелической церкви» будто бы почел себя вынужденным отклонить нападения на древнюю веру. Вследствие чего, будто бы по его личной воле в самом непродолжительном времени, после 31 октября, произошло собрание всех суперинтендантов прусской Евангелической церкви для рассуждения о деле и что будто бы результатом этих совещаний и был указ прусского обер–кирхенрата, направленный против врагов веры (Rendtorff. S. 10–11). Нам известно очень немногое об этом указе. В нем между прочим были выражены следующие положения: «Те, которые имеют религиозное убеждение, противоречащее основным истинам всеобщей христианской веры, не могут быть искренними служителями Церкви». — «Каждая попытка устранить Апостольский символ из церковного употребления представляет удар, наносимый в лицо Христовой Церкви». — «Что Сын Божий зачат от Св. Духа, рожден от Девы Марии — это основание христианства; это краеугольный камень, о который сокрушается вся мудрость века сего». (Achelis. s. 32, 38; Rendtorff. S. 11).

Так был встречен спор об Апостольском символе в обществе, журнальной печати и административных церковных сферах Германии. Здесь, однако же, нельзя находить вполне компетентного и точного решения вопросов, вызванных спором: партийность слишком дает себя чувствовать в тех или других отношениях указанных деятелей к интересующему нас делу; уже одно то, что сюда примешались разные «левые» и «правые», либералы, реакционеры, антисемиты, указывает, что здесь выступали на поприще и элементы, совершенно сторонние чисто церковному вопросу. Важнее знать, как отнеслась к делу более серьезная научная печать и литература в строгом смысле слова. Сюда теперь и обратимся.

На первых же порах возникшего спора лично к Гарнаку было обращено множество протестов. Враги его без церемонии сравнивали его с Эгиди, известным провозвестником общечеловеческой религии, имеющей заменить все теперешние вероисповедания, именовали его ненавистным для верующего слуха именем Штрауса и даже упрекали его в идолопоклонстве. Ввиду бесчисленных нападок на свою личность Гарнак решился составить небольшое сочинение, в котором он ясно и определенно, в устранение всяких перетолкований, выражает свои мысли относительно Апостольского символа (Bertling. S. 3; Battenberg. S. 5, 30). Так появилась его брошюра «Das Apostolische Glaubensbekenntniss». Эта брошюра заинтересовала очень многих, как можно судить потому, что у нас под руками девятнадцатое ее издание, 1892 г. Значит, в несколько месяцев ее разошлось десятки тысяч экземпляров. Сколько еще изданий имело то же сочинение в текущем году — мы не знаем.

Изложим с некоторой подробностью содержание брошюры Гарнака, так как вся полемическая литература относительно Символа главным образом вращается около этого труда берлинского профессора.

Автор начинает с краткой истории Апостольского символа. Теперешний Апостольский символ, употребляемый протестантами и католиками, говорит он, по его букве не мог явиться ранее второй половины V в. Есть достаточные основания утверждать, что эта форма Символа около середины V в. впервые появилась в южно–галльской Церкви. Из этого следует: Апостольский символ в его теперешней форме есть крещальный Символ южно–галльской Церкви указанного времени. Вследствие близких отношений Каролингов к Риму из Галлии этот Символ перешел во всемирную столицу, — по крайней мере, неизвестно, чтобы он встречался здесь раньше, — и из Рима распространился по всем странам Запада. Его можно называть новоримским Символом, потому что, как показано будет ниже, существовал также древнеримский Символ. Рассматриваемый Символ, по крайней мере в IX и X вв., не считался простым поместным Символом: ему придавали высший авторитет, называли его Апостольским, потому что выдавали его за составленный апостолами. Предание о его составлении гласило: «В десятый день по Вознесении, когда ученики из страха перед иудеями собрались вместе, Господь послал им обещанного Утешителя. Через снишествие Его они воспламенились, как раскаленное железо, исполнились знания всех языков и составили Символ». Причем предание добавляло, что каждый из 12–и членов изречен кем–либо из апостолов, начиная с Петра. Такое представление о происхождении Символа никем не оспаривалось в течение всех Средних веков и было господствующим во всех областях Римской церкви. Только греки заявляли, что они не знают никакого Апостольского символа.[4] Можно себе представить, замечает Гарнак, каким авторитетом обладает Символ, таким образом возникший! И однако же он считался по достоинству наравне со Св. Писанием. Поэтому каким страшным ударом должно было показаться, когда перед временами Реформации Лаврентий Валла стал говорить против указанного происхождения Символа и когда подобное же сомнение выражал Эразм Роттердамский. С этих пор предание об апостольском происхождении рассматриваемого Символа стало угасать: протестанты постепенно совсем отрешились от него, а римский катехизис, по крайней мере, уже более не принимает рассказа о том, что каждый член изречен кем–либо из числа апостолов. Но спрашивается: каким образом случилось, что поместный галльский Символ мог получить имя Апостольского символа и с этим именем широко распространиться? Такой факт был бы совершенно необъясним, если бы не существовало еще ранее другого Символа, который носил уже имя Апостольского и с которого это почетное наименование было перенесено на галльский Символ, заменивший собой более ранний Символ в Риме. Дело в следующем: от середины III в. до середины V в. Римская церковь при богослужении пользовалась Символом, который был у нее в высоком уважении и к которому она не позволяла делать никаких добавок; об этом Символе она думала, что он составлен 12–ю апостолами и что он апостолом Петром был принесен в Рим. Вот весьма вероятный текст этого древнеримского Символа. «Верую в Бога Отца, всемогущего, и во Христа Иисуса, Его Единородного Сына, нашего Господа, рожденного от Св. Духа и Марии Девы, распятого при Понтии Пилате и погребенного, воскресшего в третий день из мертвых, вознесшегося на небо, сидящего одесную Отца, откуда Он придет судить живых и мертвых; и во Св. Духа, св. Церковь, оставление грехов, воскресение плоти·». Руфин и Амвросий (кон. IV в.) рассказывают нам, что этот Символ произошел от апостолов; возможно, что они знали и сагу о том, что каждый член составлен кем–либо из апостолов. Но это представление об апостольском происхождении Символа не так древне, как древен сам Символ. Как это можно заключать из того, что другие западные Церкви (начиная с конца II в.) имели такие крещальные Символы, которые хотя и были дщерями древнеримского Символа, но в них свободно допускались добавки. Такая свобода в обращении с текстом Символа со стороны других западных Церквей доказывает, что все эти Церкви приняли их Символ от Рима в то время, когда еще не существовало предания о его апостольском происхождении. Если бы такое предание уже было, они не осмелились бы по своему усмотрению распространять его. Значит, и в самом Риме представление об апостольском происхождении древнего местного Символа появилось много позже самого возникновения этого Символа, появилось после того времени, когда евангельская проповедь вместе с Символом из Рима распространилась в западных провинциях. Давая окончательный вывод относительно того, когда возник римский Символ в древнейшей его форме и когда сложилась легенда об апостольском его происхождении, Гарнак говорит: «Если Африканская церковь во времена Тертуллиана (около 200 г.) имела твердо сформированный крещальный Символ и если этот последний, в чем нельзя сомневаться, был дочерью римского, то можно утверждать, что сам римский Символ возник несколько раньше середины II в.; легенда же о его апостольском происхождении появилась значительно позже, между 250 и 330 гг., — появилась в Риме; поводом к возникновению ее послужила общая уверенность, что учение Церкви и все главные направления в ней проистекли от апостолов».