Меч и перо - Асан Ахматов

После смерти отца Эсугея – главы рода, его семье пришлось пережить многое, о чём Чингисхан всегда вспоминал с болью в сердце. Великая женщина – его мать Оэлун, став вдовой, сделала невозможное – сумела сохранить семью и детей после самого страшного, что могло случиться с ними в степи. От них, изгоев, отвернулась всё вольное сообщество. Как правило, семьи, подобные им, были обречены, ибо только проживание в племени гарантировало жизнь. И Темуджину, в девять лет, по прихоти коварного соплеменника Торгутая была уготована нелегкая ноша – отверженность. Каждый день в те времена он просыпался с одной мыслью – как сегодня выжить и стать при этом сильным. Были дни, когда они с матерью радовались уже тому, что просто встретили утро.

В это тяжелое время всё его существо было подчинено одной цели – остаться в живых и вернуть семье былую славу отца – потомка хана Амбагая. И кто может знать, кем бы он был сейчас, если бы отец был жив! Этот вопрос он не раз задавал себе в последние годы. На пике славы он осмелился как-то спросить об этом у матери. После недолгих раздумий она ответила: «Если бы он был жив, ты не стал бы тем, кто ты есть. В жизни случается так, что родители неосознанно отдают свои жизни за детей, чтобы те когда-нибудь возвеличили себя и предков. Такова цена твоей славы, мой сын, такова мудрость жизни». Вспомнив слова матери, Чингисхан невольно подумал – что было бы лучше для него, и какой выбор он сделал бы сейчас: объединение монголов, с которыми он смог покорить мир, или спокойствие рядом с живым отцом? На этот вопрос ответа не найти – тяжело вздохнул мыслитель. Все в руках провидения. А сейчас надо идти… И после невольных раздумий Чингисхан ещё раз отметил, как непросты в горах и дороги, и мысли. «Без дороги человек – не человек. Он повсюду ищет её. И если где-то дороги нет, то он сам проложит её там, где, казалось бы, это сделать невозможно. А дороги нужны для того, чтобы не стать одиноким. Ибо не должен быть человек одиноким по определению своему». После этого покоритель мира посмотрел с гордостью на вереницу непобедимых воинов и продолжил путь с мыслью о скорой встрече с оракулом, который, по рассказам купцов из Семиречья, знает секреты вечной жизни и может дать Чингисхану бессмертие.

По преданию, старик этот жил тысячи лет на берегу Иссык-Куля, куда и направлялся сейчас великий и непобедимый. Почти никто из окружения Чингисхана об истинных целях данного похода не догадывался. Многие недоумевали, зачем великому, но немолодому джихангиру нужен был этот переход через Тянь-Шань. В тайну был посвящен очень узкий круг людей, в том числе Джебе. Сам Джебе не раз уже видел загадочное горячее озеро. Это было при жизни старшего сына Чингисхана – Джучи, когда братья пришли покорять Семиречье. Чингисхан услышал об озере от сыновей. В восторге после успешного похода они рассказали ему и матери об этом удивительном месте, вдоль которого проходил Шёлковый путь. Тогда же Чингисхан узнал, что на берегу озера живёт какой-то оракул – предсказатель будущего, хранитель секрета вечной молодости. Властелин мира уже тогда особо отметил этот рассказ сыновей. И теперь, когда годы пошли на убыль, жажда познания секретов вечной жизни подвигла его пересечь тянь-шаньские горы и встретиться с оракулом. Разумеется, он мог бы приказать, чтобы старика доставили к нему в ставку. Но поговаривали, что оракул был стар и перехода через Тянь-Шань не выдержит. Поэтому Чингисхан решил сам навестить загадочного старца.

Основной путь остался позади, вместе с пропастями гор Ала-Тоо. Так эти горы называл проводник. Отряд, во главе самим джихангиром, в этот момент стоял на самой высокой точке перевала Бедель. Здесь круглый год лежал снег. Солнечный свет, отражающийся от него, больно бил в глаза – так и ослепнуть можно. Чтобы избежать слепоты, воины соорудили из конского волоса маски, которые хоть как-то предохраняли глаза. Сам Чингисхан обходился без этого приспособления. Лошадь джихангира, утопая в снегу, шла вперёд, пока не зарылась в него по самую грудь. Прикидывая, хватит ли ей сил выскочить из сугроба, лошадь зафыркала и замотала головой. Чингисхан похлопал ее по шее, и это придало ей уверенность. Лошадь собралась и, как посланец тетивы монгольского лука, одним махом разорвала снежные путы, выпрыгнув на сухую площадку, где и замерла. Замер и всадник – покоритель вселенной Темуджин, сын Есугея. Замерли и нукеры вместе с военачальником Джебе-нойоном. От увиденного у них перехватило дух. Их повелитель стрелой взлетел на вершину и, как каменное творение божественного скульптора, застыл там вместе с лошадью. Это было как откровение – когда пред взором Чингисхана, в низине, во всём великолепии предстало заветное озеро. Задержав дыхание, владыка мира стоял на высочайшей вершине из всех, на которых он когда-либо побывал. Впервые он пожалел, что не может, как сказочный зверь, одним прыжком достичь увиденного и поглотить его. Эта вековечная красота смогла бы, наверное, поднять его дух на недосягаемую высоту и сделать бессмертным. Великий воин замер, понимая с сожалением, что просто так бессмертие не даётся никому. Ему стало больно и обидно, что властелину вселенной такая красота никогда не пожелает подчиниться. Он уйдет, а она будет жить тысячелетиями.

Бессильный перед вечностью, он посмотрел выше гор – на владения Тенгри, потом перевел взгляд на озеро. Джихангира поразило, что Иссык-Куль сливается с небом. Обрамленная по краям высокими горами гигантская чаша была полна божественного нектара, и его непостижимая синева завораживала владыку мира. Все это задело тайные струны его души.

– Слушай, Джебе, это то озеро, о котором мне рассказывали вы с Джучи?

– Да, повелитель, то самое озеро, и оно называется Иссык-Куль – Горячее озеро.

– Какое великолепие, словно небо в чаше, – тихо молвил Чингисхан и продолжил созерцать панораму. Прошло немного времени. С доброй улыбкой он взглянул на воина.

– Джучи был прав, мой верный Джебе, это стоило увидеть, – сказал он и снова погрузился в нескончаемые думы о вечном. Стоя у подножий вечных ледников, Чингисхан всем своим нутром ощутил особое восприятие времени в горах. Здесь оно течет по своим законам. В горах каждый шаг – часть борьбы, и здесь выживает только сильнейший.

– Слушай, Джебе, кто сейчас проживает на этой земле? Элю-Чу-Цай говорил, что здесь когда-то бывал сам Искендер Двурогий.

– Мой владыка, это правда. Тут ступала нога величайшего до тебя воина. После похода через эти места здесь остались и живут потомки персидской знати, построившие на берегу озера город Барсхан. Сейчас в нём живут ремесленники, в том числе прекрасные кузнецы, которые куют крепкие и острые мечи для твоих непобедимых воинов.

– Но как их предки оказались во власти Искендера?

– Среди них были принцы, которых Двурогий взял в качестве заложников, дабы персы не могли поднять бунт после его ухода. Кода он достиг подножий Тянь-Шаня, они стали ему обузой. Искендер не стал обременять армию во время тяжелого перехода в Индии и оставил их на берегу озера.

– И те построили здесь город Барсхан?

– Да, мой повелитель. Они назвали его «Городом потомков персидских ханов – Парсхан». А вокруг, в горах и предгорьях живут кочевники – племена кыргызов.

– Да, Джебе, Искендер был великий воин. Далеко ступала его нога. И даже здесь он оставил следы своего величия.

Чингисхан, после слов признания достоинств великого предшественника – Александра Македонского, гордо выпрямился в седле и зычно прокричал:

– Слушай мою команду! В два перехода мы достигнем северной стороны озера, где разобьем лагерь. Местных жителей не трогать, их поселения обойти стороной.

Перед Джебе снова был Чингисхан, великий кочевник и покоритель мира.

– Слушаю и повинуюсь!

Джебе с проворностью юного нукера вскочил в седло и дал знак начинать спуск.

Уже через сутки, то есть за один переход, передовой отряд Джебе-нойона раскинул походный шатер повелителя на мысе на северном берегу Иссык-Куля. Уже на закате, после прибытия Темуджина с основным отрядом во временной ставке запылали костры. Спешившись, Чингисхан не сразу вошёл в шатёр. Он любовался закатом и отметил, что горы – вечные стражники этого края. Войдя в шатёр сам, он пригласил войти и туда и Джебе.

– Ну, присаживайся, мой верный воин. Отведаем пищу вместе. Ты устал не меньше меня после такого перехода. Не легки эти горы, по которым ходят купцы с шелком.

– Усталость меня не тревожит, мой повелитель. Если прикажете, я готов пройти ещё десяток таких перевалов.

– Так уж и десяток? – добродушно усмехнулся Чингисхан. – Мы с тобой уже не молоды. Где те дни, когда мы могли три дня скакать без устали и появиться там, где нас никто не ждет?

Но в душе Чингисхан знал, что если он прикажет Джебе, воин пройдёт и больше десяти перевалов. Его преданность и дисциплина не раз были проверены за долгие годы ратных дел. Немного поразмыслив, пока Джебе устраивался рядом с ним, непобедимый продолжил: