Ловушка - Юлия Ковригина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ночь мирно шествовала по городу. Ничто не нарушало установившейся тишины. Все шло словно по старому порядку, заведенному кем-то еще в незапамятные времена. И жители города, покинув на время свои бренные тела, заботливо укрытые пушистыми одеялами или домоткаными пледами, уплыли в волшебное царство Морфея, отложив до утра тяжёлые житейские заботы и тревоги.
Но если бы в этот час на улице с красивым говорящим названием «Солнечная аллея» оказался случайный прохожий, он заметил бы странную картину: в темноте окна второго этажа одного из домов четко вырисовывалась белая призрачная фигурка. Она неподвижно застыла там наверху, и казалось, будто парившей в густом мраке. Очень необычное и завораживающее зрелище, которое без сомнения могло бы испугать любого, даже самого бесстрашного человека. Но ее так никто и не увидел, потому что людей на улице в это время, конечно же, не было.
На самом деле там наверху возле раскрытого окна стояла обыкновенная маленькая девочка. Она неотрывно наблюдала за неизбежным наступлением ночи – от угасания последних лучей солнца до окончательного падения плотной черной завесы.
Когда окружающие предметы совсем скрылись с глаз, она тихонько вздохнула, но позы не поменяла. Маленькими холодными ладонями, девочка опиралась на низкий деревянный подоконник, почти наполовину высунувшись наружу. Она ждала, когда на небе появятся как можно больше звезд. Это было самое любимое, самое счастливое время – время, посвященное созерцанию бескрайней вселенной в такой оглушающей тишине, что казалось, мир тоже растворился и исчез во мраке, а остались только прекрасные вибрирующие огни, зовущие ее вдаль за собой.
Дина – так звали девочку, уже довольно давно стояла и смотрела вокруг сквозь медленно наползающую темноту, размышляя о своей жизни. Все, что она видела перед собой, казалось сейчас таким незначительным по сравнению с разгорающимся небом. Но все же, необъяснимая нежность просыпалась в душе каждый раз при мыслях об этом небольшом кусочке суши, со всех сторон огороженном морем от остального мира – ее земле, ее доме.
Вдали от больших городов, будто на самом краю света, ничто не мешало небу разливаться от края до края. Широкие пустоши и бесконечное синее море отделяло несколько сотен домов от окружающего мира. Стоило только захотеть, как сразу же представлялось, что все, о чем пишут в книгах и газетах лишь пустой вымысел.
Хотя сюда часто приезжали любители отдохнуть от городской суеты, и недостатка в новостях из внешнего мира жители не испытывали, время здесь текло с ленивым спокойствием, но не останавливаясь ни на мгновенье, чтобы осмотреться, оглянуться назад или задуматься.
Редкие машины старались наполнить собой дороги и соперничали с конными повозками, степенно двигавшимися между старинными, по-сельски добротными постройками.
Когда колокольня в положенный срок оповещала жителей о необходимости духовного просвещения, они, хотя и без особого энтузиазма, заполняли ряды длинных скамеек, готовясь отдать должное рвению святого отца. Мэр города важной гордой поступью шествовал на самое высокое место и тихо сопел всю проповедь, справедливо полагая, что большего от него и не требуется. Когда после службы местные бедняки выстраивались рядами около церкви, он чинно одаривал каждого мелкой монетой, бросая ее в кружку с лицом истинного праведника, подающего пример окружающим. Потом под одобрительный шепот садился в свой блестящий автомобиль и уезжал обедать, оставляя за собой пыльный след.
Город постоянно двигался, но в его движении было нечто такое, что удивляло, но еще чаще расстраивало Дину. Люди куда-то бежали, суетились, ругались, смеялись или плакали, но в глубине их глаз, различных по форме, цвету и настроению, частенько таилось одинаково схожие выражения – от холодной безучастности и отстраненности до ничем не прикрытого неудовольствия.
Враждебность и безразличие, как молчаливое признание собственной никчемности, а затем и абсолютной нелепости существования, выступали иногда столько явственно, что становилось не по себе. Радость жизни, истинная и ничем незамутненная, казалось, была окончательно утеряна некоторыми из этих без сомнения достойных и правильных людей. И редкие попытки кого-нибудь с еще не потухшим сердцем вернуть ее натыкались на стену непонимания или даже порицания. Ничто так не губит зарождающееся прекрасное чувство, как равнодушие. Оно оплетает, словно паутина, лишает света, душит. А после остается лишь полузабытое намерение – пустая оболочка с высушенной сердцевиной и горькое разочарование. И эта утрата не может не оставить свой след в неопытной душе. Еще ничем незаполненная, беззащитная перед грубыми нападками, она тихо сжимается, прогибается и вянет, подобно брошенному на дороге цветку, чтобы потом со временем превратиться в жухлый сорняк, лишенный возможности вырасти заново. Но, к счастью, всегда случаются исключения.
«Как же может не вдохновлять такая чудесная жизнь», – думала маленькая Дина, сидя в комнате и разрисовывая альбом, а заодно руки, стол и игрушки яркими картинками.
Этот процесс доставлял ей огромное удовольствие: видеть, как играют цвета на предметах, как на простом коричневом столе распускаются огромные желтые цветы, а по рукам текут небесно-голубые ручейки неведомых горных рек. Взрослые ругали ее. Она тщательно мыла руки, очищала стол, а в следующий раз все повторялось снова.
Каждый день было так много поводов для радости. Но сегодня была особенная августовская ночь – сегодня обещали звездопад. Дедушка обещал, а ему девочка доверяла абсолютно во всем.
Папа называл дедушку старым чудаком, и от этого девочка любила его еще больше. Ей казалось, что само слово «чудак» заключает в себе волшебное, восхитительное, свойственное одному лишь ему умение, то, которое она так редко встречала у окружающих – любить жизнь.
Любовь, как волшебная фея, нашла себе теплое уютное убежище в маленьком дедушкином домике, в котором все, начиная от ярко-желтых занавесок до цветастых придверных ковриков, существовало по своим собственным законам, ничем, однако, не нарушая всеобщей гармонии.
Дедушка был сказочником, при этом он и сам мечтал жить в своих сказках. К сожалению, папа, никогда в них не веривший, не сумел заметить даже крупицы волшебства. А вот Дина смогла. Часто она вместе с дедом сидела в саду под огромным дубом и слушала очередную историю. Небольшой альбом, который девочка везде носила с собой, постепенно покрывался новыми рисунками. И к концу рассказа все герои нетерпеливо выглядывали с его листов наружу, не решаясь, однако,
