Крестной феей назначаю себя! (СИ) - Светова Ника

Фредерик, слушавший поначалу с озадаченным видом, понял, наконец, суть замысла графини и громко расхохотался:

— Да если я такое теще скажу: что сам за нее решил, за каким столом ей сидеть, да еще она узнает, что все кумушки ее на короля любоваться будут, а ей в их рядах места не достанет!.. — купец опять рассмеялся, да так задорно, что Эрнест и Эвелина присоединились к его веселью.

— Да она все сделает, чтобы ей за тем столом оказаться, отдельно от нас и рядом с подружками своими! Изведет меня упреками, но все сделает, чтоб по ее вышло! — Фредерик веселился от души, предвкушая негодование тещи и явно был доволен решением своего вопроса.

— Только Вы уж не поддавайтесь, господин Крейстон, — увещевал его герцог, — держитесь крепко, изо всех сил убеждайте госпожу Форбин, что она должна провести вечер за одним столом с Вами и Вашим семейством.

— Это я понимаю, будьте спокойны, — широко улыбнулся Фредерик, — изо всех сил и уговаривать буду, и спорить с ней, и браниться, лишь бы она по-своему сделала, а не по-моему.

— Ну и замечательно! — подхватила графиня Роддерик. — Оставьте нам список имен, мы разошлем пригласительные госпоже Форбин, Линнель и другим дамам. А в письмах, приложенным к пригласительным, укажем, что право сидеть за столь привилегированным столом даровано им… ну. скажем… за особе заслуги их супругов перед Арманией и лично перед королем Августом!

— Это какие же особые заслуги у моего тестя были? — удивленно спросил Крейстон. — Что-то и не припомню я…

— А это Вы спросите у госпожи Джудит Форбин, — весело ответил ему Эрнест, — уверен, она столько заслуг у своего покойного мужа найдет, что Вам просто совестно станет от своего беспамятства!

— Да уж, заслуги своего рода найти она умеет! — растерявшийся было купец вновь засиял широкой улыбкой и вдруг спохватился. — Стойте, а как же паренек этот, Корнелис Линнель? Он-то, бедолага, за нашим столом так и останется?

— Наш придворный звездочет давно ищет себе толкового ученика, думаю, Корнелис этот ему вполне подойдет, — герцог Берштейн улыбнулся, увидев, как облегченно выдохнул Фредерик, и продолжил, — я напишу для него записку, пусть покажет страже у западного входа. Парня проводят в башню, где засел Бертоньо Лорри, ну а дальше старик сам решит — будет из него толк или нет!

— Эх, Ваши Светлости, вот разодолжили вы меня, как дело-то по-доброму решилось! — видно было, что счастливый купец не находит слов, достойных его благодарности. — И тещу пристроили, и парня! Эх, вам бы в купеческом сословии родиться, сумели бы вы дело наладить, вот точно вам говорю — сумели бы!

Эрнест и Эвелина дружно рассмеялись от такой неожиданной похвалы. А Фредерик уже приглашал графиню посетить его торговые ряды, обещая, что для нее там всегда найдутся самые лучшие ткани по самым выгодным ценам:

— Как только надумаете платье новое себе пошить, вот хоть на Бал или еще куда, ни у кого больше ткани не заказывайте, только у купца Фредерика Крейстона! Самые выгодные условия для Вашей Светлости сделаю и по ценам, и по срокам, когда ткань доставим!

Эвелина, смеясь, заверила купца, что отныне заказывать ткани на платья будет только в лавке Крейстона. Герцог Берштейн подхватил шутку, обещая лично проследить, чтобы графиня Роддерик даже не заглядывала к другим купцам. Наконец, обрадованный Фредерик ушел, не забыв оставить "список кумушек", как он выразился, и Эвелина с Эрнестом смогли облегченно выдохнуть. Они оба как-то резко почувствовали нахлынувшую усталость, герцог ободряюше улыбнулся напарнице, графиня ответила ему такой же дружеской улыбкой. Но сказать хотя бы пару слов друг другу они не успели. Двери кабинета распахнулись и дворецкий объявил:

— Леди Оливия Эмеринг, банковский синдикат "Эмеринг и сыновья"!

— Ошибаешься, дружок, теперь эта контора называется "Братья Эмеринг", папаша выпал из счета, — легкий грудной смех последовал за уточняющей фразой, и в кабинет вошла очаровательная шатенка, обладательница лучшего контральто Армании, бывшая оперная прима Олли Терн, ныне вдовствующая леди Оливия Эмеринг.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Глава 3

Черное элегантное платье выглядело слишком простым обрамлением для великолепной фигуры и прекрасного лица, но бриллиантовые украшения исправляли эту оплошность. Дорогой тяжелый шелк слегка шуршал, пока новая просительница легко и непринужденно шла к центру кабинета и занимала кресло, любезно отодвинутое герцогом.

Эрнест Берштейн, склонившись, поцеловал изящную руку леди Эмеринг, графиня Роддерик приветствовала даму кивком головы и почувствовала легкое негодование, заметив обращенный на себя снисходительный взгляд больших карих глаз,

— Что привело к нам прекрасную Олли Терн? Прости, так и не смог привыкнуть к твоему новому имени, — герцог начал разговор легко и непринужденно, пользуясь правом давнего друга прекрасной певицы, и Эвелине с трудом удалось справиться с нараставшим раздражением, — Насколько я помню, лорд Эмеринг недавно скончался, стало быть, ты сейчас в трауре?

— О, да, мой муж Эндрю Эмеринг скончался несколько месяцев назад, — в голосе вдовы не было печали, она всего лишь подтвердила сказанное герцогом, — и это обстоятельство лишило меня возможности посещать званые балы и вечера.

— Вероятно, он искупил свою вину тем, что оставил Вам хорошее наследство? — графиня Роддерик сама не ожидала, что ее вопрос прозвучит так язвительно. Она предполагала получить в ответ не менее язвительную отповедь опытной светской львицы. но, к своему удивлению, услышала веселый смех гостьи.

— Вы просто очаровательны в своей непосредственности, графиня! — сказала Оливия, отсмеявшись. — Да, лорд Эмеринг оставил мне наследство и весьма немалое. Иначе зачем бы я потеряла годы, проведенные рядом с ним? Но, к сожалению, условия наследования таковы, что не позволяют мне нарушить традиции, которых придерживаются Эмеринги.

— Какие именно традиции, леди? — Эрнест был весь внимание, только уголки губ подрагивали, когда он смотрел на смущенную Эвелину.

— Ах, герцог! Эмеринги оказались скучнейшими из всех, кого я знала! Одно из самых богатых семейств страны — они могли бы сами диктовать окружающим и моду, и традиции! Но эти напыщенные снобы предпочитают жить ровно по тем же правилам, по каким жили их деды и прадеды! И одним из условий получения мной наследства выставлено именно соблюдение старых традиций! — Оливия пренебрежительно фыркнула, выражая свое недовольство, и продолжила.

— Я обязана в течение года носить траур, не посещать увеселительных мероприятий, не давать повода для сплетен! И только по прошествии года, когда будет подтверждено выполнение этих условий, я вступлю в права наследования!

Пока леди Эмеринг высказывала свое возмущение жесткими требованиями получения наследства, Эвелина пыталась вспомнить: когда же она, впервые после гибели Северина, захотела повеселиться на балу? И, положа руку на сердце, девушка могла сказать, что все годы вдовства присутствовала на балах только по велению долга, как фрейлина королевы. Будь ее воля — Эвелина предпочла бы отсиживаться в своих комнатах, предаваясь воспоминаниям о немногих светлых днях, дарованных ей судьбой.

Между тем диалог Эрнеста и Оливии продолжался, и графиня Роддерик, отвлекшись от своих мыслей, с удивлением услышала, что вдовствуюшая леди пришла с просьбой о получении приглашения на Лунный Бал.

— Но как же условия завещания? — в изумлении воскликнула Эвелина. — Леди Эмеринг, разве Ваше появление на Лунном Балу на будет расцениваться как нарушение завещания и повод для лишения Вас наследства?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Сыновья моего покойного мужа непременно лишат меня наследства, появись я на Балу в качестве гостьи, — спокойно пояснила Оливия, — но я и не прошу о таком приглашении. Я прошу, чтобы меня пригласили выступить на Лунном Бале как оперную певицу. Если семья Эмерингов получит письмо за подписью короля с просьбой о моем участии в выступлениях, они не посмеют отказать!