Присяга Российской империи - Александр Прозоров

— Есть, товарищ капитан.

— Остальным проверить оружие и пополнить боезапас. Как бы еще вызова не случилось.

Ралусин посмотрел на часы и с удивлением обнаружил, что они показывают уже половину восьмого. Желудок тут же вспомнил, что обеда еще не было и требовательно заурчал. Начальник заставы поймал одного из пограничников, попросил:

— Козырев, не в службу, сбегай ко мне домой, предупреди Иру, что я сейчас подойду с гостем. Пусть приберет в квартире по-быстрому и стол накроет.

После этого Илья неспешно прогулялся до КПП у ворот, распорядился разместить и накормить прибывших с проверяющим бойцов. Потом вернулся к штабу. Посмотрел на часы: минут двадцать прошло. Пока дойдут, жена как раз успеет все приготовить. Тем не менее, до кабинета он шел еще более медленными шагами, нежели по территории части.

Чупара, сидя у него в кабинете, читал подшивку «Красной звезды». Поднял глаза, улыбнулся:

— Кроме как в частях, капитан, прессу почитать некогда. Как БТР?

— Моторный блок восстановлению не подлежит. В остальном — можно еще лет пятьдесят гонять. Как «тридцать четверки».

— Зря смеетесь, капитан, — сразу посерьезнел гость. — Наши «Т-34» до сих пор в Африке воюют. Им только стволы поменяли, систему наведения, да начинку радиоэлектронную новую поставили. И палят тяжелых «Абрамсов», только хруст стоит.

— Так я не смеюсь, товарищ полковник, — удивился Ралусин. — Я согласен, коли мне на БТРах только вооружение поменяют, двигатели и систему РЭБ. А в остальном — пусть бегают. Можно даже дырку не заваривать, второй раз снаряд в нее все равно не попадет.

Гость тяжело вздохнул, из чего стало ясно, что обновление старых бронетранспортеров относится к области несбыточной мечты.

— Кстати, товарищ полковник, время уже позднее. Может, зайдете, перекусите вместе с нами? Жена будет рада.

— Отчего бы и нет? — пожал плечами гость. — В семейном кругу посидеть всегда приятно.

Начальник заставы жил в двухкомнатной квартире на первом этаже старого, поставленного еще в начале века двухэтажного дома из прочного красного кирпича. Стены его хранили следы пуль, из чего было ясно, что в здешних местах пограничная службы всегда была не сахар, но здание выстояло и вселяло уверенность своей монументальной надежностью. Когда на Пяндже разыгрывались наиболее тяжелые стычки, Ралусин даже подумывал о том, чтобы вычистить сводчатые подвалы, поставить в них несколько топчанов, а в узких окнах установить турели для станкового пулемета. Старинное строение наверняка могло выдержать удар тяжелой авиабомбы, не то что реактивного или артиллерийского снаряда, и здесь можно было бы укрыть женщин и детей, а также уверенно держать оборону недели две — на сколько воды и патронов хватит. Однако попытки контрабандистов пробиться через границу силой каждый раз быстро сходили на нет, и начальник заставы снова успокаивался.

У толстых кирпичных стен имелось и еще одно неоспоримое преимущество — внутри дома, несмотря на самую лютую жару, всегда было прохладно.

Ира встретила гостя в дверях, одетая в легкий шелковый костюм. Немного ниже мужа ростом, голубоглазая и улыбчивая, она могла символизировать собой образец красоты русской женщины: хорошо упитанная, круглолицая, с румяными щеками и длинной косой. При первом же взгляде на нее становилось ясно, что в доме у этой хозяйки всегда царит уют, покой и сытость.

— Что обедать не пришел? — Супруга первым делом чмокнула мужа в щеку и только после этого обратила внимание на гостя: — Здравствуйте, раздевайтесь. Сейчас я вам тапки дам. Илья, там у вам опять стрельба слышалась. Что случилось?

— А, ерунда, — с показной небрежностью отмахнулся Ралусин. — Опять пара дехкан гашиш протащить пыталась…

Капитан пристально посмотрел полковнику в глаза и еле заметно качнул головой из стороны в сторону. Тот понимающе кивнул и расплылся в широкой улыбке:

— Рад познакомиться. Ваш муж рассказывал о вас очень много хорошего.

— Здравствуйте, дяденька! — хором поздоровались высунувшиеся у мамы из-за спины две девчонки, после чего одна из них спросила: — А что вы нам привезли?

— Шоколадку, — ответил гость. — Только я ее в машине забыл. Я ее вам завтра через папу передам, хорошо?

— Девочки, ну, как не стыдно попрошайничать! — попыталась осадить их мать, но Чупара успокаивающе кивнул:

— Ничего. Именно так дети и должны себя вести. Близнецы? Сколько им?

— Четыре и три. Погодки, — прижала хозяйка малышек к себе. — Младшая уже здесь родилась. Да что вы в дверях стоите? Проходите к столу. Борщ есть будете?

— Борщ? Звучит соблазнительно.

— Так проходите, садитесь. Я сейчас принесу.

На застеленном скатертью столе в ближней комнате уже стояло угощение: большое блюдо с нарезанными огурцами и помидорами, тарелка с бужениной, две банки рыбных консервов, влажный, белый и рассыпчатый местный сыр, больше похожий на брынзу, бутылка водки.

— Я вижу, к тебе здесь относятся с уважением, — покачал головой гость. — Моя супруга сама никогда коньяк не выставит. Каждый раз уговаривать приходится.

— Это она зря, — укоризненно покачал головой хозяин дома. — Немного алкоголя вечером и для сердца полезно, и нервы хорошо успокаивает.

Илья разлил водку по рюмкам, не забыв и жену. Вскоре показалась и Ира, неся в руках огромную супницу. Комната моментально наполнилась едким, чуть кисловатым запахом вареного мяса. Гость сглотнул слюну, предвкушая угощение.

Размешав суп большой мельхиоровой поварешкой, хозяйка наполнила всем тарелки, присела сама.

— Давайте за встречу, — предложил Илья, подняв рюмку.

Все согласно чокнулись, взялись за ложки, и в воздухе надолго повисла тишина. Закончив еду первой, Ира поднялась:

— Вы меня извините, детей уложить нужно. Я немного попозже подойду.

— Нет, ничего, — привстал со своего места гость.

Когда они остались наедине, Ралусин снова наполнил рюмки, на этот раз только две:

— За тех, кто в дозоре.

— Да, за это выпить нужно, — согласился полковник, опрокинул водку в горло и решительно отодвинул рюмку в сторону. — А интересный у нас с тобой разговор в штабе получился.

— Вы о чем, товарищ полковник?

— Обо всем, капитан. Я, кстати, давно к тебе приглядываюсь. Небогато живешь. Наркотики, что взял, сжигаешь полностью, никто из таджиков рядом не крутится, дорогу для своих открыть не просит. То есть, на лапу не берешь. Бойцов своим к местным на приработки не отпускаешь, отпусков им не продаешь. Даже топлива казенного у тебя, я слышал, никто ни одного литра не купил. Неужели на один оклад существуешь?

— Да вы… — Ралусин ощутил, как кровь ударила в голову, и лицо налилось краской. — Как вы… За кого вы меня держите?!

— За начальника заставы. — Гость взял с тарелки кружок помидора, старательно посолил и положил на язык. — Почти все хоть как-то пытаются к окладу денежку прибавить. Кто-то солярку или стройматериалы помаленьку «налево» пускает, кто-то солдат на бахчу дает, чтобы меню арбузами разнообразить, кто-то «своим» проходы открывает. Последних мы, естественно, убираем. Остальных терпеть приходится. Кто не без греха?

— У меня пока еще офицерская честь сохранилась, товарищ полковник! — бросил вилку на стол капитан. — Я Родину по кусочкам продавать не собираюсь!

— Ты нештатное белье, кроссовки, спальники и радиостанции портативные за какие деньги купил?

— Черт… — Ралусин поставил локти на стол и закрыл лицо руками. — Черт! Ну, невозможно, товарищ полковник, в наших буцах по двадцать километров в день пограничникам отмахивать! И зимой им легкое теплое белье нужно, а не наши ватники. Пока в них идешь — жарко. Как остановился — холодно. И без спальника в секрете хреново. Не отдохнуть толком. И рации штатные армейские — дерьмо. Нам секретность ни к чему, нам уоки-токи сойдут, для оперативной связи. Тревогу поднять или условный сигнал одним словом произнести. Вы хоть раз ящик с рацией на спине таскали?

— Вы забыли ответить на мой вопрос, капитан, — укоризненно покачал головой гость.

— «Шишигу»[1] в прошлом году таджикам для вывоза урожая дал.

— Все-таки, никто не без греха, — цыкнул через зубы Чупара. — Ну да ладно, мне другое интересно. Зачем тебе понадобилось ко всему этому снаряжению семь банок растворимого кофе докупать?

— Деньги еще оставались, вот и купил на них кофе, тревожным группам на дежурстве взбадриваться.

— Значит, ни копейки в карман, но и ничего от себя?

— Пятнадцать рублей добавил, — хмуро ответил капитан.

— Да ты налей, — рассмеялся гость, — никто тебя за этот кофе сажать не собирается. Будь моя воля, в пример бы поставил, как начальник о заставе заботится, боеготовность повышает вопреки стараниям службы снабжения и желаниям руководства среднего звена. Однако, нельзя. Все-таки нарушение дисциплины. Так что, капитан, какие у тебя дальнейшие планы?