«Ярость богов» - Елена Чалова

Когда братья Маффео и Никколо Поло первый раз прибыли на Восток с товарами, то допущены были предстать перед монгольским ханом Берке, чья ставка располагалась на Волге. Братья выгодно продали товары и хотели вернуться в Константинополь, где не так давно открыли торговый дом. Но опять шла война, дороги стали непроезжими и они двинулись дальше в глубь завоеванных территорий, что свидетельствовало о недюжинной смелости венецианцев.

Их привезли в Каракорум, ставку хана Хубилая, покорившего Северный Китай и готовившего вторжение в южную его часть (завоевание коей он завершит в 1279 году). Внук Чингисхана, Хубилай, разделил с другими братьями наследие своих предшественников. Монголы заняли Туркестан, Персию, Афганистан, регулярно совершали набеги на Валахию и наводили ужас на города и государства Европы. Любые сведения о столь грозном противнике были важны для европейских государей, и потому любая миссия в те времена – торговая или проводимая под эгидой церкви – неизбежно имела и разведывательное значение.

Хан принял братьев Поло весьма милостиво, расспрашивал про их страну, про веру, про то, где побывали и что видели почтенные купцы. Проникновенный рассказ братьев о красоте и богатстве церкви, про славу небесную Господа нашего заинтересовал хана. И передал он с купцами письмо к папе как к наместнику Бога на Земле, чтобы прислал папа к его двору сто мудрецов, и чтобы они объяснили христианское учение.

Братья Маффео и Никколо вернулись домой и отправились к папскому двору. Но дорога от Каракорума заняла три года, папа к тому времени умер, а избрания нового пришлось ждать почти год. И все же в конце концов новоизбранный наместник отослал с братьями нескольких монахов-доминиканцев, написал письмо к хану, а еще имел с братьями беседу приватную. Марко по молодости лет на аудиенцию к папе допущен не был, но он всегда имел талант слушать и делать выводы. В пути дядя и отец говорили меж собой о миссии, которую возложил на них папа. Миссия эта была важна и обременительна – собрать сколь можно больше сведений о татарах (так тогда называли монголов и остальных представителей родственных племен) и по возможности склонить их к союзу с христианским миром.

В этот раз путешествие длилось три с половиной года и монахи-доминиканцы не вынесли тягот и опасностей пути. Так что перед темные и весьма проницательные очи хана Хубилая опять предстали те же неугомонные венецианские купцы, которые, по сути, не привезли ему ничего нового – письмо от папы, смысл коего хану, кажется, остался неясен. Да еще рассказы о странствиях – их хан слушал с удовольствием. Особенно красноречив оказался молодой Марко. Хан не раз звал к себе юношу и беседовал с ним.

Марко спешил за расторопной служанкой, пробираясь по темным узким проходам меж домов, подскальзываясь на вылитых накануне вечером помоях и раздумывая о том, что ждет чужестранца, если стража поймает его в покоях принцессы. Мысль об этом пугала, и он не раз готов был повернуть назад.

И все же они благополучно добрались до дворца; служанка привела купца в комнату, освещенную лишь лунным светом, и закутанная в шелковую ткань принцесса сверкнула на него глазами из-под темных бровей.

– Я наслышана о твоих талантах, чужеземец, – сказала принцесса Сарнай. – Мой отец, великий хан, не стал бы отправлять глупца с важными поручениями в Индию и Кинсаи. Теперь я хочу, чтобы ты употребил силы своего разума и свою хитрость для меня. Я хочу, чтобы ты помог мне, чужеземец, – сказала она. – Я заплачу тебе щедро.

– Помочь? Но чем же я могу помочь? – растерялся Марко.

– Отец хочет выдать меня замуж за ильхана Аргуна, что правит Персией. Хан прислал послов и просил моей руки. Я стану его женой, и у меня будет власть. Дочь хана – игрушка, а жена хана может стать вторым человеком в государстве. Но отец все откладывает мой отъезд из-за того, что Персия далеко, и дорога туда лежит через неспокойные районы. Один раз мы даже тронулись было в путь… караван пришлось повернуть обратно, и я чудом осталась жива. Но я хочу уехать! Я хочу царствовать! – Сарнай повысила было голос и даже ножкой топнула, но тут же одумалась. Некоторое время она и Марко молчали, прислушиваясь. Но ничто не нарушало сонную тишину дворца, и принцесса продолжала вполголоса: – Мне известно, что ты, твой отец и дядя тоже мечтаете вернуться туда, откуда вы родом. Но хан не отпустит вас просто потому, что вы соскучились. Он не любит разбрасываться ценным имуществом, а вы ценны для него своими знаниями.

Марко смотрел на принцессу в немом восхищении. Она ведь совсем юная – лет четырнадцать-пятнадцать, не больше. Но какой разум! Сарнай по-монгольски значит Роза, и он ясно видел, сколько шипов на этом красивом и горделиво прямом стебле.

– Госпожа затмевает разумом многих государственных мужей, окружающих хана, – почтительно сказал он. – Но я все еще не понимаю, как я, ничтожный, могу быть полезен принцессе…

– Предложи отцу сопровождать меня в пути, – продолжала принцесса.

– Но с чего вы взяли, госпожа, что мы сможем защитить вас лучше, чем отряд стражников?

– Сможете, если мы будем путешествовать по морю.

Марко, еще раз восхвалив разумность принцессы, сделал все, чтобы не сказать ни да, ни нет. Предложение сие требовалось обдумать тщательно и посоветоваться с отцом и дядей. Некоторое время они шепотом препирались; Сарнай все пыталась получить с купца клятву верности, но Марко, как истинный венецианец, умел искусно играть словами и всячески избегал прямых обязательств. Он вздохнул с облегчением, когда в дверях показалась служанка и замахала руками. Сарнай тут же исчезла за дверью, а Марко через некоторое время также тайно был выпровожен из дворца.

Венецианцы все обсудили промеж собой и, подивившись разумности и хитрости принцессы Сарнай, решили следовать ее плану. Ибо хан уже не раз отказывал в просьбе отпустить их на родину. Превыше всего он ценил Марко. Молодой купец знал четыре языка – среди них арабский и монгольский, а потому легко мог общаться с другими иностранцами на службе хана, ибо тот использовал таланты арабов и персов, армян и турок. Любой разумный и сведущий человек, понравившийся и доказавший хану свою полезность, мог ему служить. Не становилась препятствием и религия. Впервые Марко видел империю, где так терпимо относились к вопросам вероисповедания. Часть монгольских ханов приняла ислам; кое-кто, по слухам, был крещен; старая знать придерживалась веры предков – язычества. А сам Хубилай уже в зрелом возрасте стал буддистом.

Но как ни был Марко обласкан вниманием и расположением владыки, какие бы посты он ни занимал, но и ему уже хотелось вернуться домой, завести семью и стать уважаемым гражданином своего города.

Хан Хубилай лишь после долгих колебаний уступил просьбе венецианцев, но принцесса Сарнай со своей стороны всячески отравляла отцу жизнь, и в конце концов он приказал снарядить флот из четырнадцати четырехмачтовых кораблей и снабдить экипаж запасами на два года. На некоторых судах помещалось до двухсот пятидесяти человек. Маффео, Никколо и Марко Поло возглавили экспедицию.

Лишь через три года в городе Ормузе закончилось их многотрудное и полное приключений плавание. Монгольская принцесса наконец добралась до границы Персии. Ко времени ее прибытия хан Аргун успел уже умереть, и в персидском царстве начались междоусобные войны. Марко Поло, его отец и дядя Маффио были в растерянности, и в конце концов Марко как благородный человек предложил принцессе отправиться с ними в Венецию. Сарнай улыбнулась и нежно провела рукой по его волосам.

– Не тревожься обо мне, – сказала она. – У меня есть, что предложить Гасану, сыну Аргуна, в обмен на гостеприимство.

– О да, ты прекрасна, как цветок на рассвете! – воскликнул купец, мысленно перекрестившись – восточная женщина могла стать для него порядочной обузой.

Сарнай расхохоталась.

– Ты наивен, хоть и купец! Ни один мужчина, тем более хан, не станет думать о таких пустяках, как женская красота, особенно во время смуты и войны! Но ты помог мне… и скрасил долгий путь своей лаской… Я покажу тебе… – она легко вскочила с ложа и выудила из-под многочисленных (и довольно засаленных после трехлетнего путешествия) подушек маленький ящичек темного дерева. Села на колени к мужчине и, открыв ящичек, сунула ему под нос. На бледном шелке переливался темным огнем драгоценный камень.

Марко смотрел на рубин, широко распахнув глаза. О да, ему ли, венецианцу, купцу и путешественнику, не понимать в камнях! Это сокровище, настоящее сокровище. Весь камень был гладкий, словно его никогда не касались руки человека, не гранили, не шлифовали. Будто он и родился таким – капля застывшей жидкости. Вина… нет, в вине не может быть этой густоты и вязкости. Это кровь, застывшая кровь. Купец смотрел на камень, и у него кружилась голова. Ему казалось, что изнутри кто-то взывает к нему, словно оттуда поднимается беззвучный крик, крик ужаса и боли… А в ушах звучал голос принцессы: