Охотники за каучуком - Луи Анри Буссенар

— Замолчишь ли ты наконец! — раздался грубый голос среди мрака. — Только тебя одного здесь и слышно, господин Луш, ты один трещишь, как целая семья попугаев!

— А-а, это ты, Шоколад! .. Ну, слава Богу!

— Да, я, и с товарищами, и с дурными вестями!

— Готовьтесь, товарищи! Тревога!

— За нами гонятся… На рейде — два вооруженных судна. Большая китобойная шлюпка с арабами-гребцами нагоняет нас… Я не знаю, что с ними случилось; только эти проклятые арабы ревут как бешеные: «Аруа! .. Аруа! .. "

— Тысячи громов! Хороши мы теперь! .. Очень тебе нужно было прободать его! ..

— А, пускай себе ревут! — все так же невозмутимо отозвался Луш, — мы еще не в их лапах!

ГЛАВА II

Погоня. — Вероятные последствия убийства араба. — Под корнепусками. — Шесть часов в иле. — Поиски. — Страх. — Прилив. — Принудительное гостеприимство. — Решительные средства господина Луша. — Спасение сообщника. — На «Обысканном заливе». — Мажури. — От Ремира до Ков. — Пятьдесят километров в горах. — Жандармы «с большими саблями». — Голод. — Устрицы. — В виду Аппруага. — Плот. — На охоте. — Что означают слова: скот на ногах?

Действительно, как заявил беглый, прозванный Шоколадом, два поспешно вооруженных судна вышли в погоню за беглецами.

Арабы, найдя труп убитого товарища, принялись кричать и подняли переполох на понтоне, служившем плавучей тюрьмой.

Обычно надзиратели не очень беспокоились из-за побега, но на этот раз, ввиду важности преступления, тотчас же распорядились вооружить и снарядить два судна, чтобы без промедления предпринять самый деятельный розыск преступников. Гребцы, вовсе не старательные и не ретивые, когда дело идет о преследовании беглых товарищей, зачастую даже являющиеся их пассивными соучастниками, на этот раз, при виде трупа одного из своих, вдруг почувствовали, что кровь сильнее солидарности каторжан, и обратились в дышащих злобой и местью преследователей.

В одно мгновение шлюпки были спущены, и надсмотрщики, вооружившись с головы до ног, с глухими фонарями, снабженными сильными рефлекторами, заняли свои места.

Для всякого, кому знаком Кайенский рейд, было ясно, что беглецы, уносимые приливом, могли только направиться к берегу и следовать вдоль него на протяжении между каналом Лосса и «Обысканным заливом».

В этом направлении обычно и производятся поиски беглецов. Проискав напрасно в продолжение чуть не часа во всех бухточках и заливчиках этой части берега и островков корнепусков, постепенно затопляемых приливом, представители власти и их подчиненные увидели наконец черный силуэт небольшой лодки, убегавшей изо всех сил.

Арабы тотчас же приналегли на весла и со свирепыми криками «Аруа, аруа! " погнались за ней; крики их далеко разносились по воде.

Еще более возбужденные, чем в начале погони, одержимые мыслью задержать убийцу, они работали веслами с удвоенной силой и мало-помалу стали нагонять беглецов.

Всего каких-нибудь двести метров отделяли их от лодки, поравнявшейся теперь с устьем канала, заметного во время разлива только по деревьям, торчащим из воды. Вдруг лодка беглецов повернула и сразу скрылась в непроницаемых зарослях корнепусков и всякой дикой растительности.

Беглые каторжники из берегового острога присоединились к поджидавшим их товарищам, бежавшим с «Форели», и сообщили им известия о погоне, грозившей погубить их смело задуманный план побега. Однако гроза каторги, многоопытный преступник, которого мы знаем под именем Луша, был человек чрезвычайно находчивый. У него сейчас же родился в голове новый план, правда, весьма опасный, но не для людей такого закала, как все эти каторжники.

— Все в воду! — скомандовал он подавленным шепотом. — А ты, Шоколад, пусти плыть по течению лодку, пусть ее несет! ..

— Но я не умею плавать, — застонал Нотариус.

— Ну так оставайся в пироге, но, главное, не раскрывай клюва, не то я тебя переверну вместе с пирогой…

— Ну вот так! — продолжал Луш, когда беглецы, за исключением Нотариуса и его самого, очутились в воде. — Уцепившись руками за борта пироги, держитесь крепко и плывите одними ногами, а я буду управлять вами и проведу в такое место, куда эти гады не доберутся.

Легкая пирога, послушно повинуясь рулевому веслу в искусных руках опытного каторжника, точно призрак проскользнула среди перепутавшихся корней и ветвей корнепусков и в несколько минут оказалась как бы поглощенной массой густой зелени.

Теперь, чтобы добраться до этих людей, нужна была особо счастливая случайность. Их спасла собственная смелость.

В это самое время с залива донеслись крики ярости и досады: арабы и надзиратели наткнулись на лодку, уносимую течением, — и каторжники явственно расслышали проклятия и угрозы одного из преследователей.

— А-а… Эти негодяи нырнули в воду, как кайманы; но завтра на рассвете мы оцепим весь берег, и ни один из них не уйдет. Если они не подохнут в этом иле, то, клянусь чертом, мы их сцапаем в тот момент, когда они вздумают выбраться оттуда! Эй вы, поворачивайте назад, на понтон! На сегодня покончим с этой погоней.

— Не шевелись никто! — прошипел чуть слышно, но внятно Луш. — Дудки, знаю я их: они будут сторожить нас здесь до отлива!

Прошел час, другой, но сила воли отверженных людей ни на одну секунду не изменила им: они остались неподвижны, одни вскарабкавшись беззвучно в пирогу, другие, более сильные, уцепившись за корни и повиснув на них.

Прилив давно уже достиг своей полноты, и теперь вода начинала уже спадать. Там, где только что плескались короткие желтые волны, теперь образовалось отвратительное месиво, по которому проворно бегали бесчисленные маленькие крабы с голубоватыми спинками. Корнепуски точно выросли из воды, вздымаясь на своих узорчатых пьедесталах, из корней, все восемь беглецов очутились теперь на иле, возле своей севшей на мель пироги.

Близился рассвет. Цапли и фламинго, почувствовав, быть может, близость человека, зашевелились.

— Ну, друзья, за работу! — прошептал Луш, до этого времени не проронивший ни слова. — Возможно, что они обыщут всю отмель; хотя она и покрыта илом, но почва под ним твердая на глубине метра, и по ней можно свободно дойти до нас!

— Это верно, — подтвердил Шоколад, — по отмели пройти можно. Я это место знаю; я подбирал здесь водяных птиц, убитых охотниками, которые гостилина китобойной шлюпке в заливе!

— А этого необходимо избежать во что бы то ни стало, — продолжал Луш. — Надо скрыть под илом, в этом мягком студне, нашу пирогу. Мы спустим ее на воду, как только стемнеет, а сами залезем по уши в эту вонючую тюрю при малейшем подозрительном шуме, предварительно обмазав илом наши шляпы и лица, так чтобы можно было пройти мимо в двух шагах, не заметив нас. Смотри и ты, Маленький Черныш, измажь хорошенько свою черную рожу, а то она блестит, как полированный сапог! Кроме того, господа с нежной, чувствительной кожей, как у Нотариуса, этим самым предохранят себя от болезненных уколов насекомых и мошкары.