Облака - Дмитрий Щербинин

Дима угостил ужином и котенка и собаку, стал наблюдать, как станут они знакомиться.

Здесь ярче проявились их характеры. Томас - веселый, все время прибывающий в стремительном движении - он ничего не стеснялся, можно даже сказать, что был он по своему, по кошачьи наглым.

Он, желая стянуть побольше из тарелки, запрыгивал сначала на стул, а потом и на стол; когда же Дима сгонял его - бил его лапкой - требовал добавки, которую и получал.

Также котенок пытался подружиться с Джоем. Он все кувыркался возле него, несколько раз толкнул его в бок, чего уж песик не мог выдержать и ответил серому, весьма гневным рыком. Такой уж был и Джоя характер - он мог быть веселым на природе, когда рядом только он, хозяин, да бабочки - дома же он становился угрюмым, гневливым и отважным сторожем, нисколько не стесняющимся своих, совсем не великих размеров. У Джоя глаза были сосредоточенные и печальные, у котенка - озорные, выдающую его склонность ко всяческим проделкам и озорству.

Вот котенок запрыгнул Диме на колени, и тот, поглаживая котенка, пообещал, что на следующий день, непременно встретятся они "с девушкой"... Лик ее все светился в Димином воображении, и очи его пылали...

* * *

Но на следующий день не суждено им было встретиться - следующий день принес только новую печаль, только новый виток в развитии трагедии.

Утром, случился очередной приступ болезни у Диминой бабушки, и он, дожидался доктора - не мог же он оставить ее на попеченье пьяному деду, который забился в угол, да и ворчал оттуда что-то...

Наконец, пришли врачи и Дима, выяснив, что у бабушки временное недомогание сбегал в аптеку, купил необходимые лекарства и уж, взял посадил в сумку Томаса, и выбежал из подъезда, уже видя, как встретит ЕЕ, да тут был остановлен двумя милиционерами.

- Вы Дмитрий... - тут они назвали его фамилию.

- Да - это я. - отвечал, стараясь ничем не выдавать своего изумления Дима.

- Так - пройдемте-ка с нами.

А через полчаса он уже стоял перед столом приемной комиссии в военкомате.

- Так-так. - постукивал по столу ручкой, откормленный доктор. - Мы тебе уже столько повесток прислали - ты что же, увиливаешь?

- В ящик... мы газет не выписываем... а, зачем?...

Нет - Дима, конечно же знал, что существуют такие повестки, по которым призывают в военкомат, но он, чувствуя себя оторванным от мира, почитал, что и мир, также оторван от него.

- Сейчас осмотр, и будьте готовы к строевой службе. - сообщил полный человек в белом халате.

- Подождите... глупость какая... армия... бред какой... - прошептал Дима.

Живя с бабушкой, он привык к нему ходу жизни - вот неприятная обязанность - утреннее посещение завода, зато потом - часы свободы, часы творческого роста средь полей да лесов. Он никогда и не думал и не хотел думать, что что-то зловещее так вот - как острие ножа в спину - вклинится в его жизнь. Для него этот вызов, был столь же неожиданным, как для иных - взрыв атомной бомбы.

- Нет, вы не понимаете. У меня котенок, я вот отдать его должен. Вы не имеете права... Я...

- На комиссию. - махнул рукой белохалатный. - А будешь сопротивляться применим силу.

Итак, прошло еще какое-то время и вот, побледневший Дима, в ряду с еще несколькими незнакомыми ему парнями, стоял перед тем же самым полным врачом, а тот подписывая какие-то бумаги и, не глядя на них, быстро говорил:

- Что же, отклонявшиеся. Все вы были осмотрены и признаны годными к службе. Причем, дотянули вы до последнего срока, так что завтра уже день сборов... - тут он назвал время и место, куда они должны были явиться на утро следующего дня.

Дима аж почувствовал черную мрачность, тоску, боль, которая загудела в воздухе - он то был человеком очень впечатлительным, и, если что-то было не в порядке - болью это отзывалось в его голове.

- Подождите, подождите! - обратился он ко врачу. - Вы не понимаете, вы же ничего не знаете...

- Сцены попрошу не устраивать. За истерика все равно не сойдете. говорил врач, при этом взгляда не поднимал, все перелистывал свои бумаги, и заметно было, что пальцы его подрагивают.

- Куда же вы меня хотите? - с болью прошептал Дима, и почти ничего не видел - слезы застлали глаза его. - У меня, ведь, бабушка - как она на попеченье деда пьяного останется... И вы еще не знаете... Как вы можете увозить меня...

- Все, попрошу удалится. - нахмурил над бумагами брови доктор. - Не забывайте - в случае завтрашней неявки - вас ждет уголовная ответственность.

Дима выбежал из военкомата, взглянул на небо - час уже был поздний - в выси протянулись, похожие на кровоточащие шрамы, борозды; ветер почти не дул, было душно, а Диме и вовсе жарко, пот выступал на лице - сердце стремительно в груди колотилось.

"Как же так?!" - вспыхивало в голове его, когда он бежал к автобусу. "Как же сейчас, когда жизнь то - настоящая Жизнь поэта только начинается - так вот оборвать ее. Как же я смогу ехать неведомо куда, так и не встретив ЕЕ?

Котенок, чувствуя боль своего хозяина, да еще к тому же и проголодавшись, жалобно замяукал. Дима купил ему плавленого сыра и, наконец, сел в автобус!

Как же он жаждал, чтобы автобус вез его побыстрее, - он, ведь, верил, что она - Дева с ясным лицом, ждет его на скамейке...

* * *

И Катин дух ждали в тот день испытания.

Она решила пропустить этот день в институте - потратить его на поиски котенка.

Сначала она, уселась в ожидании Димы на скамейку, но потом - просидев около часа - а еще и до полудня было далеко, решила отправиться на поиски самой, и, если до вечера не найдет - вернуться к скамейке.

Она прошла в тот самый дворик с тенистыми тополями, где сидели накануне старушки. Теперь во дворе никого не было, веяло прохладой, кроны тополей плавно качались, несли свое чарующее пение...

Казалось бы - прошла она только арку - всего несколько шагов от суетной улицы, а это уже был совсем иной мир - таинственный, вот-вот готовый разразиться волшебной историей.

Она намеривалась обойти все подъезды, этого массивного, сороковых домов сооружения, намеривалась и на чердак подняться и в подвал спуститься, как услышала окрик:

- Эй, тетенька! - и, хоть она вовсе не "тетей", была, поняла, что именно к ней обращаются - обернулась.

У входа в один из подъездов стоял мальчик, лет семи, хотя точного возраста определить было невозможно. На мальчике была грязная рубашонка и штаны - и сквозь разодранную эту одежку видно было и худющее тело. Голова то - что череп обтянутый кожей, давно не мытый - видны были грязевые пятна.

При всем том, мальчик приносил милое впечатление - все благодаря глазам своим - они, большие, печальные и очень добрые. Благодаря глазам этим, казалось, что - это ангел павший с неба, да испачкавшийся о земной тленный прах.