Мусорщик. Мечта - Евгений Щепетнов

Даже забавно – насколько легко человек приспосабливается к любым условиям жизни. Сюда прислали каторжников, не ожидая, что они выживут. Эти умрут – пришлют других, чего жалеть смертников? Но каторжники вдруг отказались умирать. Часть их, конечно, погибла, задохнувшись в разреженной атмосфере, умерев от огромных доз радиации, просто покончив с собой от болезней и невыносимых условий жизни. Но большинство мутировало. И как сказано в базе информации планеты – удивительно, однако им помогла все та же радиация, ускорившая процессы мутации.

Правда, поговаривали, что все это чепуха, что мутация – результат эксперимента неких ученых в самом начале колонизации Сируса. Мол, жителям вводили специальное вещество, усиливавшее изменения человеческого организма, но… эту версию яростно опровергали биологи, чьи статьи имелись в информационной базе.

Эти ученые нередко оказывались на планете с очередной исследовательской экспедицией, посещавшей Сирус регулярно, примерно раз в двадцать-тридцать лет, оставляя после себя шлейф статей, информирующих о том, как люди умудрились выжить на совершенно не приспособленной к существованию планете. И не более того.

…Дорога к Городу хорошо знакома – два часа ходьбы по едва заметной тропинке между холмами, и вот он, Город, высокая стена Периметра, а перед нею двухэтажные здания, причудливо налепленные там, где их решила расположить прихотливая фантазия строителя. За пределами Периметра никто не следил, чтобы улицы располагались строго по линии, чтобы дома стояли стройными рядами. Единственное, за чем следили, – это чтобы высота зданий была не более чем два этажа и чтобы ширина улиц была достаточна для проезда броневика охраны.

Само собой, все эти ограничения вводились не для удобства мусорщиков. Если броневик не сможет проехать по улицам Внешки, как, в случае бунта, уничтожить бунтовщиков из всех видов стрелкового оружия?

А если не ограничить высоту зданий, какие-нибудь умники начнут прыгать через стену периметра в Город и устроят огромные неприятности! Так что никаких небоскребов для отверженных!

Вот внутри Города – пожалуйста. С верхних этажей высотных зданий замечательно простреливаются все кварталы Внешки. При желании ее можно усмирить за считаные часы. Благо, что имеется для этого все необходимое оружие, от старинных автоматических пушек, метающих разрывные снаряды, до мегабластеров, снятых со звездолетов и установленных на специальные турели.

Чего-чего, а энергии в Городе хватало. Атомные реакторы, работающие на крупинках антивещества, выдавали энергии с избытком – и на обеспечение полуавтоматических заводов, и на поддержание жизни обитателей Города, и на мегабластеры, способные выдать импульс мощностью, достаточной для испарения зданий Внешки в диаметре ста метров. Четыре мегабластера стояли в сторожевых башнях по углам Периметра, еще один находился в центре, там, где некогда располагалась военная база. Собственно, он и принадлежал базе, и был предназначен для борьбы с космическими объектами, а уцелел случайно: звездолет, обстреливавший планету, попал под удар сторожевика, барражирующего возле Сируса и, отвлеченный нападением, подставил бок мегабластеру базы. Этот мегабластер до сих пор был исправен и при необходимости мог выдать мощность, равную мощности мегабластера линкора класса «Храсс». Не самого большого из линкоров, но способного уничтожить небольшую луну, превратив ее поверхность в спекшуюся корку оплавленного камня.

В нынешнее время никто на Сирус нападать не собирался (кому, скажите на милость, сдалась эта помойка?!), но как было заведено держать базовый мегабластер в полной боевой готовности, так этот закон и исполнялся – уже десятки и сотни лет…

…Ник успел в лавку до закрытия. Мать всегда работала только с этим скупщиком: мусорщики люди мнительные, не любят перемен и новых лиц, поэтому стараются работать с теми скупщиками, которых уже знают, и редко меняют своего партнера. Если только тот не сходит с ума и не начинает вести себя совершенно неадекватно. Такое бывает – например скупщик вдруг начинает увлекаться спиртным, или наркотиками, или ароматической смолой, навевающей грезы. И тогда он начинает задирать цены, обманывает, грабит мусорщиков, что, само собой, заканчивается очень плохо. Как минимум – к нему перестают носить добычу, а как максимум – кинутые им мусорщики лишают его главной ценности – жизни. Мусорщики – люди отчаянные, им по большому счету нечего терять, так что обманывать их может решиться только абсолютный дурак.

С другой стороны, и мусорщики стараются не обижать «скупцов»: у тех своя система, и тот, кто напал на скупца, избил его, а то и убил, никогда ничего больше не сдаст, а значит, обречен на голодную смерть. Если только раньше безумца не поймают и не покарают родственники или друзья убитого. Или же скупцы наймут охотников за головами, и те в конце концов настигнут негодяя.

Система давно уже пришла в равновесие, и никто не хотел ее ломать. Живи и дай жить другим – вот главный закон Внешки. Впрочем, как все законы во Вселенной, он нарушался, и очень-очень часто. Ведь всегда и во все времена главным законом Вселенной был закон силы: ты сильнее, значит, ты прав. Так почему Внешка должна быть исключением?

Окраины Внешки отличались особой мерзостью. Мусор здесь выбрасывали куда хотели, помои выливали прямо под ноги, хотя Совет Внешки и запретил подобное безобразие. Предполагалось, что мусор будут собирать в контейнеры и потом вывозить к мусоросжигательному заводу, который одновременно был и неким подобием крематория. А куда еще девать трупы? Закапывать в почву? Так попробуй ковырни эти оплавленные камни – небось, сразу передумаешь! Лучше сжечь во избежание распространения заразы.

Жили здесь те, кто не мог найти себе место получше: больные, старики, проститутки самого низшего пошиба – старые, готовые на все за один кредит. Ник всегда старался миновать эти лачуги как можно быстрее.

Во-первых, здесь воняет.

Во-вторых… ему было жутко. Он однажды представил – вот он, Ник, погиб на мусорке. Мама стала старой, слабой, неспособной ползать по мусорке и откручивать блоки. И куда бы она делась? Ясное дело, сюда, в Отстойник. Да, именно так и называли это место – Отстойник. Место, где отстаивается всяческая мерзость перед тем, как ее отправят в очистительный огонь деструктора.

А еще страшнее было представлять, что он, Ник, уже состарился, сделался полуслепым, перестал видеть в темноте, перестал слышать и понимать – где он тогда будет жить?

Нет, это только кошмарный сон. Ник никогда не окажется в Отстойнике. Он предпочтет умереть! Когда почувствует, что уже не может делать то, что сейчас делает, покончит с собой. Не сам, нет, для того, чтобы умереть, имеется огромное количество способов! Начиная с патрульных, испепеляющих все подозрительное, и заканчивая бандами, промышляющими возле выгодных для разборки недавно доставленных на Сирус кораблей. Никто, не состоящий в банде, не смеет работать у «новых» кораблей – никто. Только члены банд. И так было всегда. Наверное, всегда.

После Отстойника пошли дома почище. Тут жили ремонтники, ассенизаторы, все работяги, которые делали жизнь Внешки более или менее сносной, на взгляд жителей Внешки, разумеется. Мама говорила, что с точки зрения космолетчика, которому она рассказала о жизни в Городе и за городом, это даже не жизнь и не существование. Это Ад, куда отправляются души умерших, совершивших тяжкие преступления. То есть он, Ник, сейчас живет в Аду. За какие грехи, он до сих пор не знал. Что такого Ник мог совершить, чтобы заслужить подобное наказание?

Впрочем, Ник не верил ни во что, кроме своих крепких рук и ног, кроме своего тонкого слуха и нюха, кроме зорких глаз и сильных мышц. Ни в богов не верил, ни в демонов, хотя мать и пыталась ему преподать уроки Веры, пыталась настоять, чтобы он молился какому-то там неизвестному могущественному существу, управляющему всей его жизнью. Мол, будешь молиться, будешь просить Бога – и он подарит тебе достойную жизнь, а когда умрешь, попадешь туда, где очень хорошо, – в Рай. Ну вот и выпросила, ага! Попала ее душа в Рай или нет, неизвестно. Но то, что никакой хорошей жизни она так и не выпросила у своего Бога, это вот сто процентов. Лежит теперь на мусорке, в яме глубиной в метр. Чтобы выкопать эту яму, Нику пришлось трудиться сутки. Но он не хотел, чтобы тело матери забросили в кузов ассенизаторов, чтобы мама плюхнулась в лужу дерьма и вместе с ним отправилась на переработку в деструктор. А на настоящие похороны – с гробом, иллюзией цветов, музыкой – у него нет денег. Да и умерла она на мусорке, в старом корабле, где теперь его дом – наверное, навсегда, до самого конца его жизни – дом.

Она металась, бредила, Ник поил ее оставшейся во фляге водой, и тогда мама отталкивала руку и, глядя ему в лицо блестящими от жара глазами, шептала, и на ее сухих губах проступала кровь из горячечных трещин: «Не надо воды! Сам пей! Оставь! Оставь меня! Я все равно умру! Это желтая лихорадка! Ее не лечат! Оставь меня и уходи! Уходи!»