Ночь призраков - Хизер Грэм

На Дюваль-стрит было безлюдно.

По дороге из дока в бар «О'Хара» Шон в который раз отметил про себя, что в Ки-Уэст живут одни совы. А ему были по душе утренние часы, хотя он уже привык работать и развлекаться по ночам.

– Как по-твоему – зачем ты понадобился Джейми?

Шон слышал этот вопрос уже в десятый раз. Он, не оборачиваясь, чтобы взглянуть на Бартоломью, мысленно выругался. Подумать только! Когда-то он переживал, что не видит этого зануду!

Теперь-то он не мог на это пожаловаться, хотя вначале примчался на Ки-Уэст в страхе за душевное здоровье своей сестры. Впрочем, она всегда чувствовала и видела нечто такое, чего не видели и не чувствовали другие. А потом и Шон увидел его у своей кровати в больнице. И с тех пор этот давно мертвый капер[2] являлся ему, точно старый знакомый.

Черт его побери!

Раньше он не верил в существование духов. Не хотел верить. Он даже предупреждал Кейти, чтобы она не вздумала заикнуться кому-либо о своих «необыкновенных встречах», о своем врожденном «даре» или «проклятье». Потому что многие сочли бы, что ей самое место в сумасшедшем доме.

Увидев Бартоломью, Шон совсем не обрадовался. Он испугался, что его самого упекут в сумасшедший дом. Еще менее его радовал тот факт, что привидение принялось преследовать его повсюду.

– Я не стану тебе отвечать, – сказал Шон. – Я не стану разговаривать с тобой на улице.

Бартоломью рассмеялся:

– А что ты сейчас делаешь? Да вокруг и нет никого. Весь остров еще спит. Кроме того, ты киношник, артист. Если кто-то тебя и подслушает, то припишет это твоей эксцентричности, свойственной художественным натурам.

– Пусть будет так. Но я думаю, что тебе стоит вернуться к моей сестре.

– Она занята.

– Я тоже занят!

– Послушай, я не просто так тебе надоедаю, – заметил Бартоломью, – иначе меня давно бы здесь не было. У меня чувство, что я смогу тебе помочь.

– Я не нуждаюсь в помощи!

– Она тебе понадобится, я уверен.

Шон продолжал шагать вперед.

– Ну так зачем он звонил, как ты думаешь? – не отставал Бартоломью.

– Понятия не имею. Нужен я ему, значит, – проворчал Шон, искоса глядя на своего незримого собеседника. Этот капер – которого когда-то без вины вздернули на рее – был довольно живописен. Сюртук и чулки, туфли с пряжками, жилет и треуголка как нельзя лучше подходили его высокой стройной фигуре. Наверное, в свое время он слыл сердцеедом. Интересно, что его повесили по ложному обвинению в убийстве женщины, которую он любил. С тех пор он обитал на острове Призраков. Впрочем, недавно он обзавелся новой любимой женщиной. Это была легендарная на Ки-Уэст «леди в белом». Шон решил, что в своем фильме они обязательно расскажут об истории Бартоломью, о его старой и новой любовях.

Кто-то ему говорил, что духи остаются на земле не без причины. Они, мол, остаются, желая отомстить за свою несправедливую смерть, помочь потомку или в трудное время выяснить правду. Предположительно это духи, задержавшиеся на некоторое время на этом свете. Но это так называемое «остаточное присутствие». Тогда как намеренное присутствие Бартоломью в спектральной форме было известно как «активное» или «разумное» преследование.

Бартоломью, конечно, имел на то свои причины – его казнили по ложному обвинению. Но Шон все-таки не понимал, почему он до сих пор не успокоится. Его прошлое было связано с Дэвидом Беккетом и его семьей, и Бартоломью очень помог раскрыть «проделки истуканов», имевшие отношение к Беккетам. Возможно, он оставался среди людей, потому что чувствовал себя в долгу перед ними. Но Шон был тут ни при чем. Если ему так необходимо болтаться на земле, путь возвращается к Кейти. Но он не хотел. Он пристал к Шону как приклеенный.

Нет, Шон не то чтобы терпеть не мог Бартоломью. В конце концов, тот был умен, дружелюбен и заботлив. Но постоянное его присутствие заставляло Шона нервничать. Что ни говори, а это означало, что Шону является привидение. Кроме того, Бартоломью то и дело приставал к нему с разговорами. Иногда, забывшись, Шон отвечал ему даже при людях, отчего впадал в бешенство.

Бартоломью сообщил ему, что духи есть повсюду. Многие слышат их шепот в шуме листвы, навевающем тоску, а если дух «активный» и «разумный», он может изредка позволить себе развлечения вроде ночных перестуков, внезапных порывов ветра и т. д. Кейти, например, умела различать души, проникающие по эту сторону занавеса. Шон, по счастью, видел только Бартоломью и, может быть, время от времени еще какие-то неясные тени.

Он и не знал о своем счастье, когда не умел различать привидения!

Шон снова вспомнил о Пиратской Дыре. Хорошее место для съемок. Во времена Бартоломью люди еще не догадывались о том, что коралловые рифы нуждаются в защите и охране, и постоянно бороздили эти места. А в непогоду их корабли разбивались тут, натолкнувшись на рифы, и оставались гнить под действием времени и явлений природы. В результате повсюду здесь были рассыпаны сокровища, за которыми уже не одну сотню лет охотились любители старины.

Подводные съемки обещали быть потрясающими – сочные цвета, хорошее природное освещение. Как раз поблизости Бартоломью предположительно захватил и ограбил торговое судно, убив всех, кто находился на борту. Ошибка выяснилась лишь после того, как его повесили.

Подходящий сюжет для фильма. Особенно если вспомнить события недавнего прошлого, когда один безумец решил, что именно с его предком обошлись несправедливо и отчего-то по вине семейства Беккетов.

Надо будет рассказать и об этом случае. Может быть, фильм поможет Бартоломью «увидеть свет» и перебраться в мир получше, который он в конце концов надеялся найти.

Бартоломью был, в общем, неплохой парень, и будь он из плоти и крови, с ним было бы весело и интересно дружить. Но теперь, когда Кейти практически жила в доме Беккетов, Бартоломью безраздельно принадлежал Шону, и это было совсем невесело.

Шон не знал, что ему делать. Он был в растерянности. Со стороны казалось, что он ходит и разговаривает сам с собой. «Не слишком ли это для моего образа мужественного интеллектуала?» – язвительно подумал Шон, а вслух возмутился:

– Бартоломью, пожалуйста, не обращайся ко мне на улице. Неужели ты не понимаешь, что люди станут принимать меня за сумасшедшего?

– Я не устаю тебе повторять, что ты художник, – возразил Бартоломью. – Который родился и вырос на острове. Ты здоровенный, рыжий и загорелый – чего им еще? – Бартоломью помахал в воздухе унизанной кольцами рукой. – И при этом ты художник. Тебе положено быть сумасшедшим. Это, наконец, Ки-Уэст.

– Да. Но туристы меня не знают! Они-то и сдадут меня в полицию, – возразил Шон.

Они подошли к бару в южном конце Дюваль-стрит. Шон бросил на Бартоломью предостерегающий взгляд, но тот лишь пожал плечами и вошел следом.

В баре был только хозяин. Джейми О'Хара стоял за стойкой и тщательно протирал пивной бокал.

– Эй, привет! – поздоровался Шон, кладя руки на стойку.

Для Ки-Уэст час был еще ранний. Начало двенадцатого. Джейми обычно открывал заведение в половине двенадцатого, и, если туристы, друзья или просто местные забредали к нему на ранний ланч, он обслуживал их сам. Он и готовил, и смешивал коктейли и разливал пиво – семь законных минут на каждый бокал Гиннесса[3]. Ему нравилось делать все по-хозяйски; он любил своих посетителей, своих работников и свой паб. С утра он легко управлялся в одиночку – если не было какого-нибудь праздника. А они случались частенько. В конце недели, например, все сотрудники будут работать в две смены – грядет фестиваль под названием «Пираты в раю».

Но сейчас в баре пусто и тихо. Лишь Джейми за стойкой.

Джейми был типичным ирландским барменом, хотя он родился на Ки-Уэст. Впрочем, они на пару с отцом Шона много времени провели в Старом Свете в семье своей матери О'Кейси, и оба окончили колледж в Дублине. Джейми умел с равным мастерством изображать гнусавый ирландский акцент, а также местный тягучий выговор. Шон всегда говорил, что ему стоило податься в актеры. А Джейми отвечал, что иметь собственный бар – это почти то же самое. У него была густая, почти седая шевелюра, обветренное породистое лицо, ярко-голубые глаза и аккуратно подстриженная борода и усы цвета стали, делавшие его похожим на вождя ирландского клана или старого, верховного правителя Ирландии. Ростом он был хорошо за шесть футов, широкоплечий и мускулистый, как матрос.

Джейми указал племяннику на последнюю кабинку в баре, сейчас скрытую в тени. Шон не сразу понял, что там кто-то сидит.

– Ты привечаешь шпионов? – не сдержал он улыбки. – Или там агент ЦРУ, копающий багамские связи?

Шон знал, что даже на Ки-Уэст, который называли райским островом, происходят пренеприятные события. Ему даже случалось быть свидетелем. Но чтобы кто-то прятался в тени – это было уж очень необычно.

Джейми, пожав плечами, тихо проговорил:

– Откуда мне знать, чего она сидит в потемках? А девочка милая. Наверное, она захотела встретиться с тобой на нейтральной, так сказать, территории. Она насчет кино, которое вы собираетесь снимать с Дэвидом.