Папа на Новый Год - Инна Разина

ждет. У нас тут прямо гроза. Пару человек уже уволили. Причем, одна — Харитонова из бухгалтерии. А она, как и ты, мать одиночка, ребенок-дошкольник на попечении. Меня оставили на месяц на испытательный срок, представляешь? — сообщает возмущенно. Похоже, короткое платье и макияж не помогли. Но больше беспокоит увольнение Харитоновой. Она нормальный работник, просто так не прогуливает. Но иногда отпрашивалась. Как и я. Меня тоже могут вышвырнуть?

Поднимаюсь, одергиваю пиджак, накинутый поверх легкого джемпера. Я сегодня в джинсах, в разъездах по новостройкам так удобнее. И иду в кабинет начальства. При этом уговариваю себя, что переживу, даже если меня уволят.

Я ведь уже думала, что скоро придется искать новую работу. И подушка безопасности у меня есть. Правда, не очень большая. Ипотека и кредит за машину все сжирают. Ничего, все равно справлюсь. А вот за Сергея Степановича очень обидно.

Стучу в дверь и сразу захожу. Мужчина за столом поднимает голову и хмуро смотрит на меня. А потом вдруг меняется в лице. Я тоже застываю в шоке. Потому что в кресле начальника сидит тот самый рабочий, с которым я вчера поругалась. Только выглядит он сейчас совсем по-другому. И теперь за простого работягу его никто не примет.

Глава 4 Кира

— Вы?! — произносим одновременно и в шоке пялимся друг на друга. Ну, я точно пялюсь. А он… смотрит, причем, опять в район груди. Но на этот раз мужчине не повезло. В офисе я зарабатываю очки не третьим размером, а головой. Точнее, мыслями в ней. А грудь сейчас надежно прикрыта пиджаком.

Босс все еще внимательно разглядывает не те мои достоинства, которые я бы хотела ему показать. Сам он выглядит на все сто. Будто я вчера видела другого человека. Сейчас у него модная прическа и идеально ухоженная щетина.

Широкие плечи обтягивает темно-синий джемпер, делающий его еще брутальнее. Что там ниже, мне не видно. Но уже понятно, почему Алина слюнями изошла. Этот Герман Викторович Коваль, объективно, харизматичный мужчина. Если бы не отвратительный характер, который он уже и тут успел проявить. Повезло нам заиметь такого шефа.

Вспоминаю увольнение Сергея Степановича, матери-одиночки Харитоновой и чувствую, как растерянность от неожиданной встречи вновь сменяет злость.

— Значит, вы не только к женщинам плохо относитесь, к пожилым мужчинам тоже? — выдаю возмущенно. Вряд ли я тут останусь, особенно после нашего вчерашнего «милого» общения. Можно и высказаться напоследок.

— Что? В смысле? — хмурится Коваль.

— В смысле, выкинули старого начальника, как ненужный хлам. Перекупили фирму и думаете, что можете распоряжаться чужими судьбами? Теперь всех сотрудниц женского пола поувольняете? Матерей-одиночек тоже? Опять нарушаете законы?

Какое-то время мужчина удивленно смотрит на меня, будто не может поверить, что я все это заявила ему в лицо. Не привык, наверное. Предпочитает, чтобы сотрудники лебезили и помалкивали в тряпочку?

А затем новый босс усмехается, откидывается на спинку стула и кладет на стол большие кулаки. Невольно торможу на них взглядом. Его ладони крупные, с длинными пальцами и выпуклыми венами. Как у человека, который многое делает руками. Не зря я его приняла за рабочего.

— Очень интересно, — произносит задумчиво. — И откуда, позвольте узнать, вы всё это взяли?

— Что именно? Про ваше отношение к женщинам вы вчера предельно ясно выразились. А сегодня подтвердили действиями. Разве вы не в курсе, что мать-одиночку нельзя просто так уволить?

— В курсе, — кивает Коваль. И так странно усмехается, будто наша перебранка начинает ему нравиться. Только что сидел смурной, а тут словно настроение поднялось. — Это вы про ту даму, из бухгалтерии? Или я еще кого-то уволил и не заметил?

— Вам лучше знать, — отрезаю я. Не нравится мне, как он реагирует.

— Согласен. Мне лучше знать. Но сейчас меня беспокоит другое. Я же правильно понял, вы — Стрельникова Кира Леонидовна? — я киваю, и мужчина продолжает: — Так вот, меня всерьез беспокоит, что наш «ведущий сотрудник», формулировка, кстати, не моя, а Горохова, оперирует непроверенными фактами. Вы и в своей работе так халатно подходите к сбору данных?

Задыхаюсь от возмущения. Даже удовольствие от того, что бывший начальник назвал меня «ведущим сотрудником», мгновенно испаряется. Я очень ответственно отношусь к работе. И такое несправедливое обвинение задевает.

— Хотите сказать, что не увольняли Сергея Степановича и Харитонову из бухгалтерии? Я это придумала?

Почему-то только тут у меня срабатывает стопор. А ведь об этих событиях я узнала от Алины, всем известной сплетницы. Никогда раньше не принимала ее слова всерьез и всегда проверяла. А тут…

Я вообще сейчас веду себя непривычно. Обычно очень редко вступаю в конфликты. Уж с начальством, тем более. А тут меня явно несет, сама не понимаю, почему. Неужели из-за вчерашнего? Это тоже неправильно. Нельзя смешивать работу и личное. Хотя, это ведь тоже показатель.

Замечаю, что Коваль с интересом следит за сменяющимися на моем лице чувствами. Злит, что развлекаю его. Стараюсь спрятать эмоции.

— Увольнял, — наконец сообщает мужчина. — Точнее, подписал увольнение по собственному желанию. Эта ваша Харитонова больше не мать-одиночка. Она замуж выходит, у нее теперь другие планы на жизнь. Что касается Горохова, то он давно хотел уйти. И фактически упросил меня заняться агентством. Спасти от краха. Скажу, что он недалек от истины. Тут все надо переделывать фактически с нуля. Я рад, что вы так радеете за Сергея Степановича. Почему тогда, как «ведущий специалист» не подсказали ему, что он живет понятиями прошлого века? Кстати, выкинуть Горохова, как ненужный хлам, я не мог, хотя бы потому, что он мой двоюродный дядя. И приличная доля в агентстве у него осталась, — добивает меня Коваль.

— Извините, — все, что я могу выдавить в ответ, ощущая, как предательски краснеют щеки. Мне дико стыдно. Как я умудрилась так попасться на эмоциях? Показала себя во всей красе!

— Я вот думаю, стоит ли проверить вас на соответствие занимаемой должности, если вы в своей работе используете такую же «надежную» информацию, — продолжает издеваться начальник. Тут уж я не выдерживаю.

— Проверяйте, — заявляю твердо. — Я проверок не боюсь. У меня все четко. А за наезд я уже извинилась.

— Почему вы опоздали? — игнорирует