Сказки Безумного Леса - Всеволод Липатов

– В лесу сейчас темно, поди всякая нечисть уже повылазила. – Продолжал ныть конь. – Пока туда, обратно и ночь на сухую пройдет.

Они стояли на широкой и прямой улице перед царским подворьем. Называлась она Императорский проспект. Кто такие Императоры, уже никто не помнил. Старый дворцовый колдун и пьяница утверждал, что это что-то вроде царей, только поглавней будут. Но ему по привычке не верили. Потом этот колдун куда-то сгинул. Смысл слова «проспект» тоже затерялось где-то в глубине исторических эпох. Но к названию все привыкли, и поэтому никто не ломал голову, что бы это значило. Кроме вышеозначенного колдуна.

Императорский проспект пересекал весь город: одним концом упираясь в широкую реку, а другим – в деревянную стену, отгораживающую город от Безумного Леса. Все понимали, что это хлипкая защита от загадочного соседа, но укреплять стену никто не торопился, надеясь, что ничего страшного из его дебрей не вылезет. Проспект был центральной улицей города, и потому был замощен камнем, его время от времени ремонтировали, и по праздникам даже подметали.

Кроме Царя, вдоль Проспекта жили самые богатые и почитаемые горожане: бояре и купцы. Рядом с царским дворцом стояли высокие красивые дома придворных советников. Напротив дворца возвышался темной громадой замок воеводы Красноноса, его огораживал высокий каменный забор с железными воротами. Рядом с царским дворцом, по левую сторону, за ажурным железным заборчиком стоял красивый трехэтажный дом с вычурной колоннадой и балкончиками, высокими тонкими шпилями на крыше. Там жил со своим многочисленным семейством Железный Дровосек – казначей царского двора, главный банкир города, он же главный торговый советник. Вдоль проспекта стояло несколько респектабельных элитных трактиров для золотой боярской молодежи.

Но сейчас на проспекте никого не было, только перед царским дворцом, возле ворот, прохаживалось два стражника. Они с завистью смотрели на ярко освещенные окна караулки, откуда доносились радостные крики. Вдоль улицы кое-где горели фонари и факела. В основном они освещали входные двери трактиров, чтобы припозднившийся путник непременно заглянул на приветливый огонек.

Не доходя до дворца, Иван решительно повернул коня между заборами, и друзья нырнули в темень кривого и пустынного проулочка. Пыльная дорожка затейливо вилась между небольшими уютными домишками. Здесь уже шла совсем другая жизнь. В таких домиках селились ремесленники, приказчики из магазинов и прочий, неплохо зарабатывающий, но незнатный люд.

Городская голытьба и нищие, как могли, устраивались на самой окраине города, возле крепостных стен. И даже за ними, но это в основном те, кому терять уже было нечего и не убоявшиеся ночного Леса.

Стараясь не шуметь, поминутно озираясь, друзья добрались до длинной высокой стены, сколоченной из толстых, широких досок. Она занимала добрую часть проулочка. Это была задняя стенка царских сараев. Здесь было особенно тихо и безлюдно.

Иван внимательно оглядел улочку, ничего подозрительного не заметил и без лишних слов вытащил небольшой, специально припасенный для такого случая ломик. Засунул в знакомую щель и с тихим скрипом отодвинул несколько досок. Еще раз оглянулся и стал сноровисто вынимать из щели поленья. Через несколько минут телега наполнилась, он закрыл ее дерюжкой. Задвинул доски на место, придирчиво оглядел стену и, взяв Коника под уздцы, торопливо пошел к выходу. В противоположную сторону, с которой они пришли. Только отойдя подальше от царского дворца и поплутав на всякий случай по улицам города, он шумно выдохнул.

– Кажется, никто не заметил, – с облегчением выдохнул он. – Все, это в последний раз. А то уже царские дровишные что-то подозревать стали.

– Вань, – ехидно спросил конь, – ты сколько раз это говорил за зиму?

Своих дров на зиму у них было заготовлено много, и когда они жили одни, им таких запасов вполне хватало. Но с приходом Елены в дом, многое изменилось. И дров стало не хватать, сколько ни заготавливай.

– Нет. Все, хватит. Сейчас весна, не холодно, – оправдывался Иван. – Будем теперь ездить в лес. А то неровен час – заметут.

Коник только весело качал головой и взмахивал хвостом и гривой. Не верил он Ивану, для них этот разговор был привычен. Всю зиму, после каждого набега на царские дровяные склады, Иван говорил, что это в последний раз. Но когда приходило время снова ехать в лес, ноги сами их приносили в этот проулок. Иван боялся не того, что его поймают царские дровишные, перед Царем он как-нибудь выкрутится, не впервой, а того, что приходится воровать. Сам этот факт его немного расстраивал, но он ничего не мог поделать с собой. Ну, не хотелось ему тащиться в лютый мороз в лес. На охоту с друзьями – другое дело. Или просто с Еленой прокатиться по накатанному зимнику. А за дровами… ему казалось как-то глупо и даже не солидно. Но после этого, всегда было как-то тяжело на душе.

Так, за разговорами, торопливо проходя мимо открытых по весеннему времени дверей и окон домов, незаметно добрались до своего подворья. Иван тихо открыл тяжелые ворота подворья и придержал их, пока Коник торопливо втянул телегу. Также тихо он закрыл ворота, хорошо смазанные петли даже не скрипнули. Поспешно задвинул засов и поспешил вслед за Коником к дровяному сараю. Их по-прежнему окружала тишина ночи. Стараясь, быть незамеченными и держась подальше от освещенных окон дома в тени, они тихо проскользнули через широкий двор. Иван, также поспешно открыл двери, а конь втянул тяжелую телегу в сарай. Ворота тихо закрылись. Иван зажег лампу и стал быстро разгружать дрова, складывая их в поленницу. Он торопился, вечер уже в самом разгаре, в его любимом кабаке «Лесной удел» поди уже собралась вся теплая компания. А его нет, непорядок. Может снова придет давешний рассказчик, тогда можно будет опять всласть попугаться. А может и сам, расскажет что-нибудь из своей богатой приключениями жизни.

– Ну, что, мы еще в лесу? – Спросил конь, переводя дыхание. Почему-то последняя часть операции была самая волнующая.

Иван задумался. После сегодняшнего разговора с Еленой брать Коника с собой было опасно. Но оставлять его болезного тоже очень не хотелось. Вон как жалостливо смотрит, прямо вся душа переворачивается. Да и как самому гулять, если знаешь, что твой друг в темной пыльной конюшне сеном хрумкает и хвостом оводов отгоняет. А, была не была! Где наша не пропадала. Сегодня он и так хорошо поработал, так пускай хорошо отдохнет. Тем более жажда стала мучить друзей все сильней.

Иван обречено махнул рукой и пошел вглубь сарая отодвигать старый огромный шкаф. За ним показалась маленькая дверца. Эту потайную калиточку на улицу еще отец Ивана делал. И когда сын подрос и стал хаживать по вечерам за родной двор, он поделился своей маленькой тайной. Кроме них двоих, да еще Коника, про заветный выход никто не знал. Выходил он в маленький тупичок между заборами, а со стороны улицы этот тупичок прикрывали здоровенные кусты, через которые даже зимой ничего не было видно. Конь, нетерпеливо переступал неподкованными копытами по деревянному полу дровяника и, прядая ушами, настороженно прислушивался к звукам со двора. Потом сказал:

– Слышь, Вань, а ведь настучат на нас. Как пить дать настучат.

Иван в этот момент возился с замком и потому ответил невнятно.

– Что, что? – Спросил Коник.

– Я говорю, не каркай, – потом помолчал и добавил. – Попался бы мне этот…, – и вдруг замолчал, потом, справившись с замком и тихо открыв дверь, процедил сквозь зубы. – Не каркай, значит… ну, ну, надо бы поговорить с этим дятлом.

Коник не обратил внимания на бормотания Ивана, мало ли какие мысли могут прийти в голову к другу, надо будет, расскажет сам. А сейчас он был весь в предвкушении наступающего вечера. Друзья протиснулись через дверь, плотно прикрыли ее за собой и бодро зашагали в сторону любимого кабачка, где их ждали нехитрые мужские радости и развлечения. О завтрашних последствиях они постарались забыть. Не хотелось портить такой дивный вечер будущими переживаниями, трезво рассудив, чему быть – того не миновать.

*       *       *

Елена сидела возле открытого окна и вязала. Стальные спицы, подаренные ей матушкой на день рождения, быстро голубовато поблескивали, отражая свет ламп. Клубок с красной нитью катался по полу. Из-под стола за ним внимательно наблюдал черный пушистый котенок. Вот он прыгнул, упал сверху на клубок, перевернулся на спину и подбросил его вверх всеми четырьмя лапками. Потом вскочил и опрометью бросился обратно под стол. Нитка зацепилась за его хвост, выгнутый трубой, и натянулась. Елена досадливо дернула ее, подтягивая клубок ближе к себе. Котенок, прижав уши к голове, рассержено зашипел и метнулся в угол, под кресло и оттуда блеснул ярко-зелеными глазами.

В углу в кресле вздохнула Глафира, она досталась Елене вместе с Иваном. Она была его кормилицей и няней в детстве, и когда родители Ивана неожиданно пропали, продолжала присматривать за ним. А со временем стала незаменимой помощницей и ближайшей подругой его жены. Хотя Глаша, как ее все называли, была чуть ли не старше ее матери. Именно она помогла на первых порах обуздать Ивана и его верного друга Коника. Чувствуя поддержку Елены, она грудью вставала в дверях перед их друзьями, когда они по привычке заходили к нему на огонек.