Враги целуют жадно - Людмила Сладкова

раньше, чем все они планировали. Тетя умчалась на работу сразу после звонка из деканата и информации о том, что на нее… ни с того, ни с сего… спихивают кураторство над первокурсниками. Кураторство, к которому она совершенно не готовилась. Во-вторых, Машка явно сошла с ума в стремлении сразить всех на повал своей красотой. Уже добрых сорок минут Аня наблюдала одну и ту же картину: сестру, бегающую из комнаты в комнату в поисках всего необходимого. То стайлер ей другой подавай, то фен, то утюжок.

К моменту, когда Маша завершила свои сборы, Аня уже пребывала на грани нервного припадка. Но все стало еще хуже, когда эта зараза взялась и за нее.

- Не упрямься! – приговаривала она, чуть ли ни силой усаживая ее за туалетный столик. – Красивая сестра и племянница – лицо семьи! Соответствуй, давай! Тебе твои унылые хвостики не надоели еще?

Аня обреченно вздохнула, искренне радуясь тому, что макияж успела нанести самостоятельно. Легкий и естественный. С акцентом на глаза.

Укладку же пришлось доверить Машке. Слишком уж яро та вжилась в роль парикмахера. Благо, сестра знала свое дело и была в этом действительно хороша. Наконец, закончив прихорашиваться, они вызвали такси и отправились в институт. Всю дорогу Маша весело щебетала с кем-то по телефону, а Аня разглядывала пейзажи за окном, и думала только об одном:

«Как? Как мы выполним просьбу Оли, если от нас ничего не зависит? Если эти чертовы мажоры сами до нас докапываются и вечно провоцируют?»

Так уж вышло, что в их университете обучались в основном выходцы из состоятельных семей. Бюджетных мест было очень мало. И те студенты, которым удавалось заполучить их, автоматически становились… белыми воронами в лице других. В лице местной золотой молодежи. Эти ублю… баловни судьбы… относились к бюджетникам свысока, не скрывая своего пренебрежения и социального превосходства. Откровенно надсмехались и частенько унижали неугодных им студентов. Нет! Разумеется, так поступали не все. Далеко не все. Многие из них были чудесными адекватными ребятами. Но те, чьи родители имели хоть какое-то влияние и вес в обществе, мнили себя местными царьками. По классике жанра, у них имелся негласный лидер. Самый мерзкий, противный и наглый из их компании. Вадим, мать его, Збруев! Старшекурсник. Здоровенный качок. Король и палач в одном лице. Ничего в стенах университета не происходило без его ведома и одобрения. Он творил все, что ему вздумается и почти всегда оставался безнаказанным. Не удивительно. Их ректор - Ярослав Маркович, приходился Вадиму дядей. А отец - Лев Сергеевич (крупный бизнесмен, владелец нескольких заводов), являлся главным спонсором ВУЗа уже много лет.

Вот все дружно и закрывали глаза на выходки его единственного сыночка. Боялись последствий. К тому же, Вадим редко действовал сам. Своими руками. Да и зачем напрягаться? Желающих выслужиться перед ним… всегда было предостаточно. Но в число этих «желающих» Аня не входила. Потому и впала в немилость местной элиты с первых же дней. От воспоминаний ее перекосило. С губ сорвался беззвучный стон. Да, прошлый год выдался… сложным. Архисложным. Машке повезло больше. Она училась на другом факультете. И отношения с одногруппниками у нее были отличные. Что до Ани… судьба явно испытывала ее на прочность. Снова. Ведь ее угораздило оказаться в одной группе с Ксенией Полозовой (девушкой Вадима) и двумя ее близкими подругами. В первый же день эта стервозная принцесса окрысилась на Аню, во всеуслышанье заявив:

- Из-за этой льготницы моя приятельница не смогла сюда поступить! Ей тупо… не хватило места. А я очень… очень хотела учиться вместе с ней!

Разумеется, молчать Аня не стала - не в ее характере пасовать перед трудностями. Она высказала все, что думает по этому поводу. А Ксения не смогла найти контраргументов. С тех пор Полозова цеплялась к ней по любому поводу. Они с ней никогда не общались. Даже не здоровались.

Но скандалили регулярно. И ни разу – по инициативе самой Ани.

- Эй! – Маша сжала ее плечо, вырывая из глубокой задумчивости. – Зову ее, зову! Уснула, что ли?

- Нет, - встрепенулась девушка, улыбаясь через силу. – Извини.

- О чем задумалась?

- Да, так… - отмахнулась Аня.

- Чего расселась, тогда? Выходи!

- Куда?

- Мы приехали, вообще-то!

- Ох…

Посмотрев по сторонам, Аня убедилась в правдивости ее слов. Поблагодарив таксиста, обе выскочили из машины. У центрального входа в институт толпилось огромное количество людей. Разбившись на группы, все болтали и громко смеялись. Студенты ожидали традиционного для их ВУЗа события – торжественной речи ректора, знаменующей начало нового учебного года.

Эта… своеобразная линейка должна была начаться через двадцать минут, но народ не спешил в актовый зал. Многие предпочитали провести время на свежем воздухе, пока погода еще позволяет. Заметив их приближение, из толпы кто-то громко выкрикнул:

- О, наши двойняшки прикатили!

- Где?

- Да вон же!

Одногруппники сестры активно им замахали, подзывая к себе обеих.

С другой стороны послышалось:

- Машуля, что ты со мной делаешь? Я ослеп от твоей красоты!

Притворно ужаснувшись, Маша не полезла за словом в карман:

- Можно подумать, ты до этого был зрячим!

Покачав головой, Аня улыбнулась, собираясь сказать сестре, что она неисправима. Но замолчала, не проронив ни звука. В сумочке, перекинутой через плечо, настойчиво завибрировал телефон. На экране высветилось фото Даши Зайцевой – подруги и бывшей коллеги по фигурному катанию. Она была единственной из… прошлой жизни, с кем Аня сохранила отношения.

В отличие от нее, она продолжала свою спортивную карьеру, и вполне успешно. До недавнего времени. До недавней травмы…

Подав знак Маше, чтобы та не ждала ее, а шла к своим, Аня остановилась в теньке (дабы не отсвечивал экран), и спешно приняла видео звонок.

- Привет! – улыбнулась было, но поменялась в лице, увидев зареванные глаза своего Зайчонка. – Господи, Даша! Что случилось?

- Я… не могу! – навзрыд разрыдалась подруга. – Не могу вернуться в прежнюю форму! Не выходит! Я растеряла элементы! Я… больше не конкурентоспособна! А до олимпиады всего год! ГОД! Что мне делать?

- Успокойся! – как можно мягче начала Аня, но Даша ее даже не слышала.

Она продолжала биться в истерике:

- Не верю… Я