Солнце над облаками - Алина Егорова

Колеса кейса скользнули по луже, брызги грязи упали на его форменные брюки.

– Епишкина мышь! – ругнулся Морозов. Он не был склонен к суевериям, но статистика его личных наблюдений подтверждала, что подобная неприятность предвещает какую-нибудь шероховатость в рейсе.

Двор-колодец, в доме которого Морозов снимал квартиру, освещался двумя тусклыми фонарями. «Пора отсюда валить», – подумал Андрей. Он давно присматривался к рынку недвижимости с целью покупки квартиры.

Не то чтобы Морозов не любил ночные полеты… Хотя кто их вообще любит? Голова соображает медленно и увеличивается риск наделать ошибок. Приходится напрягаться больше обычного. К концу полета неизбежно срубает в тревожный, липкий сон, но спать нельзя. Посадка – самый ответственный этап в рейсе. Поднять самолет в воздух может любой дурак, а вот чтобы его посадить, требуется умение.

Предстоял разворотный рейс в Калининград. Храброво не самый легкий аэропорт из-за туманов и дождливого климата. Из дома до Пулкова Андрей добрался без приключений. Санчасть, брифинг, загрузились на самолет. Взлет прошел в штатном режиме, и ничто, как говорится, не предвещало.

С тех пор, как Прибалтика закрыла небо для российских самолетов, расчетное время пути увеличилось. Экипажу это только на руку: дольше полет – выше зарплата. Раньше, пролетая вдоль береговой линии, в ясную погоду можно было рассматривать города балтийских государств. Теперь их путь проходил над нейтральными водами, откуда одинаково плохо видно и Швецию, и Литву.

Эшелон[2] набран, все процедуры выполнены. Только Морозов стал проваливаться в сон, как раздался звонок в дверь.

– На борту неадекват! – встревоженно доложила проводница.

– Дебош изволят учинять? – невозмутимо уточнил Андрей.

– Пассажир бизнеса требует «Просекко», а у нас его нет. Он уже весь самолет разбудил, – пожаловалась молодая, совсем еще малоопытная стюардесса.

– Понял, Леночка. Иди в салон. Будет ему «Просекко» и «Каберне Совиньон» в полицейском участке.

Андрей нажал кнопку и по громкой связи произнес проникновенную речь, суть которой заключалась в том, что в случае нарушения порядка он имеет право в интересах безопасности вернуться в аэропорт вылета. Неустойку придется платить виновнику инцидента.

– Андрей Константинович! Вы волшебник! – просияла явившаяся проводница. Она принесла чай для экипажа.

– Успокоился?

– Спит как младенец. Поначалу тряс фээсбэшной корочкой, но, когда услышал про неустойку, угомонился.

Андрей понимающе кивнул. На борту каждый первый дебошир «служит в ФСБ» и «ты знаешь, кто я такой?!». Обычно граждане распоясываются под воздействием алкоголя, особенно когда среди проводников нет парней, как сегодня.

Физическая форма Морозова позволяла ему унять нарушителей, но выходить в салон пилотам категорически запрещалось.

Глава 4

Ирина

Несколько лет назад

Ирина Алычова поднималась по широкой, как в Эрмитаже, лестнице Университета гражданской авиации, волоча за собой сумку на колесиках. Туда-сюда сновали молодые люди, одетые в курсантскую форму: темно-синие брюки и белую рубашку с двумя лычками на погонах. С присущей молодости прытью они взлетали по лестнице и не менее энергично, порой перескакивая через ступени, спускались с нее. Один курсант подмигнул Ирке, вогнав ее в краску. Она не разглядела, симпатичный парень или нет, засмущалась. Наверняка симпатичный – авиационная форма украшает всех!

Кое-как отыскав в немыслимых лабиринтах вуза приемную комиссию, суетливыми движениями Ира выложила на стол папку с документами: школьный аттестат, медицинскую справку, фотографии.

– Вы ВЛЭК[3] уже прошли? – спросила ее девушка из приемной комиссии.

– Нет еще. Я только сегодня с Березников приехала, – помотала головой Алычова.

– Из! – поправила ее девушка, морщась сквозь огромные, на пол-лица очки, делающие ее похожей на стрекозу.

– Что? – не поняла Ирина.

– Правильно говорить: из Березников.

– А, да… – смущенно согласилась Алычова. Ира и так чувствовала себя не в своей тарелке со своим пермским говорком. Она боялась сказать что-нибудь не то, вот и брякнула от растерянности. Знала же, что правильно «из города», а не «с города». Но когда постоянно слышишь неправильную речь, невольно сама говоришь неправильно, особенно когда волнуешься.

– В общежитии нуждаетесь?

– Да. Если можно, – еще больше стушевалась абитуриентка. Ирина вдруг ощутила свою ущербность оттого, что она иногородняя. Будто бы все вокруг были коренными петербуржцами, особенно «стрекоза», снимающая комнату в коммунальной квартире.

– Вот, – протянула ей направление девушка. – Четвертый корпус.

Солнце растворилось в молочных сумерках белой ночи. Вода в Неве отражала нежно-розовую акварель неба. Гранит Университетской набережной напоминал бескрайнюю скамейку для влюбленных. Ира уселась на парапет, задорно свесив ноги над водой.

– Упадешь, – встревожился Леня. Он легко подхватил ее за плечи, желая подстраховать, и задержал свои руки больше положенного. Ира выразительно посмотрела на своего кавалера. – У тебя красивые глаза, – произнес он. Леня убрал с ее лица прядь волос, вуалью скрывающую зеленоватые глаза девушки. Сделал он это осторожно, чтобы не обидеть поспешностью. Его замешательство показалось Ирине милым. Ей нравилось все: красивый чужой город, набережная, прогулка, внезапный кавалер – почти незнакомый, но такой, будто бы знала его всю жизнь, – его нежный взгляд, россыпь комплиментов и эта волшебная ночь.

Все, что происходило с Алычовой в последние несколько дней, было так не похоже на ее предыдущую жизнь, и так это было восхитительно, что Ире не верилось в реальность происходящего. Сырой в утренней дымке вокзал Пермь-2, спящий поезд, следующий из Тюмени с мелькающими за окном елями. Ира лежала на верхней полке и мечтала об Университете гражданской авиации. Высокий бал ЕГЭ позволял ей надеяться на поступление в этот престижный вуз и на воплощение мечты. Мама с бабушкой отпускать не хотели, всячески отговаривали и не верили в нее. Обычно послушная Ира в этом вопросе проявила настойчивость, так что родственницы махнули рукой, не преминув вдогонку снабдить порцией нравоучений. Денег тоже не дали – не только в воспитательных целях, но и из бедности. Ира в течение года зарабатывала себе на поездку, и в случае поступления ей оставалось рассчитывать только на себя.

Петербург поразил размахом: широкие улицы и проспекты, огромные расстояния, море людей – по сравнению с провинциальной Пермью Северная столица Ирине показалась необъятной, а уж с Березниками и сравнивать нечего. Восторг с примесью растерянности стали ее спутниками в этой поездке. Ирина ходила с блестящими глазами, она хотела охватить все достопримечательности, впитать в себя город, дышать его воздухом, хоть на время стать его частью. На нее, обычную девушку из маленького городка, не выезжавшую дальше областного центра, если не считать единичной поездки на юг, обрушилось столько головокружительных событий, что впечатления от них не умещались в ее голове. Алычовой казалось, что она только сейчас начала по-настоящему жить, а до этого вместо жизни у