...И паровоз навстречу! - Сергей Панарин

– Ты не ушибся, Пауль? – Хельга склонилась над возлюбленным.

Коренастый коротышка лихо вскочил на ноги и подлетел к Лавочкину:

– Все разыгрываем старшего по званию, да? Почему не предупредил об эффекте жвачки липучечной?

– Жвачки липучечной? – переспросил Тилль. – Красиво изъясняется.

– Нас же Всезнайгель предупредил, – начал оправдываться Коля.

– Хватит! – громко сказала Страхолюдлих. – Вы находитесь у меня дома, и я прошу здесь не ссориться.

Палваныч осмотрелся и узнал зал. Это была многократно увеличенная копия шестистенной комнаты. Здесь жил циклоп Гроссмалыш, пока прапорщик не освободил его из заточения. Нужно ли говорить, что над огромным подземельем стоял замок графини?

– Так мы в Вальденрайхе?! – сипло прошептал Дубовых.

– Воистину, – подтвердила Хельга.

– Умиляюсь я вам, Пауль, – усмехнулся Всезнайгель. – Вы не первый день в нашем мире, вон, даже черта приручить сподобились, а все равно в магию не верите.

– А ты поработай с мое на армейском складе, сам перестанешь во что бы то ни было верить, – огрызнулся прапорщик.

– Хм, а я слышал, как раз кладовщики и есть самые талантливые и всемогущие кудесники, – отпарировал колдун.

– Прошу наверх, – пригласила Хельга и пошла к винтовой лестнице.

Подъем и блуждание по темному лабиринту ни Хельге, ни Палванычу, ни Коле не были в новинку. А Всезнайгель сохранял полное спокойствие. Он так увлеченно размышлял о чем-то своем, что, даже выбравшись в коридор замка, не заметил здоровенного мохнатого паука, сидевшего на плече, подобно черному эполету.

Графиня Страхолюдлих невозмутимо взяла паука тонкими пальцами за лапку и выпустила обратно в лабиринт.

Лавочкин ткнул пальцем в картину, висящую напротив входа в подземелье:

– А я в первый раз и не понял, что это полотно про тот самый бой, когда отряд Иоганна Всезнайгеля отвоевал у Дункельонкеля Барабан Власти.

Тилль очнулся от раздумий:

– Ах, действительно, вот и брата нарисовали!

– Картина стоила мне огромных денег, – проворчала Хельга. – Ни один художник не хотел работать для опальной аристократки. Никому не пожелаю оказаться среди проигравших.

Палваныч показал на непропорционально большую смоляную фигуру главного врага Вальденрайха.

– Это Дункельонкель? А какого рожна он черный? Я ж его видел. Старичок в белом. Или, типа, художник так чувствует?

– Нет, Пауль. – Хельга улыбнулась. – В те годы Дункельонкель действительно предпочитал темные оттенки. Пойдемте в покои.

Замок Страхолюдлих не производил впечатления заброшенного, хотя хозяйка отсутствовала долго. Слуги ухаживали за комнатами, на кухне нашелся сносный обед.

– Вот, рядовой, учись местной дисциплине, – изрек довольно чавкающий Палваныч. – А вас, солдат малолетних, оставь на пять минут, а вы и рады имущество портить и ценности воровать!

– Графиня, мне необходимо срочно отбыть во дворец, – сказал Всезнайгель, быстро расправившись с едой. – Надеюсь, у вас найдется лошадь. А вас всех я приглашаю к себе домой. Хайнц вас примет.

Хельга без лишних вопросов распорядилась дать придворному колдуну коня, и Тилль отбыл.

Чуть позже полудня Тилль прибыл в столицу Вальденрайха. Как выяснилось, Стольноштадт также подвергся воздушному нападению. Правда, ему повезло больше, чем Трахтенбургу. На город скинули пять огненных бомб. Разрушения были впечатляющими, но ни королевский дворец, ни дом Всезнайгеля не пострадали.

Колдун заехал домой, узнал у своего помощника последние новости и отправился к своему работодателю Генриху Вальденрайхскому.

Монарх принял Тилля в почивальне – вчерашняя бомбежка изрядно его расстроила. Всезнайгель смотрел на короля и видел в капризном обрюзгшем лице следы былой мужской красоты. Стапятидесятидвухлетний колдун помнил Генриха молодым, полным сил правителем. Подавив невольный вздох, Тилль начал отчет:

– Ваше высочество, у меня много новостей, многие из них вы, вероятно, уже слышали.

– Еще как слышал, господин придворный колдун, – издевательским фальцетом проговорил король. – Пять новостей вчера буквально упали нам на голову. А ты, вероятно, где-то загорал вместо того, чтобы защитить Стольноштадт.

– Увы, ваше величество, я в тот момент не загорал, а находился под бомбежкой в столице Труппенплаца, – сдержанно сказал Всезнайгель. – И должен вас огорчить: Трахтенбург почти полностью разрушен. Атака с воздуха была фактически неотразима. Без должной подготовки ни я, ни кто-либо другой не смог бы отбить такой массированный обстрел. Война началась, Дункельонкель сделал первые ходы.

– Ладно, ладно… Бедный циркач… Как он теперь?.. – Генрих принялся массировать виски. – Но что ты, дьявол тебя забери, делал в Труппенплаце?

– Я дрался с Дункельонкелем.

– Вот как?!

Король разом забыл о головной боли.

– Да. И помогал мне барон Николас Могучий, – сказал колдун. – Да-да, ваше величество, он вернулся. И с ним вернулся Пауль, известный как Повелитель Тьмы. Он теперь на нашей стороне и уже не раз доказал свою преданность.

Тилль нес ахинею про прапорщика, внутренне кривясь, но понимая, что иные слова до монарха не дойдут.

– Более того, Николасу удалось вывести на чистую воду мнимую Белоснежку – шпиона, действовавшего в Наменлосе, Дриттенкенихрайхе, Труппенплаце и даже у нас, возле городка Лохенберга[11]. Именно она стоит за многочисленными кражами железа во всех наших государствах.

– А этот, как же его?.. – Сухие пальцы короля издали щелчок: Генрих требовал подсказки.

– Пауль?

– Да!

– Он оказал неоценимую помощь. Вместе они смогли переправить Барабан Власти моему брату, в Наменлос. Затем мы дали бой Дункельонкелю и Белоснежке. К сожалению, им удалось уйти, но мы порядком потрепали друг друга.

– Тебе бы сказания о подвигах сочинять, – усмехнулся монарх. – Что еще?

– Главная новость заключается в том, что войска Дункельонкеля ступили на земли Дробенланда. Война, о которой я предупреждал несколько лет назад, началась.

Генрих театрально взмахнул бледной рукой:

– Ах, давай без этих вот «я же говорил», «я же предупреждал»! К нашему счастью, как-то резко наступила зима, и агрессоры завязнут в разгильдяйском Дробенланде. В Труппенплац они не сунутся, ограничиваясь бомбежками. Значит, у нас есть три-четыре месяца на подготовку.

– Поверьте, ваше величество, у нас нет и месяца, – произнес Всезнайгель. – Дункельонкель целенаправленно готовился к войне, пока мы занимались текущими местечковыми проблемками.

– Тихо, тихо, мой добрый слуга! – резко проговорил король. – За твоим «мы» мне слышится «вы»…

– Что вы, ваше величество. Ничего не имел в виду. Я предпочел бы беспокоиться о будущем, вместо того чтобы искать козлов отпущения в прошлом. Главное, что мы сейчас должны сделать, – это как можно быстрее заключить крепкий и честный союз с Наменлосом, Труппенплацем и Дриттенкенихрайхом.

– Подожди, мудрейшество. С Наменлосом после женитьбы тамошнего принца и моей падчерицы все ясно – мы союзники. Труппенплац разделяет нас и Черное королевство, и мы были бы дураками, если бы не поддержали Альбрехта, хоть он и циркачишка. Но Дриттенкенихрайх… Это уже слишком. Старина Герхард фон Аустринкен-Андер-Брудершафт[12] является легендарным выпивохой, а заключать союз с невменяемым человеком я не буду.

– Позволю себе намекнуть. Истинная власть в Дриттенкенихрайхе принадлежит королю преступников, а не Герхарду. Характер этой власти таков, что многие преступники нашего королевства считают себя подданными Рамштайнта…

– Ни слова о грязнолицем преступнике! – воскликнул Генрих. – Теперь оставь меня.

Тилль затронул больную тему. Союз с преступником, пусть и самым могущественным в современном мире, претил потомственному монарху. Но Всезнайгель знал своего короля: после долгих раздумий тот должен был прийти к верным выводам.

Придворный колдун поклонился и вышел.

Часам к трем дня сани Хельги Страхолюдлих привезли хозяйку и ее гостей к жилищу Всезнайгеля. Серого камня дом все так же словно стремился вверх, а у двери по-прежнему висела табличка:

Палваныч, не удостоивший табличку вниманием, начал стучать. Коля поймал руку Дубовых, когда тот уже нанес один удар костяшками пальцев.

– Товарищ прапорщик, это дверь дома колдуна. Лучше позвонить.

Хайнц, лысый высокий мужчина со скорбно вытянутым лицом, впустил гостей. Облаченный в черные просторные одежды слуга был рад Николасу. Демонически изогнутые густые брови распрямились, наполовину прикрытые веками грустные глаза раскрылись шире, в них заиграли искорки. Это было максимально возможное выражение счастья.

Коля вспомнил, что, когда он впервые увидел помощника колдуна, ему на ум пришло сравнение с бассетом.