Слуга Империи - Раймонд Фейст

— Стало быть, мы обо всем договорились. Чем скорее я отправлюсь в Джамар, тем скорее вернусь в здешние края. До встречи, госпожа.

У лица Мары вновь затрепетал веер. Внезапно смутившись, она испытала сожаление, смешанное с облегчением, когда Хокану собрался уходить, и церемонно кивнула:

— Буду ждать. Счастливого пути.

— И тебе желаю счастливого пути, госпожа Мара.

Младший из двух сыновей Шиндзаваи пробрался между рядами скамеек, чтобы спуститься вниз. Когда он ступил на залитую солнцем лестницу и повернулся в профиль, стало видно, что у него точеный прямой нос, высокий лоб и волевой подбородок. Не зря на родине, в провинции Шетак, по нему вздыхали многие дочери благородных семейств. Даже на взыскательный вкус Люджана этот человек был столь же хорош собой, сколь высокороден.

Из невольничьего загона послышались злобные выкрики. Мара оторвала взгляд от удаляющейся фигуры Хокану и подошла поближе к перилам, чтобы разглядеть нарушителей спокойствия. Среди нагих рабов едва ли мог прятаться лучник, поэтому Люджан не удерживал ее в полумраке под навесом, но и не спускал глаз с окрестных крыш.

К своему удивлению, Мара обнаружила, что пронзительнее всех кричит купец. Этот толстый коротышка, вырядившийся в дорогие шелка, потрясал кулаком у подбородка рыжего мидкемийца — того самого, которого Мара выделила с самого начала. Теперь его обнаженное тело отливало бронзой в лучах послеполуденного солнца. Казалось, он с трудом сдерживает смех. Мара призналась себе, что такая сцена и впрямь могла развеселить кого угодно: цурани, даже по местным понятиям, не вышел ростом, он пыжился и поднимался на цыпочки, чтобы придать себе грозный вид, а варвары возвышались над ним, словно горы.

Властительница не отрываясь рассматривала рыжего невольника. В любой момент на него мог обрушиться удар хлыста, но он стоял, сложив руки на груди, и являл собой полную невозмутимость. Он был на целую голову выше своих хозяев. На помощь купцу поспешили надсмотрщик и счетовод, а иноземец смотрел на них сверху вниз, будто принц — на возню докучливых шутов. Мара поймала себя на том, что ее взгляд прикован к мужскому телу, исхудавшему от невзгод и скудной пищи. Мысленно пристыдив себя, она заключила, что встреча с Хокану взбудоражила ее сильнее, чем следовало. Впрочем, сейчас надо было думать не о нем, а обо всех, кто находился в этом загоне, и при том не забывать, что ее привела сюда обычная бережливость.

Мара беспристрастно оценила телосложение невольника и прислушалась к перепалке. Купец орал до хрипоты. Желая припугнуть варвара, он потрясал кулаками, но никак не мог дотянуться до рыжебородого лица. Как ни удивительно, раб не выражал ни малейших признаков страха. Вместо того чтобы пасть ниц у ног господина и смиренно дожидаться наказания, он поглаживал заросший подбородок и во всеуслышание огрызался, коверкая цуранские слова и сопровождая свою речь самоуверенными жестами.

— Подумать только! — изумленно воскликнул Люджан. — С каких это пор рабам дозволено открывать рот? Если все они такие же наглецы, как этот, стоит ли удивляться, что с них дерут семь шкур, чтобы только заставить работать!

— Погоди, — остановила его Мара. — Хочу послушать, о чем у них спор.

Она пыталась разобрать ломаную речь иноземца, но тот, как назло, умолк, склонив голову набок, словно в ожидании ответа. Купец выходил из себя. Он сделал знак счетоводу и скомандовал:

— А ну, всем построиться! Живо!

Рабы нехотя выстраивались в ряд, еле-еле волоча ноги. Сверху было заметно, что они всячески стараются загородить собою двоих, затаившихся у самого частокола, за которым протекала река.

— Как по-твоему, что они затевают? — спросила Мара, повернувшись к Люджану.

Воин повел плечами, как это было принято у цурани.

— Какую-то хитрость, не иначе. Оно и понятно: у самой распоследней нидры мозгов поболее, чем у этого толстяка.

Внизу надсмотрщик с купцом лихорадочно пересчитывали невольников. Те двое, что все время держались позади остальных, тоже вышли вперед. Один из них, улучив момент, толкнул другого, тот повалился прямо на шеренгу, и счетовод сбился. Ему пришлось начать все сначала: каждый сосчитанный невольник отмечался меловым штрихом на грифельной доске. Купец обливался потом и, раздосадованный волокитой, сыпал отборной бранью.

Всякий раз, когда счетовод сверялся со своей табличкой, вероломные чужаки норовили перейти с места на место. Несколько раз щелкнул хлыст. Один из рабов, увернувшись от удара, выкрикнул какое-то короткое слово, подозрительно похожее на грязное ругательство; остальные захохотали. На тех, кто попался под руку торговцу, обрушился хлыст. От этого шеренга рабов рассыпалась и кое-как выстроилась в другом порядке. Счетовод совсем обезумел. Уже в который раз запись пришлось начинать сначала.

Купец не пытался скрыть свою ярость.

— Мы здесь все подохнем, пока ты возишься!

Он хлопнул в ладоши, и перед ним словно из-под земли вырос приказчик с корзиной грубых штанов и рубах, которые тут же стал совать в руки невольникам.

Тогда рыжий варвар разразился бранью в адрес купца. Не умея толком говорить на цурани, за время плена он основательно набрался крепких выражений от нищих, уличных мальчишек и прочего сброда. У работорговца отвисла челюсть, когда до него дошло, какие гнусные пороки приписываются его почтенной матушке. Побагровев, он занес хлыст для удара, но раб ловко увернулся. Тогда приземистый толстяк погнался за рослым невольником, но тот оказался проворнее.

Люджан рассмеялся:

— Жаль, что раба придется убить за непослушание. Такую комедию можно показывать за деньги! А ведь этот рыжий мерзавец явно доволен собой. — Тут какое-то движение в дальнем углу загона привлекло внимание Люджана. — Ага, все ясно! — воскликнул он. — Спектакль разыгран как по нотам!

Теперь и Мара заметила, что один из невольников снова забился в угол и присел на корточки. Через мгновение он уже просовывал что-то между прутьями изгороди.

— Клянусь всемогущей Лашимой, — изумилась Мара, — они воруют рубахи!

Сверху все было видно как на ладони. Рыжий великан носился по кругу. Несмотря на свой рост, он двигался словно молодой саркат — стремительный шестиногий хищник, гроза равнин. Вначале он значительно оторвался от преследователя, потом вдруг заковылял, словно стельная нидра. Подпустив торговца совсем близко, варвар увернулся и заскользил вперед, как по льду, обдав коротышку пыльным облаком. Не раз и не два он налетал на своих собратьев — на тех, кто успел получить штаны и рубахи. Эти мошенники вдруг становились неповоротливыми, падали и отползали куда-то в сторону, а рубах между тем оставалось все меньше и меньше: их передавали из рук в руки, комкали, роняли и снова поднимали. В конце концов одежка доходила до невольника, притаившегося в углу. Выждав момент, он просовывал грубое полотно в щель и только успевал ловить монеты-ракушки, которые кто-то исправно кидал в ту же щель с другой стороны. Он вытирал их о свою волосатую грудь, отправлял в рот и заглатывал.