Райский синдром - Джеймс Блиш

— Убирайся с моей дороги, — проговорил Кирк.

— Кирк, даже если ты Бог, я не позволю этого союза, — Сэлиш выхватил кремневый нож. — Прежде чем я позволю, ты должен будешь убить меня.

— Я не хочу никого убивать, — сказал Кирк. Но Сэлиш уже набросился на него. Кирк увернулся от броска, но Сэлиш все же полоснул его ножом по щеке.

— Ты истекаешь кровью, Кирк. У Бога не может идти кровь! — Он бросился на Кирка с ножом, в его глазах было желание убить. Они схватились, но Кирк заставил его выронить нож. Сэлиш бросился на землю.

— Убей меня, Кирк! Убей меня сейчас! И я вернусь из мертвых, чтобы подтвердить людям, что ты не Бог!

Кирк посмотрел на обезумевшее лицо у своих ног. Заткнув нож за пояс, он переступил через распростертое тело и двинулся по тропинке. Навязанная ему роль Бога имела свои отрицательные стороны. Но она же принесла ему Мэрамэни. При мысли о ней он ускорил шаги по направлению к вигваму.

Двое воинов приветствовали его у входа. Величественный плащ из перьев был наброшен ему на плечи. Мэрамэни подошла к нему, и он, как ему было велено, обхватил ее своим плащом, чтобы символизировать единство. Горо ударил в каменный колокол деревянной колотушкой. Народ закричал от восторга. Бусины затрещали в тыквах, там-тамы звучали все громче и громче. Мэрамэни, выскользнув из-под плаща, выбежала из вигвама. У входа она остановилась и оглянулась на него, ее украшенное короной из цветов лицо сияло от радости. На этот раз Кирку не нужны были инструкции. Он устремился за ней, его плащ из перьев летел вслед за ним.

Она добежала до соснового леса, когда он поймал ее. Она упала на мягкую постель из пахучих игл, и он последовал за ней…

Он полюбил эти сосновые леса. Было настоящим счастьем помогать Мэрамэни собирать хрупкие сучья для огня в их лечебном вигваме. Он любил Мэрамэни, но иногда ее черные глаза смотрели слишком глубоко.

Однажды они лежали, обнявшись возле ямы с костром, когда она подняла голову и сказала:

— С каждым днем я все сильнее люблю тебя. Но ты… Он поцеловал ее.

— Это все сны, — сказал он.

— Я думала, это все прошло. Я думала, ты больше не высматриваешь в небе странный вигвам.

Он отпустил ее.

— Знаешь, сны вернулись. Я опять видел лица. Даже в дневное время я их вижу. Они едва различимые, но я чувствую, что знаю их. Я чувствую, что мое место рядом с ними. Не здесь, не здесь. Я не имею права на все это счастье.

Она улыбнулась, глядя на его встревоженное лицо.

— У меня есть подарок для тебя. Я ношу твоего ребенка, Кирк.

Его охватило чувство невыразимой нежности. Лицо его просветлело. Он привлек ее к себе.

Снова без стука Мак-Кой вошел в каюту Спока.

— Мне казалось, что я велел тебе явиться в изолятор, — сказал он с раздражением.

Спок едва взглянул на него, оторвавшись от своего маленького компьютера.

— Не время, — сказал он. — Мне нужно расшифровать эти символы на обелиске. Мне кажется, что это высокопрогрессивная форма кодирования.

— Вы пытаетесь сделать это с тех самых пор как мы повернули обратно к планете. Это уже пятьдесят восемь дней!

Спок провел рукой по усталым глазам, словно для того, чтобы стереть туман перед ними. Он очень осунулся.

— Я знаю об этом, доктор. Я также знаю, что у нас есть не более четырех часов, чтобы провести поиски, когда мы достигнем планеты. Я чувствую, что эти символы — это ключ.

— Вы не расшифруете их, если будете так истязать себя! — Мак-Кой перешел на спокойный тон уговоров. — Спок, вы в последние недели едва ли ели и спали. Если вы не дадите себе отдыха, скорее всего, вы свалитесь.

— Я не голоден, доктор. А в стрессовом состоянии мы, вулканиты, можем обходиться без сна в течение нескольких недель.

Мак-Кой направил на него свой медицинский трикодер. Уставившись на него, он сказал:

— Ну, надо сказать, что ваш вулканический обмен веществ настолько низок, что его едва ли можно измерить. А что касается давления этой зеленой ледяной воды в ваших венах, которую вы называете кровью…

Чтобы выпрямиться, Споку пришлось опереться на консоль.

— Мое физическое состояние не имеет значения. Важен обелиск.

— Мой диагноз — истощение, вызванное усталостью и чувством вины. Да, вины. Вы вините себя за то, что корабль пострадал. — Мак-Кой потряс Спока за плечо. — Послушайте меня! Вы приняли решение! Джим принял бы то же решение. Я предписываю вам отдых. Мне нужно позвать охранников, чтобы силой заставить вас подчиниться?

Спок отрицательно покачал головой. Он нетвердой походкой направился к своей койке и лег на нее. Но не успел удовлетворенный Мак-Кой закрыть за собой дверь, как он снова встал и вернулся к компьютеру.

Кирк пытался улучшить освещение вигвама, сконструировав примитивную лампу. Но Мэрамэни никак не могла понять назначение фитиля.

— Она превратит ночь в день? — с удивлением спросила она. — И я смогу больше готовить и за… за…

— Заготавливать пищу, — сказал Кирк.

— На случай голода. — Они улыбнулись друг другу. — А, — сказала она, — вот зачем ты делаешь лампу: чтобы я вечно готовила.

Его смех внезапно оборвался. Лицо Мэрамэни напряглось от страха. Порыв ветра рванул дверь вигвама.

— Чего ты боишься? — спросил он. — Это просто ветер.

— Мэрамэни — глупая девчонка, — сказала она. — Нечего бояться. Ты рядом. — Но она подошла к двери вигвама и с опаской посмотрела на небо. Затем вернулась. — Пора идти в храм, Кирк. Люди будут там ждать тебя.

— Зачем?

— Чтобы ты спас их, — просто ответила она.

— Ветер не может причинить им вреда. — Но тревога на ее лице не проходила.

— Ветер — это только начало, — сказала она. — Скоро он превратится в ураган, и река вздуется. Затем небо потемнеет и земля затрясется. Только ты можешь спасти нас.

— Я ничего не могу сделать с ветром и небом.

Она выхватила у него лампу и, схватив его за руку, потянула к дверям.

— Идем, Кирк. Ты должен пойти.

Чувство опасности внезапно навалилось на него.

— Мэрамэни, подожди.

Она сильнее потянула его, ее страх нарастал.

— Мы должны успеть, пока не слишком поздно! Ты должен войти в храм и заставить сиять синее пламя.

Кирк уставился на нее, беспомощный и непонимающий.

— Но я не знаю, как попасть внутрь храма!

— Ты — Бог!

Он грубо схватил ее за плечи.

— Я не Бог. Я человек, просто человек! Она отшатнулась от него.

— Нет! Нет! Ты — Бог, Кирк.

— Посмотри на меня, — сказал он. — И послушай. Я не Бог. Если ты можешь любить только Бога, ты не можешь любить меня. Я повторяю снова — я не Бог.

Она обхватила его шею руками, покрывая лицо страстными поцелуями.

— Тогда это нужно хранить в секрете! Если ты не Бог, люди убьют тебя!

Еще более яростный порыв ветра потряс стены вигвама. Мэрамэни закричала:

— Ты должен поговорить с людьми, или они скажут, что ты не Бог. Идем, Кирк, идем. '

Племя собралось около центрального вигвама. Под порывами поднимающегося ветра щиты, копья, ножи были сброшены со стен. Женщины кричали, прижимая к себе детей, пряча их под груды шкур. Сэлиш пробился сквозь обезумевшую толпу и встал напротив Кирка.

— Почему ты не в храме, Кирк? Скоро земля начнет дрожать!

— Мы все пойдем в пещеры, — сказал Кирк.

— В пещеры! — закричал Сэлиш. — Это все, что Бог может сделать для своего народа?

Горо заговорил:

— Когда земля дрожит, даже самые глубокие пещеры небезопасны, Кирк. Ты должен пробудить дух храма, или мы все погибнем.

— Чего ты ждешь, Бог? — спросил Сэлиш. Кирк освободился от Мэрамэни и сказал Горо:

— Позаботьтесь о ней. Я пойду в храм.

Снаружи штормовой ветер забил дыхание. Где-то слева от него рухнула сосна. Гром гремел над горизонтом, как непрерывная канонада. Небо быстро темнело. Сучья хлестали его по лицу, когда он, полуслепой, пробирался по стершейся тропинке к обелиску. Загадочная башня ничего не говорила ему. Таинственные надписи хранили свои секреты надежно, как всегда. Кирк ударил кулаком по твердому металлу, крича:

— Я — Кирк! Я пришел. Откройся мне!

Слова тонули в завываниях глухого ко всему ветра.

Мак-Кой резко остановился у входа в каюту Спока.

Порывы неземной музыки доносились из каюты. «Может, я спятил, — подумал Мак-Кой. — Или может быть, я мертв, попал в рай и слышу небесную музыку». Но это не была небесная музыка. Эта музыка исходила из странной сферы. Спок, склонившись над компьютером, бренчал на ней, его лицо было искажено от напряжения.

— Я прописал вам сон, — сказал Мак-Кой.

— Неверно, доктор. Вы прописали отдых. — Музыкант оторвался от своего инструмента. — Символы на обелиске — это не буквы. Это музыкальные ноты.

— Вы имеете в виду песню?

— В каком-то смысле. Некоторые культуры, произошедшие от нашей, вулканической, пользуются музыкальными нотами вместо слов. Тона строго соответствуют алфавиту. — Он отложил арфу в сторону. — Обелиск — это знак, оставленный высшей расой на этой планете. Очевидно, они пролетали по галактике, спасая примитивные культуры, которым грозило вымирание. И «переселяли» их туда, где они могли жить и расти.