Потерянные души - Майкл Коллинз

На столе мэра стоял портативный телевизор. Все еще шла передача с того места. Он шагнул навстречу и положил руку мне на плечо:

— Господи Боже, как ты, Лоренс?

Этот вопрос заставил меня подавить зевоту, и мне на глаза навернулись слезы.

Мэр выглядел сокрушенным. Он повернулся и сел на край стола.

— Ты что-нибудь из этого видел?

— Смотрел в комнате отдыха.

Мэр испустил глубокий выдох:

— Скажу сразу — ты уже проделал черт знает какую работу. Мы намерены заплатить тебе сверхурочные. — Он внезапно умолк.

На экране показывали меловой абрис девочки. И я снова увидел в кадре себя.

Мэр покачал головой, затем убавил громкость.

— Ну почему такое случается с нами, Лоренс? — Он сказал это, словно надеясь услышать ответ. Ответа у меня, конечно же, не было. — Знаешь, Лоренс, как мэр, как хранитель этого города, я боюсь ночей вроде вчерашней. Такие ночи не приносят ничего, кроме страданий и сожалений.

Я промолчал. Шеф заполнил наступившую тишину:

— Я помню, как услышал про Пирл-Харбор по радио и как сразу все изменилось…

Но тут мэр поднял ладонь и сказал:

— Со всем уважением, но, по-моему, я уже это слышал.

Лицо шефа покраснело.

Я смотрел между ними, зная, к чему они меня подводят.

Мэр поникнул головой, будто в церкви.

— Не знаю, как начать, Лоренс. Так что позволь мне сказать прямо, я не имею обыкновения считаться услугами. Я такого счета не веду. Дружба… дружба ведь не измеряется, она не в том, кто и что для кого сделал.

Как бы не так!

Мэр намекал на то время, когда он оберег меня от тюрьмы, во время моего развода. Я выломал дверь своей жены в мотеле, где она остановилась, и направил на нее пистолет. В свою защиту я мог сказать только, что пистолет был не заряжен. В последующие дни, полные отчаяния, когда мне грозила тюрьма, а я осваивался с тем, что жизнь кончена, мэр каким-то образом устроил, чтобы обвинения с меня сняли. Он замял дело с помощью какой-то негласной сделки. Я остался на службе. И не осмелился спросить, почему или каким образом, словно спросить — значило все погубить.

Так что сейчас ответить мэру мне оставалось только:

— Если я могу тут чем-то помочь… — Я оставил фразу незаконченной.

Мэр продолжил:

— Мне незачем говорить тебе, Лоренс, что означает для нас всех приближающийся уик-энд. Мы у начала легенды: команда кукурузных полей вступает в борьбу с командами больших городов. Древнейшая история — Давид против Голиафа. Газеты из Чикаго, Индианаполиса и еще более далеких мест присылают своих репортеров…

Глаза мэра широко раскрылись, он смотрел прямо на меня с той уверенностью, с какой привык завоевывать друзей. Благодаря такой вот театральности он и стал мэром. И владельцем самого большого магазина подержанных авто в городе. Он был сплошным клише, но именно таким людям чаще всего трудно сказать «нет». Единственное, что остается в подобных обстоятельствах, это слушать их и не прерывать.

— Мы здесь — в самом сердце американской мечты… — Его голос задрожал, пальцы сжались в кулаки. — Американская мечта, где честность и упорный труд вознаграждаются. Мы, наш город, плывем по течению времени в этом механизированном мире, который с каждым годом становится все более жестоким, — но погляди на нас, на нашу здоровую принципиальность, на то, каких высот позволяют человеку достичь честная жизнь и вера. Мы живем среди амишей,[2] Лоренс. Мы — прямые потомки отцов-основателей, «Мейфлауэра».

Мне было ясно, что это его заготовка для прессы, хотя я бы не поручился, что мэр ничего не путает с историческими фактами. Я не думал, что амиши приплыли в Пенсильванию на «Мейфлауэре», однако понимал, что он имеет в виду.

— Вот что я тебе скажу, Лоренс, ты же понимаешь, чем обернется для нас эта игра, если благодаря ей мы станем ярким пятном на карте страны? Пойдут доходы от туристов, от воскресных экскурсий. Я поручил фирме по маркетингу подсчитать, какой бум большая статья в национальной газете может обеспечить такому городку, как наш. И цифры просто огромны. Наблюдается демографический сдвиг в отношении к отпускам — так, во всяком случае, заверили меня. Люди отдают предпочтение коротким отпускам перед одним длинным. Ранние браки уходят в прошлое. Люди хотят встречаться, уезжать куда-нибудь, чтобы узнать друг друга поближе. Они ищут спасения от шума и суеты больших городов. И мы можем предложить им это спасение! — Мэр внезапно умолк и отпил воды из стеклянного кувшинчика. — И ты, конечно, понимаешь, что случившееся прошлой ночью, что эта трагедия может перечеркнуть все, ради чего мы так упорно трудились.

— Бегства с места дорожного происшествия мы признать не можем, — вставил шеф.

Мэр позволил себе вспышку гнева:

— Черт побери! Кто-нибудь говорил о бегстве? Это же совсем не то! Кто-нибудь упоминал о бегстве с места дорожного происшествия?

Шеф посмотрел на мэра, тот понизил голос:

— Приношу извинения. Послушайте, шеф, все дело в формулировках: что сказано, как воспринято.

Шеф кивнул, и мэр продолжал:

— Было установлено, что те, кто сбил ребенка, скорее всего, не поняли, что сбили ребенка. Я назвал это просто трагедией. Мы не хотим, чтобы возникала мысль о бегстве с места происшествия, поскольку такового не было, но стоит такой фразе прозвучать, и она обретет собственную жизнь.

— Я вас понимаю, — сказал шеф.

Шеф — своего рода маргинальная фигура, и занял он место начальника полиции благодаря давнему непотизму, восходящему к предположительной любовной связи его сестры с бывшим губернатором штата. Так я, во всяком случае, слышал.

Мэр протянул руку к галстуку и ослабил узел.

— Так о чем я говорил?

У меня возникло жутковатое ощущение, что они оба играют со мной, что мэр унизил шефа только для того, чтобы привлечь меня на свою сторону. Он поглядел прямо на меня:

— Я не пытаюсь приуменьшить то, что случилось. Ведь погиб ребенок. — Мэр на секунду замялся. — Я пытаюсь разгадать, что, черт дери, произошло. Вот ради чего мы встретились. Вот почему мы вызвали тебя сюда, Лоренс, — попробовать разобраться и понять. Мы хотим услышать, что ты увидел, когда нашел девочку. Я стараюсь установить факты, прежде чем мы что-нибудь предпримем. Если верить телевидению, то, согласно предварительному осмотру, ребенок лежал в листьях, и тот, кто сбил девочку, вероятно, даже не осознал этого. Ты тоже так думаешь?

Один из наводящих вопросов, на которые я был обязан отвечать. Мы все вальсировали вокруг неизбежного, и я сказал им то, что они хотели услышать, хотя сказал всего лишь:

— Я не эксперт. Я просто нашел ребенка… — И, с трудом подбирая нужные слова, продолжил: — Следов торможения, похоже, не было, — возможно, они действительно не знали, что совершили… — Я умолк. — Но я не эксперт.

— Ну вот, мэр! Лоренс тоже не видел следов торможения! — Мою поправку шеф проигнорировал.

Мэр отошел, налил себе кофе и обернулся — но не сразу. Я знал, что он смотрит на шефа, что они прокручивают в головах свое совместное решение.

— Ладно, Лоренс, таково положение на этот момент. И нам следует рассмотреть эту трагедию не только с точки зрения женщины и ребенка, но и того, кто девочку сбил.

Я знал, что они говорят о Кайле Джонсоне. И сказал:

— Понимаю.

Вид у мэра был измученный, но он кивнул и улыбнулся мне.

— Видите, шеф? У Лоренса есть врожденное политическое чутье. Такого рода интуиции не научишься. Ты когда-нибудь думал выставить свою кандидатуру куда-нибудь, Лоренс? Тебе надо быть на виду…

— Быть на виду? Нет, нет… Мне привычней скрываться из виду. Я убегал от жены два года!

Именно та степень самоуничижения, какая требовалась.

Мэр улыбнулся, затем утратил улыбку и пристально посмотрел на меня. Голос его стал серьезным.

— Мне нужно твое нутряное чутье, Лоренс. Это ощущалось, как что-то… трагичное?

Я поглядел на него и сглотнул.

— Она просто лежала на листьях, будто прикорнула.

Мне было необходимо помолчать, и мэр словно бы интуитивно это почувствовал; он только покачал головой, и молчание затянулось куда дольше, чем обычно допускают трое людей в одной комнате.

Наконец мэр нарушил его:

— Мы получили сведения от так называемого очевидца. Тот заявил, будто видел пикап, который ехал зигзагами, сшибая мешки с листьями.

И вновь молчание. У меня хватало сил только смотреть на мэра. Теперь он вел меня туда, куда нацеливался с самого начала, и покачивал головой, как бы отметая то, что говорил, по ходу речи.

— Эти сведения, эта связь, они туманны… по меньшей мере, туманны. Но был звонок, и мы должны были отреагировать на него, так? Я тут не пренебрегаю моим политическим и гражданским долгом, но ведь это просто нарушение общественного порядка, какие-то распоясавшиеся ребятишки забавлялись, только и всего. Но поступил звонок, он зарегистрирован.