Битва рассказов 2013 - Сборник

— Я… не могу. Нет, — Гюзель-Лейлат ещё не привыкла к способностям маленькой серебристой птички, поэтому говорила немного скованно.

— Можешь, Гюзель. Неужели ты не понимаешь, что это твой шанс? Твой шанс спасти ребёнка. Он смертельно болен, ему осталось не больше недели.

С этим человеком она познакомилась недавно, когда ночью ходила купаться к реке. Но до сих пор он так и не назвал своего имени…

— Как работают эти…вещи? — тихо спросила жена Хана.

— Честно? Я не знаю, — немного легкомысленно улыбнулся мужчина, — но ты же сама видишь их силу. Ты можешь разговаривать на всех языках! Здорово, да?

Он улыбнулся. Гюзель постаралась изобразить улыбку.

— Мне нужна такая же фигурка, — уже серьёзно продолжал он, — такая же, но изображающая Паука. Ты не ошибёшься, хотя, надо отдать должное твоему мужу, он собрал порядочное количество Предметов… Но Паук — моя цель. Жду тебя завтра.

На доли секунд воцарилась тишина. Стали слышны голоса далёких птиц.

— Я… я не могу… не должна, — зашептала Гюзель, украдкой вытирая слёзы.

Мужчина вновь оценивающе взглянул на неё, развернулся и пошёл прочь…

«А ведь чертовски хороша», подумал он, «такая справится, сможет».

Ночь происшествия, окрестности лагеря Хана

…Гюзель бежала, перепрыгивала через ветки, вновь бежала, закрывая собой ребёнка, стараясь не слышать приближающихся звуков погони. Непокорная жена… Предательница рода. Главное — отдать Паука, спасти сына, остальное — не так уж важно. Впереди завиднелась река, Гюзель прибавила ход.

— Стой! — чья-то рука схватила её и потянула в сторону.

— А! Те айлагах! — она с облегчением узнала его.

— Да я это, я, — он вновь повесил попугая на её шею, — так проще. Паук с тобой? — мужчина тяжело дышел, вытягивая дрожащую руку вперёд, — Скорее!

Молодая жена осторожно опустила на раскрытую ладонь покалывающую пальцы фигурку. Он удовлетворённо кивнул и повесил предмет на шею.

— Теперь вы, — повелительно произнесла Гюзель.

— А?

— Ваше слово! Спасите моего сына.

Он посмотрел ей в глаза и молча повесил фигурку Ящерки на шею младенцу.

— Для него теперь всё будет хорошо. А нам стоит поспешить.

Та же ночь, те же окрестности лагеря.

— Пришли, — мужчина махнул рукой вперёд, — Сюда.

Это был светящийся овал, в ночной тьме свет немного раздражал глаза.

— Что это? — тихо спросила Гюзель.

— Линза. Давай руку, нам пора.

— Хорошо. Но сначала… как тебя зовут?

— Хм… Ну пусть будет… Нестор.

Он уверенно протянул ей руку, и линза поглотила их.

Вокруг было тихо, огромные дубы-исполины возвышались повсюду, давили своей величиной.

— Где мы, Нестор? — спросила Гюзель.

— Где? — он хитро прищурился, — добро пожаловать в Древний Рим!

КОНЕЦ

«Armati stylo»

Василий Суривка — Зов волка

Юрту наполняла дымная вонь. Чадили и трещали объятые огнем кизяки, метались по стенам тени.

Возле костерка замерла Гюзель-Лейлат. Уронив голову, вглядывалась в хнычущий сверток на своих коленях, потряхивала, баюкала.

Хан задумчиво восседал на коврах, созерцая лежавшую перед ним небольшую фигурку цвета начищенного серебра.

Зыбкий свет выхватывал неподвижные лица стражи и Всезнающего. Именно последний и привел ханское войско к могиле великого Чингиза, которую никто не мог сыскать вот уже сотню лет.

А старик Жондырлы — сумел. Но это не принесло счастья роду Хана.

— Сакрын ичтыр басак! — сухая, как старая ветка, рука Жондырлы-ака ткнула в сторону Гюзель-Лелат. — Кондыргэн басак! Басак!

Женщина вскочила с колен.

— Кэчюм дыр! Хавсанат гэйды салдынык! Кэчюм дыр! Кэчюм дыр! — тонко закричала, сбиваясь на визг и вой, отступая вглубь, пряча за спину свёрток.

Никому не дозволено прикасаться к фигуркам, посланным Небом. Кроме тех, кому они предназначены. Молодая мать нарушила запрет.

— Кэчюм йок! Йок! — отверг мольбу Хан. И бесстрастным голосом приказал: — Жондарбай!

— Ул куп бела, — спокойно произнес Всезнающий. При этом его глаза загорелись нехорошим огнем, а прозрачно-голубоватая кожа, через которую просвечивали фиолетовые жилки, стала, будто еще прозрачней. — Житэр! Игий хиех балчир ниихэд!

— Татгалзсан бари ул! Мин энэ олуй! — в глазах женщины читалось смертельное упрямство. — Байж тарахгий!

Всезнающего послало Жондырлы само Вечное синее небо. Была ночь, темная и звездная, какие бывают только в степи. Когда кажется, что нет ничего, кроме этого множества маленьких огоньков. Хан Жондырлы сидел на войлочной подстилке в своей юрте. Рядом была его беременная жена-красавица Гюзель-Лейлат. Ему не спалось. Жондырлы посвятил всю свою жизнь поиску могилы великого Чингисхана — Сотрясателя Вселенной. Но все его усилия были тщетны. И в тот момент, когда он был готов заснуть в объятьях жены, полог юрты приподнялся и в нее зашел Всезнающий.

— Сайлам, Жондырлы-хан. Бисгий хин эртэй байх гараа! — сказал вошедший человек. Он имел холодные глаза цвета неба и полупрозрачную кожу, через которую просвечивались фиолетовые жилки.

— Тээр тэнд! — сказал Хан, и Гюзель-Лейлат быстро выскочила из юрты.

Они разговаривали всю ночь. Удивительно, но этот человек знал все о жизни Жондырлы. Он попросил называть его Всезнающим. То, что рассказал прозрачный человек, было удивительным, даже невозможным. Он пообещал привести Жондырлы к могиле Чингисхана. Взамен Всезнающий потребовал сохранить до нужных времён фигурку цвета полированного серебра, которую он должен был найти в могиле Сотрясателя Вселенной. А Хану… Хану достанется вечная слава, если он сумеет мудро воспользоваться фигуркой, пока та у него.

Жондырлы с укором посмотрел на жену. Как она могла? Как могла украсть то, что принадлежит богам? То, что необходимо отдать Наследнику Чингисхана — великому разноглазому целителю! Она знает, что последует за непослушанием. За непослушанием следует смерть. Жондырлы было больно смотреть на смерть своей жены и своего сына. Но так повелел посланник Вечного синего неба — таинственный прозрачный.

— Цус болсон! — из уст женщины посыпвлись проклятия. — Цус болсон, зихэл!

Жондырлы кивнул головой, и к Гюзель-Лейлат подступило три широкоплечих воина. Хан закашлялся и вышел из юрты.

Вскоре крик женщины и плач ребёнка смолкли.

Прозрачный вышел вслед за Жондырлы.

— Син хамай ас ухэ. Эч ай калды. Кет.

— Ахматлы зангар кул очен, — прошептал старик.

К становищу приближались двое.

Первый — высокий и сильный. Он был лысым с небольшой бородкой. Если бы кто-то увидел одежду этого человека, то подумал бы, что перед ним иноземец. Зато второй вполне мог сойти за торговца-кочевника — белые одеяния, длинный посох… Сам он был низким, с короткими тёмными волосами и со шрамом на левой щеке. На губах его застыла улыбка триумфа.

Никто не видел, откуда они появились. А если бы видел, то страшно удивился бы.

Потому, что эти двое просто-напросто появились. Их не было — и вот они тут, не успел бы очевидец и моргнуть. Ещё больше бы свидетель удивился, если бы услышал разговор этих двоих. Они разговаривали на каком-то странном, тарабарском языке.

— Что ж, Кондор, спасибо, за то, что помог мне добраться досюда. Вот твоя плата, дальше я пойду один.

— Ещё чего. Оставь свои деньги себе. Я же знаю, зачем ты здесь. И твои истории об изучении этого племени — простые байки. И мы оба это понимаем. Тебе нужен он. Но я не понимаю, почему ты думаешь, что он находится у этого племени? Я знаю, там есть несколько других. Но не то, что ты ищешь.

— Он там. И я это знаю.

— Я пойду с тобой.

— Как пожелаешь. Но он останется у меня.

— Зачем? У тебя и так их… Сколько, кстати?

— Девять. Но не хватает ещё одного. Остальные можешь забрать себе.

— Жаль. Ну да ладно.

— Только переоденься.

Невысокий вытащил из котомки за плечами ворох одежды. Кондор одел шаровары, грубую холщовую рубашку и длиннополый халат.

Мужчины подошли к юртам. И тут же им наперерез выскочил невысокий монгол с саблей.

— Керу йок! — крикнул он, выставляя саблю.

— Мин кешелерне девалым. Сезнен ханыгыз бик авырт. Мин булыша белам.

— Чынлап да? — монгол обрадовался и побежал в палатку.

— Что ты ему сказал? — поинтересовался Кондор.

— То, что они уже давно хотели услышать.