Тайный идеал тамплиеров - Делия Стейнберг Гусман

Орден бенедиктинцев растет небывалыми темпами, и это похоже на настоящее чудо. Григорий I стремится использовать не только рождающуюся на его глазах силу ордена, но и силу христианства, которое в то время еще необычайно чисто, почти не затронуто никакими загрязнениями. Он будет использовать то течение христианства, которое придет из Ирландии. Ирландия не испытала ни нашествий римлян, ни англосаксонских завоеваний, сарацины тоже туда не добрались.

Христианство, придя в Ирландию и обосновавшись там, встретилось лишь с традицией кельтов, с мудростью их жрецов-друидов, но между друидами и христианами быстро установились дружественные узы. Различий между ними было не так много, они описывали одни и те же явления практически одинаковыми словами, поэтому и получилось, что ирландцы последовали за новой религией, почти не отдавая себе отчета в том, что что-то изменилось. Григорий, как мы говорили, использует все это с большим умением. Он пригласит ирландского священника, будущего святого Колумбана (также VI в.), воспитанного в христианской традиции, чистой и первозданной, и тот отправится в Галлию передавать эту особую форму христианства, будет много путешествовать.

Папа Григорий I диктует григорианский хорал

Библиотека бенедиктинского аббатства Санкт-Таллена, Швейцария. Фото репродукции

Таким образом, папа Григорий создаст чудесную смесь: он возьмет христианство в его самом чистом виде, какой только можно найти, возьмет все, что можно, из греческой традиции, все, чему научился за годы своей бенедиктинской жизни, и возьмет знания кельтов в сфере строительства.

Здесь при желании можно забраться очень далеко, поскольку нет недостатка в тех, кто уверен, что многие знания кельтов в области строительства храмов принадлежали традициям атлантов, были знаниями очень древними, древнейшими. Их заимствовали у тех, кто пережил гибель великого континента, кто достиг новых берегов и начал новую жизнь, посвятив себя тому, чтобы передать все, что знал и помнил.

В течение нескольких веков бенедиктинцы выполняют всеобъемлющую цивилизационную задачу, передают все, что связано со знаниями, ремеслами, профессиями.

Они начинают объединять – объединять тех, кто принадлежит к одной и той же профессии, кто изучает одни и те же правила, кто готов объединиться в едином стиле работы, которая является не просто работой, а представляет собой некий идеал, определенный образ жизни. Речь идет о сохранении живыми знаний древности, о глубоком понимании законов Природы, о поддержании этих законов в изначальном, неискаженном виде – как будто в надежде, что когда-нибудь, в какой-то другой момент истории придет что-то высшее, что-то лучшее.

Так мы доходим до X века, до 900 года. Бенедиктинцы на протяжении этих веков теми или иными способами спасают свои книги от всевозможных бедствий (ведь всегда находятся те, кто пытается помешать) и в конце концов получают очень интересный дар от французского короля: землю в Ключи. Там они построят свой невероятный монастырь.

Этот монастырь является, пожалуй, самым удивительным, самым чудесным университетом середины X века.

Все познания бенедиктинцев, все, что им удалось с огромным терпением, преданностью и самоотверженностью, благоговением и любовью собрать на протяжении почти шести столетий, – все это оказывается там, в Клюни.

Вот, кажется, и посеяно главное зерно, оно ляжет в основу другого процесса, который вот-вот начнется, – появления ТАМПЛИЕРОВ.

В чем же заключался синтез, осуществленный в Клюни?

Из еврейской традиции выбирается самое чистое в учении Моисея, Давида и Соломона; считается, что учение заключено именно там. Остальное берется в форме притч воспитательного характера. Евангелия, которые родились не в Европе и не на Западе, всеми средствами пытаются адаптировать к новой ментальности. В Клюни приходят к заключению, что учение Павла является более доступным для европейского менталитета, чем другие части Евангелия. Так возникает преданность Святому Павлу, и еще большая – Святому Иоанну. Но и последователи Павла, и последователи Иоанна считают, что именно в их учениях сокрыт главный эзотерический смысл христианства.

Из греческой традиции берутся Пифагор, Платон… К учению Аристотеля обращаются гораздо позже, в XIII веке: бенедиктинцы считают, что Аристотель подходит для широких масс, а для священников, особых людей, воспитывающих эти массы, необходимы Пифагор или Платон.

А что заимствуется у кельтов? У кельтов они воспринимают тайные знания в области строительства. Древние дольмены помогут им строить соборы, а кельтские черные девы, столь необъяснимые, столь загадочные, позволят создать культ Богоматери.

Постепенно происходит переход от одной формы архитектуры к другой, но духовный смысл остается прежним. Древние кельты, строя дольмен, ставили четыре вертикальных камня и один горизонтальный, тем самым ограждая кусок земли, на котором собирались особые энергии. При этом то, что они делали, не очень отличалось от действий людей, строящих большой собор. Задача и тех, и других – собрать теллурические энергии, идущие снизу, собрать энергии, нисходящие с неба, уловить их через высокие башни и поместить в самом центре человека, который становится струной, вибрирующей между этими особыми силами.

Как мы уже говорили, сила Богородицы, сила Девы, сила Матери с течением времени будет становиться все более заметной. Недаром тамплиеры говорят, что служат именно Богоматери. И само это понятие – Нотр-Дам, Наша Владычица, – как считают, случайно или сознательно ввел в лексикон тамплиеров святой Бернар.

Черная Мадонна крестовых походов

XII в. Церковь Св. Сабиниана, Сен-Савен, Франция.

Фото репродукции

До сих пор миссия оставалась в некотором роде за закрытыми дверями: надо было хранить мудрость, воспитывать монахов, готовить и обучать их, собирать, изучать. Теперь, как кажется, требуется нечто большее. Теперь нужно, чтобы этот процесс формирования, тянувшийся на протяжении веков, открылся миру, вернулся в мир.

Романские храмы, маленькие и уютные, побуждающие к уединению, храмы, что приглашают остаться наедине с собой, встретиться с собственной душой, как раз и служили для подготовки этих особенных людей, которые взвалят на свои плечи развитие исторического процесса. Теперь нужны были другие храмы, куда более просторные, куда большего размера, храмы, которые вместили бы много людей. Пусть и не все из этих людей проникнут в суть таинства, но по крайней мере они испытают трепет, когда таинство осенит собой всех присутствующих.

Необходимо было изменить стиль искусства, изменить способ строительства, необходимо было раскрыть ключи, способы и правила. Вот, кажется, все готово для великой миссии, и решающий момент наступает.

Начинаются крестовые походы, появляются те самые рыцари, которые будут охранять дороги. Эти рыцари в течение десяти лет остаются на Востоке, не вмешиваясь ни в какие столкновения, а затем возвращаются в начальную точку, и с этого момента перед нами возникает тайна тамплиеров.

Памятник папе Сильвестру II

Орийак, Франция

Когда речь заходит о Первом крестовом походе, то все обычно вспоминают папу Урбана II. Но существует еще один очень интересный человек, который начал говорить о той же проблеме сотней лет раньше, – папа Сильвестр II. Этот папа, бенедиктинец, естественно, – личность чрезвычайно любопытная. Начинал он пастухом, поступил в бенедиктинский монастырь, там был сразу замечен его огромный талант к математике и физике. Настоятель монастыря даже спросил у графа Барселоны, когда тот проезжал через их монастырь, есть ли в Испании более высокие учителя для столь одаренного молодого человека. И граф возьмет его в Испанию. Где юноша будет учиться? В школах, арабских и еврейских, которые на тот момент владели всеми познаниями в области алхимии, математики, физики.

Затем этот молодой человек вернется, чтобы передать все, чему научился, бенедиктинцам.

Он замечательный астроном, он изобретает разные инструменты, измерительные приборы – все исключительно любопытные, он хорошо знает музыку, строит органы. Наконец, это святой, который несет мир; это он установит среди знати то, что будет названо Божественным перемирием, чтобы они перестали убивать себя во имя Бога. И именно он будет первым, кто заговорит о Крестовом походе, о походе в Святую Землю, о походе в Иерусалим.

Чтобы сражаться с мусульманами? Вероятно нет, потому что он был воспитан рядом с мусульманами. Трудно представить, что тот, кто перенял все лучшие научные знания от мусульман, вдруг захотел пойти против них. Но, возможно, этот человек знал, что в Иерусалиме есть «нечто» – что-то очень важное, какой-то секрет, который позволит расцвести делу бенедиктинцев во внешнем мире и который приведет к появлению тамплиеров.