Рыжая и волк - Эвангелина Андерсон

Рив задрожал, когда она уткнулась лицом в его шею, и Сара могла почувствовать участившийся пульс. Вдруг она поняла, что прижимается к нему, женская грудь примята мужской, соски трутся о голую кожу через тонкий шёлк халата. Смущённая, девушка быстро отпрянула.

- Ну, что? – неуверенно посмотрел на неё Рив, пока она пыталась успокоить своё сердцебиение.

Сара взглянула мужчине прямо в глаза, стараясь сделать вид, что близость совсем её не волновала.

- На тебе проклятье, – сказала она, как можно спокойней. – И судя по твоему лицу, оно не из приятных.

- Ты права, – Рив упал на потёртый, но удобный диван и закрыл лицо руками. Чёрные волосы были короткими, но уже не тот военный ёжик, как на фотографиях, запечатлевших его и Дака, которые им удалось отправить. Внезапно девушке захотелось коснуться пальцами поросшею чёрной щетиной щёку, но она подавила это желание. Сара без памяти влюбилась в Рива ещё до того, как он и Дак поступили на военную службу, это произошло давно и не было никакого смысла снова ворошить прошлое. Не тогда, когда он оказался здесь, очевидно, только потому, что нуждался в помощи и ничего более.

- Расскажи мне об этом, – сказала девушка, стараясь держаться профессионально. – Как это произошло? Кто это сделал?

Мужчина посмотрел на неё, и на мгновение показалось, что он ничего не скажет. Затем широкие плечи опустились, и Рив покачал головой.

- Это случилось в ту же ночь, когда… когда погиб Дак.

- О... – Сара поднесла руку к груди, стараясь подавить ужасную боль, бушующую внутри. Потеря брата была ещё слишком свежа, словно открытая рана.

- Мне жаль, – снова покачал головой Рив. – Всё произошло так быстро. Как я уже писал тебе в письме, мы были в тылу. Окружены в избушке. С нами находилась целая семья: старик, старуха и куча детей. Один из них, маленький мальчик - не знаю, лет двенадцати, наверное - даже немного говорил по-английски, – он вздохнул. – Во всяком случае, мы были окружены. И Дак, и я продолжали говорить ребёнку, чтобы он передал парням, что мы уйдём, если нас просто отпустят. Но те либо не слышали, либо не слушали. Они вели... вели круговой обстрел снова и снова. Затем применили какой-то газ, и стало понятно, что нам придется выйти или умереть.

Сара смотрела в его глаза, слова текли ручьём, как будто он слишком долго держал их внутри себя. Она хотела утешить его, но чувствовала, что ему необходимо нечто большее. Ему нужен покой.

- Мы все начали кашлять и задыхаться. Тут Дак крикнул мне, чтобы я прикрыл его, а потом один из тех парней ворвался в избу, – Рив продолжил быстрее. – Он выломал дверь в тот момент когда Дак собрался выходить. Мне жаль, Сара, пуля попала прямо в твоего брата. Я даже не понял этого, пока он не упал. Я… – он замолчал и закрыл лицо руками.

Сару переполнила жалость к нему.

- Эй, нет, всё в порядке. Это не твоя вина, – старалась успокоить его, девушка придвинулась ближе и погладила широкую спину. Кожа мужчины дрожала под её пальцами, нервная дрожь дикого животного в опасности.

- Это моя вина, – поднял голову Рив, глаза стали яркими от непролитых слёз. – Он был моим лучшим другом. Я должен был защитить его, выстрелить в эту сволочь раньше. Это случилось, когда твой брат уже падал и я… Я сошёл с ума. Выстрелил в сукина сына, убившего Дака, затем вылетел из хижины и стрелял по всем снаружи без разбора. Дым был повсюду, я ничего не видел, не мог дышать. Думаю, что кричал, но не помню что. Наверное, имя Дака. Я... - он судорожно сглотнул.

Сара ощущала, что ему нелегко продолжать. Её грудь болела от яркого образа смерти брата. Рив осознанно сгладил углы в своём письме, чтобы избежать боли, которую причинял теперь.

- Хорошо, – пробормотала девушка, всё ещё поглаживая широкую тёплую спину. – Просто расскажи мне, Рив. Что бы это ни было, тебе станет легче.

Он поднял голову, глаза были сухими, жестокими и блестящими.

- Некоторые из моих пуль должно быть прошли мимо, - сказал он. – Я сошёл с ума, мне было не важно, кого я убил. Не знаю, не хочу знать. Когда дым рассеялся, я вернулся в хижину. Старик лежал мёртвый, как и Дак. Жена, думаю, что это была его жена, начала кричать. Тогда она схватила горсть песка с пола и бросила в меня, я почувствовал... – он покачал головой. – Не знаю, как объяснить. Почувствовал что-то странное. Лёгкое покалывание – онемение. Что бы это ни было, я повернулся к маленькому мальчику, знающему английский, и постоянно повторял: «Скажи ей, мне жаль. Скажи, что я не хотел этого делать».

- Он объяснил ей? – спросила Сара.

Рив покачал головой, и она почувствовала, как под его кожей напрягаются мышцы.

- Я так не думаю и, в любом случае, кто может винить её за злость? Он сказал мне: «Она прокляла тебя. Вернувшись домой в полнолуние, ты превратишься в животное, которым являешься», – вздохнул он. – Это всё, что я смог узнать от него. Я думал, что это всё ерунда, но… В прошлом месяце в это время я почувствовал жжение и что-то странное.

- Продолжай, – Сара догадывалась, что произошло, но едва могла в это поверить.

Рив сглотнул.

- Я... я был на улице поздней ночью, просто гулял, думал, пробовал осознать всё, что произошло. Потеря Дака и все остальное. Знал, что мне нужно проведать тебя, потому что об этом просил Дак. Он хотел, чтобы я позаботился о его сестрёнке, если с ним что-нибудь случится.

- Я могу сама о себе позаботиться, – слова прозвучали чересчур резко, брат всегда слишком опекал её. И, кроме того, не хотелось, чтобы Рив разыскивал её из чувства долга. Хотелось, чтобы он искал её, потому что… «Не глупи, Сара», - она отбросила эти мысли.

- Я имею в виду, что я в порядке, - сказала девушка, стараясь, чтобы это прозвучало не так, словно она защищалась.

- Да, я вижу, – улыбка коснулась полных губ Рива. – А у меня не всё так хорошо. В ту ночь я ощущал себя по-другому: нервным и испытывающим жжение, как и тогда, когда горсть песка ударилась о мою грудь. Я был на поле Дурам…

- Боже мой! – Сара поднесла руку ко рту, внезапно осознав. – Это ты. Тот, кто напал на оленей. Так?

Рив несчастно кивнул.

- Э-э, да. Я... я не могу объяснить этого, Сара. Думаю, что изменился. Не знаю во что. Во что-то иное. Какое-то животное, – он сделал глубокий вдох. – Я… оно чувствовало, как лунный свет прожигает, заставляя всё тело дрожать и болеть. И тогда… моя кожа лопнула, я почувствовал, как разом сломались все кости. Помнишь, мы использовали бумажные пакеты, чтобы делать кукол-марионеток, когда были детьми?

Сара кивнула, её рука все ещё прикрывала рот.

- Ну, я ощущал себя одним из них. А гигантская рука выворачивала меня наизнанку. Было адски больно, и я подумал: «Это то, о чём говорила старуха. Её проклятье на мне, я распадусь и умру, как гнилой помидор на солнце». Но… - он колебался. – Но я не умер. Только обратился. И был голоден, чертовски голоден, голоднее, чем когда-либо в жизни. Я поднял нос, и учуял запах мяса.