Другая жизнь. Назад в СССР-4 - Михаил Васильевич Шелест

промежуточные? У меня тариф студии почасовой. И не важно, что и как писать. Хоть шум дождя, хоть контату си бемоль. Да! И я обязательно проюсирую звук.

— Э-э-э… О конечной записи я как-то не думал. Там же звук с видеорядом совмещать надо. Поэтому — нет. Только предварительный.

— Хорошо! Но даже предварительная запись должна быть суперовой. Я не пишу говно, Максим Исакович. Мою запись потом можно будет сразу на пластинку накладывать. Понял, да? Давай делать так. Как там на студиях станут писать — их дело. И ещё… Можно будет потом даже те песни, что не понравятся киношникам, выпустить вторым альбомом и назвать «Невошедшее».

— Интересная мысль. Много остаётся невостребованного материала.

— Вот-вот… У меня есть фонограф. На нём можно диски нарезать. Это будут эксклюзивные диски, Максим Исакович.

— А конверты? Лэйбл на пласт?

— В университетском издательстве.

— На Хохлова одиннадцать?

— Я не был ещё там. Не знаю, где это.

— Там оно. Старый двухэтажный корпус. Там и оборудование старое.

— Скоро придёт новое литографическое оборудование. Будем издавать полезную литературу. Ну и конверты печатать.

— Что за литературу? — заинтересовался Дунаевский.

— Да, любую. Но в основном сейчас займусь печатью общеобразовательных дайджестов по современной науке. Для учителей и преподавателей. Можем твои песни издать с гитарными аккордами. Из «Мушкетёров», например. Потом из «Летучего корабля». Костины песни издать можно в виде песенника, да Костя?

Я обратился к Никольскому, который напряжённо вслушивался в наш разговор.

— Нормально будет, если твои песни издать песенником? Маленькой книжонкой.

— Мой песенник⁈ Да ты гонишь! — у меня и денег нет на издательство.

— О чём ты, Костя? Ещё издательство тебе заплатит, если ты передашь нам свои черновики. Вернее, мой фонд заплатит. Потому, что все деньги от издания пойдут в фонд на благие дела. А мы тебя просто поддержим. И другие песни можно издавать. И не только песни. Самоучители, допустим. Э-э-э… Игры на бас-гитаре, на электро гитаре, с приложением табулатуры и аппликатуры популярных зарубежных песен, например: «Дип Пёпл», «Битлз».

— Удивил ты меня, Пьер, — покачал головой Дунаевский. — У тебя точно, э-э-э, не наш подход, а комерческий. Ты сразу чувствуешь выгоду.

— Я знаю, что надо вашим людям. Например — музыкантам. У вас тут Клондайк для предпринимателя. Можно электро-гитары делать…

— Ты знаешь, как сделать «Фендеры»? — спросил Никольский скептически.

— Я сделал за свою жизнь двадцать «фендеров», — улыбнулся я. — Не веришь?

Никольский пожал плечами.

— Странно, но верю, — сказал он. — А с изданием песенника не шутишь?

— Что я сумасшедший, в твоём лице врага наживать? Ни сколько не шучу. Только это не скоро получится. Ты успеешь ещё несколько песен написать.

— И когда, примерно?

Видно было, что Никольского зацепило моё предложение.

— Думаю, в середине следующего года.

Мне надо было сделать на компьютер программу для редактирования текстов. Не «Пэйдж Мэйкер» конечно, но что-то подобное и значительно проще. Причём нотный редактор я сделал давно. Для синтезатора требовался. У меня и клавиатура особая была. И ноты можно было распечатывать уже сейчас. А вот с текстовым редактором пока были проблемы. Можно было бы и на печатной машинке напечатать, сфотографировать и в таком виде напечатать, но мне хотелось добиться от принтера шрифта качества высокой печати.

— Для издательства песен, наверное, нужно разрешение авторов. Я-то не против, а вот Юра Ряшенцев сейчас судится с Хилькевичем. Не понравилось ему, что одну песню написал не он, а Смехов. Стихи у неё, де, говно, и пусть, де она идёт под авторством Смехова в титрах. Да и сценарист Марк Розовскиий судится с Хилькевичем. Тот ему денег не хочет платить за сценарий. Потому фильм сейчас и лёг на полку и когда выёдет в прокат, не известно. А до этого выпускать песенник не имеет смысла.

— Ну да, ну да… С автором текстов надо договариваться. Это с композитором не надо, а с поэтом — однозначно надо. Ещё и гонорар платить придётся. Как он, Рашенцев? Нормальный мужик?

Не знал я про такие заморочки с «Мушкетёрами».

— Нормальный.

Я знал Рашенцева, как главного поэта песенника, основу российского музыкального кино. Как никто другой он написал огромное количество хороших песен к хорошим кинофильмам. Но я не знал его лично.

— Познакомишь нас? — попросил я.

— Не вопрос.

— Хотел бы организовать новогодний концерт в Театре. Может выступят твои ребята? — я мотнул головой на резвящихся, как дети на полянке перед домом музыкантов.

— Они хотели немного подзаработать: подарки детям, то, сё… У ребят спросить надо.

— Платить будем по средним ставкам. Обговорим их при согласии участия в концерте. И ещё… Как ты, Максим Исаакович, отнесёшься к тому, что я у тебя Константина украду?

— В смысле, украдёшь? — вскинул на меня брови Максим и перевёл взгляд на Никольского, который тоже округлил от удивления глаза.

— Хочу попросить его помочь мне по музыкальной части. Сам понимаешь, не смогу я заниматься всеми проектами одноверменно.

— А он сам в курсе? — улыбнулся Дунаевский.

— Уже да, — улыбнулся я.

— По музыкальной части? — нахмурившись, спросил Никольский. — Это что надо делать?

— Помогать ребятам. Ты же хороший гитарист и музыкант! И главное — у тебя есть чувство вкуса. У Стаса Намина много твоих аранжировок. Один «Старый Рояль» многого стоит. Оклад нормальный положу. Учиться в музыкальном училище сможешь.

— Нормальный оклад — это какой?

— Э-э-э… А тебе сколько хватит?

— Э-э-э…

Никольский почесал затылок.

— Э-э-э… Рублей двести, хотя бы.

— Преемлимая сумма, — кивнул я.

— Хороший оклад, — подтвердил Дунаевский. — Такие деньги в филармонии получить, это надо попахать.

— На себя поработаешь! — продолжил я искушать. — Всё, что придумаешь, сыграем и запишем. У меня кое что есть сыграть. Тут поиграем концерты. И в своё удовольствие. И на радость людям.

— Твой «Поворот» — сильная вещь! — сказал Никольский.

— Подтверждаю, — кивнул головой Дунаевский.

— Что у тебя за песни? Если похожие на «Поворот», то я согласен на совместное творчество.

— А, вот, кстати… Сейчас покажу.

Я сходил в дом и вынес гитару. Было относительно тепло, а гитара всё это время стояла в прохладном «предбаннике», так что я не опасался, что её поведёт и она расстроится.

— Сыграю одну песенку.

—