Злые песни Гийома дю Вентре - Юрий Вейнерт

39. Жизнь

Взлетать всё выше в солнечное небоНа золотых Икаровых крылахИ, поражённому стрелою Феба,Стремительно обрушиваться в прах.

Познать предел паденья и позора,На дне чернейшей бездны изнывать, —Но в гордой злобе крылья вновь коватьИ Смерть встречать непримиримым взором…

Пред чем отступит мужество твоё,О, Человек, — бессильный и отважный,Титан — и червь?! Какой гоним ты жаждой,Какая сила в мускулах поёт?

— Всё это жизнь. Приняв её однажды,Я до конца сражаюсь за неё.

40. В изгнание

Осенний ветер шевелит усталоНасквозь промокший парус корабля.А ночь темна, как совесть кардинала, —Не различишь матроса у руля.

Далёко где-то за кормой — земля.Скрип мачт, как эхо арестантских жалоб.Наутро Дуврские седые скалыНапомнят мне про милость короля…

О, Франция, прощай! Прости поэта!В изгнание несёт меня волна.На небесах — ни признака рассвета,И ночь глухим отчаяньем полна.

Но я вернусь!.. А если не придётся —Мой гневный стих во Францию вернётся!

41. Первая слеза

Маркизе Л.

Нет-нет, твои не стёрлись поцелуи…Когда я вспоминаю жребий свой,Не ненависть врагов меня волнует,Не злобный рок, а наши дни с тобой.

Сквозь шторма рёв, сквозь смерч рапир и молнийТак ярок свет твоих далёких глаз!Поток времён бессильно пенит волны,И Смерть сама склоняется безмолвно

Пред счастьем, что приснилось только раз.Нимб славы мне здесь, на Земле, не нужен.Но пусть посмертным вызовом Судьбе,—Когда поглотит мрак загробной стужи,—

Пусть светит в небе ярче звёзд-жемчужинПоследний мой сонет: он — о тебе!

42. Из писем

Маркизе Л.

Я болен сплином, модным в этих странах:Меня томят туманы, и тоска,И томность бледных рыжих англичанок,Как палка, длинных, плоских, как доска…

Я как-то заглянул от скуки в «Глобус» 20):Битком набиты ложи и балкон!Жрец — в стихаре, в камзоле — Аполлон;У них бочонок — трон, ведро — колодец…

Я англичанами по горло сыт.Их чопорный язык, их чванный вид,Их лошадиный хохот — хуже пытки.

Прощай, мой ангел. Пусть я грустен, пусть!Лишь бы тобой не завладела грусть:Люблю. Люблю! — хоть жизнь висит на нитке.

43. Пьеру де Ронсару

Я не завидую тебе, поэт!Когда бы лавры мне служили целью,Я б не писал стихов — ни в час безделья,Ни в час тоски, когда исхода нет.

Не мнишь ли ты, что озарит потёмкиИ в памяти людской оставит следТвой тонкий, твой изысканный сонет?А что, коль злопыхатели-потомки

Иную вспомнят из твоих ролей:Кого христианнейший из королей,Палач, герой парижского пожара,Имел в наставниках? — Ах, да: Ронсара!..

…Я пошутил. Ведь не дурак народ,Ты прав — и будет всё наоборот…

44. Бессонница

Маркизе Л.

Мороз начистил лунный диск до блеска,Рассыпал искры снег по мостовым.Проснётся Вестминстер совсем седым,А львы у Темзы — в серебристых фесках.

Святого Павла разукрасил иней,Преобразил трущобы в замки фей.Немые силуэты кораблейОкутаны вуалью мглисто-синей.

Биг-Бен спросонья полночь пробубнил —Я всё бродил по пристани в печали,Рассеянно сметая снег с перил…

Я неминуемо замёрз бы там,Когда бы кровь мою не согревалиЛюбовь к тебе — и ненависть к врагам.

45. Поэт в раю

Ворчал апостол у преддверья рая,Но я толкнул нетерпеливо дверь:«Заткнись, старик! Я — дю Вентре, ты знаешь?И я всего на миг сюда, поверь!»

Как пели ангелы вкруг Бога звонко!И каждый кланялся, и каждый льстил…Взглянув на всё, я тихо загрустилО Франции, бургонском, о девчонках…

Увидел Бог: «Да ты судьбе не рад?!Сакр-кер! Желаешь прогуляться в ад?Уж там тебя покорности научат!»

— О нет. Господь! Здесь прямо… как в раю!Ей-богу, счастлив я!.. Но всё же лучшеВернусь-ка я во Францию мою!

46. Письмо к другу

В такие дни, гнетущие, как камень,Часами я сижу перед окном,Измученный туманом и дождём,Свинцовый лоб сжимая кулаками.

Тоскую. Писем нет. И нет Агриппы —Мне не с кем ни дружить, ни воевать.Лишь изредка заходит пьяный шкипер:Его хандра — моей тоске под стать.

Ему не по нутру мои сонеты —Мы с ним молчим и мрачно глушим ром.Агриппа, друг, пойми: тебя здесь нету,И некого мне обзывать ослом.

В такие дни — считай меня пропащим…Писал бы ты, vieux diable 21), хоть почаще!

47. Голубиная почта

Маркизе Л.

Пусть принесёт сорока на хвостеИз дальней Англии мои остроты —Они скупы, они совсем не те:Смеюсь лишь над собой, и то — для счёта

Пусть пересмешник-дрозд, залётный гость,Треща и щёлкая у окон Ваших,Вам передразнит желчь мою и злость —Посмейтесь… и поплачьте над вчерашним

Я так любил Вас!.. На закате днейТоске не выжечь память едким дымом!Так пусть хоть птицы, пролетая мимо,

О верности, о нежности моей —Отчизне скажут и моей любимой:Сейчас люблю их в сотни раз сильней!

48. Воспоминания

Сокровища моих воспоминанийНе погрузятся в Лету небытья,Не растворятся в лондонском тумане…Моя Гасконь! — Нет: Франция моя!

Стихи мои — лишь эхо волн Бретони,Шурша, кладущих завитки гребнейНа прибережья жаркие ладони…Что на земле дороже и роднёй?!

Как позабыть мой город — мой Париж,Изящный, легкомысленный и страшный;Наваррских гор задумчивую важность,Гасконских утр серебряную тишь!

Горька судьба, и горек хлеб изгнанья.Но горше их — мои воспоминанья…

49. Зверинец

Завёл меня мой шкипер в цирк бродячий.Глазея в клетки, я зевал до плача.«Вот кобра. Ядовитей не сыскать!»— А ты слыхал про королеву-мать?

«Вот страус. Не летает, всех боится».— Таков удел не только данной птицы.«Узрев опасность, прячет нос в песок».— И в этом он, увы, не одинок!

«Вот крокодил, противная персона:Хитёр и жаден.» — Вроде д'Алансона…«Гиена. Свирепеет с каждым днём!»— А ты знаком с французским королём?

Пойдём домой! Напрасно день потерян.Поверь мне: в Лувре — вот где нынче звери!

50. В изгнании

Огонь в камине, бросив алый блик,Совсем по-зимнему пятная стены,Трепещет меж поленьев — злобный, пленный.И он к своей неволе не привык.

Во Франции — весна, и каждый кустРасцвёл и пахнет трепетным апрелем.А здесь в апреле — сырость подземелья,Мир вымочен дождём, и нем, и пуст…

Лишь капель стук по черепицам крышиЗвучит в ночи. И сердце бьётся тише —Смерть кажется желаннейшим из благ…

Нет, не блеснуть уж вдохновенной одой:Родник души забит пустой породой.…И лишь рука сжимается в кулак.

51. Мечты

В семнадцать лет кто хочет умереть?..Я думал: что мне лавры Ариосто 22) —Я гений сам! Я проживу лет до ста,А там посмотрим, стоит ли стареть.

От дураков и слишком умных прячусьВ седой парик, в грим старческих морщин,Чтобы никто, имущий власть и чин,Не разгадал вовек моих чудачеств.

Жизнь исчерпав, свершу метаморфозу:Приму глубокомысленную позуИ — бронзой став — издам последний вздох.

…Сейчас мне двадцать. Я б хотел случайноИсчезнуть — так, чтобы осталось тайной,Под чьим забором блудный бард издох.

52. Ноктюрн