Вернуться в осень - Павел Стретович

— Здравствуйте…

Двое мужчин, что-то рассматривающих на столе у окна, обернулись и удивленно уставились на него:

— Здоров…

— Дождь и даже град. Можно переждать?

— Проходи…

Крепкий на вид, с широкой бородой старик многозначительно посмотрел на второго, помоложе:

— Вот примерно об этом я и говорил.

Второй, со светлыми волосами и не такой крепкий на вид, глянул на Сергея и равнодушно махнул рукой.

Сергей огляделся — обычная деревенская изба, разделенная надвое — напротив виднелась закрытая дверь на вторую половину. Слева, у большой печи, суетилась хозяйка в почти сдвинутом на затылок платке. Справа, под окнами, тянулась широкая лавка, наполовину уставленная пустыми чугунками, крынками с молоком и сливками или сметаной, пакетами с творогом, марлей с твердеющим сыром «под спудом» и тазом с нагретой для мытья посуды водой. В углу над столом — задернутый узорчатой занавеской скромный иконостас.

Старик и молодой у стола разглядывали широкую, потемневшую от времени доску, поворачивая ее разными ракурсами на свет от окна.

— Садись к столу, не стесняйся.

Сергей присел на лавку, пригладив рукой мокрые волосы и продолжая оглядываться. Широкобородый, прищурившись, отводил доску на вытянутую руку и тихо причмокивал языком, усиленно стараясь что-то рассмотреть, потом подносил почти к самым глазам и, надев очки, трогал ногтем темную краску. Светлый заглядывал ему через плечо и беззвучно шевелил губами. Наконец старик положил доску на стол и, сняв очки, наклонился к окну:

— М-м-мда, погодка…

Молодой ухмыльнулся, глядя на Сергея:

— С проселка? По дороге не забило?

Сергей вежливо усмехнулся и тут только заметил третьего, который полулежал на широкой деревянной кровати напротив, за печкой. От двери его видно не было. У него было волевое лицо немолодого, битого жизнью человека, какой-то странный с прищуром взгляд и густые черные, чуть подернутые сединой брови. И он внимательно разглядывал Сергея. Сергей слегка поежился.

— Почти…

Доска лежала посреди стола, привлекая внимание древностью и уважением, с которым к ней относились. Сергей издали любопытства ради попытался рассмотреть изображение. Нет. Плохо видно. Похожа на икону, проступали неясные линии, но почему-то казалось, что это не изображение святого лика… Почему?

Старик присел за стол напротив:

— Издалека?

— Из города. А это икона?

Широкобородый осторожно провел пальцами по краю:

— Икона… Можешь посмотреть. Если хочешь.

Сергей наклонился над столом. Темное лицо, чуть видимые глаза… Он присмотрелся. Глаза казались какими-то тревожными, словно кто-то хотел о чем-то сказать, а ему не дали… Это не святой лик, всегда умиротворяющий своим спокойствием и тихой бесстрастной любовью, здесь присутствовало чувство — и чувство, далекое от умиротворения. Глаза призывали…

— Смотри, как обновилась. Раньше вообще ничего не было видно…

Сергей оторвался от доски и удивленно глянул на старика:

— Сама?

— Сама…

Он не раз слышал про чудесные обновления, отражения изображений на стекле, слезы и разные чудеса православных икон. Но одно дело слышать, другое — видеть, к тому же здесь присутствовало нечто совсем другое. «Иконопись» пугала своей не бросающейся в глаза и не ярко видимой, но хорошо чувствуемой реальностью.

— Существует легенда, что эта икона полностью обновится и станет как новая к концу времен.

«Икона» вызывала чувство какой-то неудовлетворенности и беспокойства. Изображение притягивало взгляд, удивляя древностью, легендой и чем-то еще непонятным и как будто зовущим, заставляя стучать сердце и вызывая в душе тревогу…

— Для чего она вам? Ведь не для молитв же…

Старик усмехнулся:

— Любопытный. Тебе дело? Это вы, молодые, только на зеленый доллар сейчас и молитесь.

Сергей не ответил. Очень распространенное теперь мнение, да вправду и не очень далекое от действительности.

— Ладно, дед. У каждого свой путь.

Это сказал молодой, поглядывая на Сергея дружелюбным взглядом. Старик неожиданно встрепенулся:

— Путь? Какой путь? К пьянству и дебошам? К разврату и лентяйству? Каждый хочет иметь сразу все и при этом ничего не делать! Вот ты скажи, мил человек, жизнь твоя для чего тебе? Чтобы прожить покомфортней?

Резкая смена темы разговора немного удивляла. Но он не у себя дома. Сергей посмотрел в окно — дождь и град одновременно выстукивали по подоконнику непрекращающуюся дробь. Ему стало не по себе:

— Я не хочу спорить. Я просто забежал от дождя.

Широкобородый тяжело вздохнул и замолчал. В комнате повисла неловкая пауза. Было слышно, как по крыше на чердаке и по подоконникам барабанит дождь. У печи возилась занятая своим делом хозяйка, открыв заслонку и что-то поправляя внутри рогатым ухватом. Чернобровый, по виду оставшийся равнодушным к словам старика, не сводил с Сергея неприятно изучающего взгляда.

— Ничего в мире не происходит просто, парень, — наконец сказал старик. — И в маленьком, и в большом. Землетрясения и в Армении, и в Индонезии, и во всем мире не случаются просто. Чернобыль на Украине тоже не просто. И теракты повсюду, и злость людская, и равнодушие к бедам… Ты не слышал о том, что, по статистике, за последние сорок лет в мире землетрясений произошло в четыре раза больше, чем за последние девятьсот лет? И резко увеличившиеся войны на Ближнем Востоке, и нескончаемые революции — «цветные» или еще какие… Везде кровь. В одних местах — с жиру, в других — с голоду. А ты говоришь, просто…

С этим Сергей был почти согласен. Только при чем здесь он? Сам же говорит, что все не просто так… Сергей перевел взгляд на «икону»:

— «Ибо восстанет народ на народ, и Царство на Царство; и будут глады, моры, и землетрясения по местам… И по причине умножения беззакония во многих охладеет любовь». Ясно. Армагеддон. И вы туда же…

Старик удивился:

— Начитанный… Но до ума еще не добрался. Хоть и не зелен уже.

Молодой благодушно вступился:

— Ладно, дед. Парень просто не там стоит. Не знает, что все вокруг — химера. И есть другая, настоящая жизнь.

Ого. С подтекстом. Сергей нахмурился:

— А смерть?

— У Бога нет смерти…

Сергей закрыл глаза. Искромсанные стены, изрезанные бороздами глубоких царапин, изрешеченные мебель и стулья, покрывающее пол сплошным покрывалом битое стекло, и много, много крови. В ушах на самой высокой ноте застыл пронзительный от ужаса женский крик… Там просто не могло остаться ничего живого. Или благодарного… Он видел это место. И это — переход в жизнь вечную? Он открыл глаза:

— Я знаю.

Неожиданно молодой изумленно привстал:

— О, о, о…

Сергей не на шутку встревожился — он побледнел прямо на глазах. Старик удивленно поднял брови.

— О, она проступает… Смотрите! Это — женщина…

Все разом склонились к «иконе». Все, кроме чернобрового…

Сквозь покрывавшую неровную черноту поверхности яснее проступили очертания красивого в своей правильности лица. Четче обозначился овал безукоризненной формы, темные волосы, убранные под ниспадающее мягкими складками покрывало, приоткрытые, словно что-то говорящие губы. Двумя пятнышками выделялись глаза с темными, почти черными зрачками. Усилился и эмоциональный фон — сдвинутые изогнутые брови и сузившийся взгляд молил и почти требовал… Чего? Какой-то странный взгляд — знающий… Как будто она все про него знает. Что-то в нем было знакомое… Однако. Сергей с удивлением поднял голову и сразу встретился с пристальным взглядом чернобрового. Сходство было достаточно заметным.

— Ты только посмотри… Господи. Она вышла… — Старик поднял руку, но не перекрестился, а изумленно провел по бороде.

— Кто — она?

Широкобородый немного испуганно глянул на Сергея и покосился на чернобрового. Тот не ответил.

— Тебе надо?

Кто он такой? Лежит себе тихо. И смотрит…

— Нет.

Скрипнула кровать, чернобровый поднялся, одернул брюки и подошел к столу. Старик и молодой разом замолчали и посерьезнели. Некоторое время самый странный из присутствующих, слегка нагнувшись и оперевшись рукой о стол, смотрел на «икону». Потом поднял глаза на Сергея:

— Это Асмодей.

У него был низкий и тихий, с хрипотцой, голос.

— Асмо… Кто?

— Демон ночи. Этому изображению более трех тысяч лет.

Сергей с удивлением покосился на доску:

— Это девушка…

— Падшие ангелы могут принимать любое обличье.

Старик и молодой молчали. Чернобровый не сводил глаз с Сергея. Чушь. Глупости. Какой-то фокус… Но происшедшее на его глазах чудо, как доказательство действительности, лежало перед ним. Сергей взглянул на окно:

— Но тогда, согласно легенде, сейчас должен прогреметь трубный зов летящих ангелов, собирающих род людской на Страшный Суд…