Тайна гробовой доски - Говард Четт

Оставшись наедине с ящиком, он принялся отвинчивать шурупы.

Минут через десять племянница услышала, что ван Клик поднимается по лестнице, ступая как-то странно, словно бы крадучись. Приоткрыв дверь своей комнаты, она поинтересовалась, что же все-таки было в ящике? Дядюшка не отвечал довольно долго — но наконец сказал (голосом столь же странным, как его шаги), что там лежали конопаточные материалы.

Племянница, конечно, изумилась тому, что такую посылку принесли в их дом, да еще ночью. На это старый ростовщик ответил, что произошла путаница: ящик должен был попасть не к нему, а к корабельщику Уайту. И, хотя девушка никаких дополнительных объяснений не требовала, добавил, что эти материалы были смотаны в очень длинные рулоны, потому их и уложили в такой большой ящик.

Впрочем, такие подробности племянницу и в самом деле абсолютно не заинтересовали. Пожав плечами, она отправилась спать.

* * *

Мистер Огастес Бейкер был молодым адвокатом с большими (и небезосновательными) амбициями, но пока еще маленькой практикой. Он и его старушка-мать жили в приличном, хотя и довольно ветхом доме неподалеку от ван Клика.

Хорошенькая племянница старого ростовщика очень нравилась Бейкеру и отвечала ему взаимностью. Но так как дядя, он же опекун девушки, придавал больше значения материальному благосостоянию, чем личным достоинствам, а презренного металла у матери и сына Бейкер имелось мало, то ван Клик отнюдь не поощрял знакомство молодых людей. А когда они все-таки пытались искать встреч друг с другом — всячески препятствовал этому.

Однако в два часа ночи — той же ночи — молодой адвокат проснулся от отчаянного стука во входную дверь. Он выглянул в окно, спросил, кто это к нему ломится, и с удивлением услышал, что неурочный посетитель — не кто иной, как ван Клик собственной персоной.

Чтобы одеться, сбежать вниз и открыть дверь Бейкеру потребовалось не более минуты. При свете принесенной им свечи он увидел расстроенное лицо старика. Ростовщик попросил Огастеса отвести его куда-нибудь, где он мог бы без помех изложить свою проблему. Очутившись в маленьком кабинете адвоката, он сказал:

— Сэр, меня постигло удивительное и страшное несчастье, и я пришел за помощью именно к вам. Я сделал это не потому… не только потому, что надеюсь заплатить за ваш совет более умеренную цену, чем если бы обратился к другому, более опытному юристу, но также и потому, что вы нуждаетесь в расширении своей практики и мое дело, как доброго соседа, всячески этому способствовать. Кроме того, будем играть начистоту: мне кажется, вы неравнодушны к моей племяннице — и если вы поможете мне благополучно выпутаться из неприятностей, я отдам вам ее руку.

После такого предисловия, несказанно удивившего молодого человека, старый ростовщик сжато и четко изложил ему суть дела. Молодой адвокат слушал со смесью внимания и недоверия, судя по всему, гадая, стал ли жертвой жестокого розыгрыша его клиент — или же он сам, Бейкер, сейчас является объектом такого розыгрыша.

— Сэр, — сказал он, — все это слишком странно и необыкновенно. Так что обождите минуту, я накину пальто — и мы вместе с вами прогуляемся к вам домой.

Войдя в прихожую ван Клика, молодой человек осмотрел гроб, прочитал надпись «Ремо» и покачал головой:

— Не знаю никакого Ремо.

— Я тоже, — сказал старик.

— Два кольца, через которые проходит стрела с вильчатым наконечником, — продолжил адвокат. — Какой-то символ… к сожалению, его значение мне тоже неизвестно.[3]

— А уж мне тем более!

— Погодите, — произнес Бейкер, вглядываясь в мелкие буквы надписи, змеящейся по крышке гроба. — Тут что-то написано — если не ошибаюсь, по-французски. Вы умеете читать на этом языке?

— Нет, — мрачно отрезал ван Клик. — Терпеть не могу все проклятые иностранные наречья.[4] А это в особенности!

— Ваше право. Между тем, должен вам заметить, знание иностранных языков иногда бывает в высшей степени полезно. Мне оно, во всяком случае, сейчас очень пригодится…

Огастес наклонил свечу как можно ближе к надписи и прочел ее очень внимательно — хотя и отнюдь не вслух. Потом, некоторое время поразмыслив, он повернулся к старому ростовщику и посмотрел на него с чрезвычайно скорбным, даже траурным выражением. Еще немного помолчал и наконец, полностью овладев собой и тщательно подбирая слова, обратился к старику:

— Значит, сэр, вы даже не подозреваете, что именно представляет собой эта зловещая посылка?

— Нет! — ответил ван Клик, — я знаю только, что в моем доме вдруг ни с того ни с сего оказался гроб, а в этом гробу лежит мертвец с отрубленной головой.

— Знайте же, — сказал адвокат все тем же скорбно-торжественным тоном, — что вам довелось лицезреть безжизненное тело французского джентльмена высокого, даже, прямо скажем, наивысочайшего происхождения. Джентльмена, который был злодейски умерщвлен в Париже преступными революционерами. Вот что я прочитал на крышке гроба.

— Боже мой! Зачем же, — вскрикнул несчастный ростовщик, — зачем же эту мерзость… я хотел сказать, этот ужас, принесли ко мне? Да еще в ночь перед Рождеством! Бог видит, я не замешан в их дела и не имею никакого касательства ни к революционерам, ни к этой их жертве!

— Я верю вам, — сказал Бейкер, — но, может быть, этот гроб прислал вам кто-нибудь из ваших врагов?

— Каких врагов? То есть враги-то найдутся, но они ведь точно не парижские революционеры!

— В любом случае гроб сейчас у вас, и, боюсь, вам не так-то легко будет уверить добропорядочных граждан, что вы совсем ни к чему не причастны, — быстро произнес адвокат. — Впрочем, я готов помочь вам избавиться и от гроба и от… от того, кто лежит в нем. Но возьмусь за это только при одном условии. Боюсь, оно вам не понравится…

Ростовщик нахмурился. Да, он так и предвидел: сейчас с него потребуют непомерно высокий гонорар.

— Так сколько же вы с меня запросите? — произнес он, привычно готовясь входить в роль человека полуразоренного, а то и вовсе обедневшего. — Прошу вас, постарайтесь назначить не слишком непосильную плату…

— Сэр, — сказал Бейкер, — вам известно, что я уже давно люблю вашу племянницу и воспитанницу. Если вы перестанете мешать нашим чувствам — смею вас заверить, взаимным! — и обязуетесь со дня нашей свадьбы до совершеннолетия вашей воспитанницы выплачивать проценты с ее капитала, а потом, как и подобает, передадите в ее распоряжение весь капитал, что, вне всяких сомнений, вы и так намереваетесь сделать… Так вот, тогда я, тоже вне всяких сомнений, сумею помочь вам в вашей проблеме. А говоря кратко — дать вам возможность