Признание - Джон Гришэм

Всю жизнь импульсивный и неистовый Робби Флэк постоянно боролся с самим собой и окружающими, но скучным его существование не было никогда. За глаза его часто называли Робби-флибустьером, а когда он стал прикладываться к бутылке — Робби-фляжкой. Однако, несмотря на все неприятности, похмелье, сумасшедших женщин, неприязнь коллег-адвокатов, финансовые неурядицы, проигранные дела и презрение со стороны властей предержащих, в то утро Робби Флэк приехал в контору полным решимости продолжить борьбу за права «маленьких» людей. И ему совершенно не обязательно было ждать, пока они обратятся за помощью. Стоило ему услышать о несправедливости, как он садился в машину и ехал разбираться. Именно благодаря горячему рвению в его руки попало дело, ставшее знаковым для его карьеры.

В 1999 году Слоун был шокирован ужасным преступлением. Такого в городе прежде не было. Семнадцатилетняя ученица выпускного класса Николь Ярбер исчезла, и больше ее не видели ни живой, ни мертвой. Две недели добровольцы прочесывали город и окрестности, заглядывая в каждую канаву, ров и осматривали все брошенные дома. Поиски ни к чему не привели.

Николь в городке любили — она хорошо училась, участвовала в работе молодежных клубов, посещала по воскресеньям службы в Первой баптистской церкви и иногда пела в хоре. Но самым большим ее достижением было участие в танцевальной группе команды чирлидеров старшей средней школы Слоуна. К выпускному классу она даже стала капитаном команды, заняв самую завидную — во всяком случае, для девчонок — должность в школе. Время от времени Николь встречалась с игроком школьной футбольной команды, у которого были большие планы, но весьма средние данные. Вечером в пятницу в начале декабря, когда пропала, Николь разговаривала с матерью по сотовому и обещала вернуться домой до полуночи. Для команды «Слоун уорриорз» сезон уже закончился, и жизнь вошла в обычную колею. Позже мать Николь утверждала — и распечатка звонков это подтвердила, — что они с дочерью разговаривали по мобильнику не меньше шести раз в день. Кроме того, они обменивались, в среднем, четырьмя сообщениями. Они постоянно общались, поэтому рассчитывать, что Николь просто сбежала из дома, не сказав матери ни слова, не приходилось.

Девушка не принимала наркотиков, и у нее никогда не было психологических проблем, расстройства здоровья или конфликтов с одноклассниками. Она просто исчезла. Никаких объяснений! Ничего! В церквях и школах постоянно служились молебны во спасение. Была организована горячая линия, на которую обрушился шквал звонков, но ни один из них не помог. На специальном сайте отслеживался ход поисков и опровергались слухи. Для оказания помощи в город приезжали эксперты — как настоящие специалисты, так и мистификаторы. По собственной инициативе явился даже какой-то медиум, но, выяснив, что платить ему никто не собирался, тут же отбыл. Поиски продолжались. Под предлогом обеспечения безопасности перед домом Ярберов круглосуточно дежурила полицейская машина. Единственная в Слоуне телевизионная станция наняла молодого журналиста, перед которым поставили задачу докопаться до истины. Добровольцы расширили радиус поисков и буквально рыли землю уже за пределами города. Двери и окна в домах запирали на засовы. Отцы охраняли ночами свои жилища с оружием в руках. Родители и няни ни на секунду не оставляли без внимания маленьких детей, не спуская с них глаз. Священники переписали проповеди, сделав основной упор на борьбу со злом. Первую неделю после исчезновения Николь полиция сообщала о развитии событий ежедневно, но потом, поняв, что положительных новостей не предвиделось, стала делать это реже. Все продолжали напряженно ждать, рассчитывая, что вот-вот появится какая-нибудь зацепка, какой-нибудь неожиданный телефонный звонок от польстившегося на обещанную награду осведомителя. Город замер в ожидании.

И через шестнадцать дней после исчезновения Николь звонок поступил. В 4.33 утра после второго гудка трубку снял находившийся дома детектив Дрю Кербер. Несмотря на накопившуюся усталость, он спал очень плохо. Кербер машинально нажал кнопку записи разговора, чтобы ничего не пропустить. Позже эта запись прослушивалась сотни раз.

К е р б е р. Здравствуйте.

Н е и з в е с т н ы й. Это детектив Кербер?

К е р б е р. Да. С кем я говорю?

Н е и з в е с т н ы й. Это не важно. Важно то, что я знаю, кто ее убил.

К е р б е р. Мне нужно знать ваше имя.

Н е и з в е с т н ы й. Бросьте, Кербер. Вы хотите поговорить о девушке?

К е р б е р. Слушаю.

Н е и з в е с т н ы й. Она встречалась с Донти Драммом. Тайно. Она хотела порвать с ним, но он ее не отпускал.

К е р б е р. Кто такой Донти Драмм?

Н е и з в е с т н ы й. Бросьте, детектив. Драмма все знают. Он убийца, которого вы ищете. Он схватил ее возле торгового центра и сбросил с моста на шоссе номер 244. Она на дне Ред-Ривер.

Трубку повесили. Звонок отследили: удалось выяснить, что он был сделан из телефона-автомата круглосуточного магазина в Слоуне, и на этом след обрывался.

До детектива Кербера доходили туманные слухи, что Николь встречалась с каким-то чернокожим футболистом, но подтвердить это никто не мог. Ее парень решительно отвергал такую возможность. По его словам, на протяжении последнего года они с Николь встречались время от времени, но он не сомневался, что в интимные отношения она ни с кем не вступала. Тем не менее слухи об этом ходили, что неудивительно, учитывая их скандальный характер. Все это было так отвратительно и чревато такими неприятными последствиями, что Кербер не решался поговорить об этом с родителями Николь.

Детектив посмотрел на телефон, вынул пленку с записью и поехал в полицейский участок, где сварил себе кофе и прослушал разговор еще раз. Он ощутил необычайный подъем и не мог дождаться, когда поделится новостью со следственной бригадой. Теперь все сходилось: подростковая любовь, связь между черным и белой, на что в Техасе до сих пор смотрели косо, попытка разорвать отношения со стороны Николь, неадекватная реакция отвергнутого любовника. Все сходилось.

Они нашли преступника.

Через два дня Донти Драмма арестовали и предъявили обвинение в похищении, изнасиловании при отягчающих обстоятельствах и убийстве Николь Ярбер. Он признался в убийстве и в том, что выбросил тело в Ред-Ривер.

Робби Флэк и Дрю Кербер давно были на ножах. Они не раз сталкивались в суде на уголовных процессах. Детектив ненавидел адвоката так же сильно, как и других подонков, защищавших преступников. А Флэк считал Кербера жестоким бандитом и безжалостным полицейским, который с помощью жетона и оружия готов на все, чтобы добиться осуждения. Во время одной знаменательной перепалки в суде Флэк поймал Кербера на откровенной лжи и, чтобы подчеркнуть очевидное, воскликнул:

— Да ты просто лживый сукин сын, Кербер, верно?!

Робби было сделано внушение, его заставили принести извинения Керберу и жюри присяжных, а за проявление неуважения к суду оштрафовали на пятьсот долларов. Однако подсудимого все-таки оправдали, а это было самым главным. В коллегии адвокатов округа Честер никто так часто не проявлял неуважения к суду, как Робби Флэк. И он искренне этим гордился.

Услышав об аресте Донти Драмма, Робби кое-кому позвонил, выразив возмущение, и отправился в негритянские кварталы Слоуна, которые отлично знал. Его сопровождал Аарон Рей — бывший наркодилер, отсидевший срок, а теперь работавший на адвокатскую контору Флэка в качестве телохранителя, курьера, шофера и даже следователя. Он выполнял любые поручения Робби. Рей всегда носил при себе минимум два пистолета, а еще два — в сумке на длинном ремешке, перекинутом через плечо. На оружие имелось официалное разрешение: благодаря мистеру Флэку Рей был восстановлен во всех правах и теперь даже мог голосовать. В Слоуне у Робби Флэка хватало врагов, однако все они были прекрасно осведомлены о мистере Аароне Рее.

Мать Драмма работала в больнице, а его отец водил грузовик с древесиной для лесопилки на юге города. Они с четырьмя детьми жили в небольшом белом домике с рождественскими гирляндами на окнах и двери. Почти сразу после Робби к ним приехал священник. Они проговорили несколько часов. Родители были в шоке — абсолютно раздавлены и напуганы. Они не знали, что делать, и были очень признательны Робби за визит.

— Я могу взяться за это дело, — предложил он, и они согласились.

Девять лет спустя он по-прежнему занимался этим делом.

В понедельник 5 ноября Робби приехал на работу рано утром. Все выходные он трудился и чувствовал себя совершенно разбитым. Настроение было просто ужасное. Предстоящие четыре дня обещали стать суматошными и полными событий. Робби отлично понимал, что в шесть вечера в четверг он скорее всего окажется в забитой людьми свидетельской комнате, где будет держать за руку Роберту Драмм, когда ее сыну сделают смертельную инъекцию.