Второму игроку приготовиться (ЛП) - Клайн Эрнест

Я прилетел обратно в кабинет Анорака и продолжил экспериментировать со способностями ОНИ. Именно тогда я обнаружил новое раскрывающееся меню на головном дисплее моего аватара с надписью ОНИ. Когда я выбрал его, я увидел список из дюжины больших файлов, которые уже были загружены в мою учетную запись. Все они имели расширение oni и вызывающе простые имена файлов, такие как ГОНКИ, СЕРФИНГ, СКАЙДАЙВИНГ и КУНГ-ФУ ПОЕДИНКИ.

Я выбрал СЕРФИНГ и вдруг обнаружил, что стою на доске для серфинга, умело оседлав изогнутую стену гигантской волны у берегов какого-то тропического острова. Но когда я рефлекторно попытался пошевелиться, чтобы сохранить равновесие, я понял, что не контролирую ситуацию. Это был пассивный опыт. Я как будто был на прогулке. И каким — то образом это также отличалось от того, что я испытала в кабинете Анорака — здесь движения были очень плавные и точные, более интенсивные, но в то же время резкие и беспорядочные.

Посмотрев на свое тело, я понял, что я больше не Парсифаль — я был кем-то другим. Гораздо меньше и тоньше, с более темной кожей и прядями длинных черных волос, свисающих перед глазами. Кем-то в бикини. Кем-то с грудью. Я был женщиной! И опытным серфером. Не аватаром. Настоящий человек записал этот опыт. Я переживал частичку чужой жизни.

Я не мог контролировать свои движения, но я мог видеть, слышать, обонять и чувствовать все — каждое ощущение, которое испытывала женщина, сделавшая эту запись. Я даже чувствовал гарнитуру ОНИ на своей-её голове, и я также мог видеть переносной накопитель данных, к которому она была подключена, в водонепроницаемом чехле, который был привязан к ее правой руке.

Это тоже объясняло разницу в ощущениях. Я больше не ощущал смоделированный вход, созданный для меня серверами ОАЗИС, я действительно ощущал мир через тело этого серфера, момент за моментом, передаваемый ее синапсами. Прямой нейронный вход, в чужой мозг, который не был моим собственным.

Когда через несколько секунд волна обрушилась на меня, ролик закончился, и я снова оказался в шкуре своего аватара, стоя в кабинете Анорака.

Я загрузил следующий клип, потом следующий. Я водил гоночную машину, прыгнул с парашютом, сражался в стиле кунг-фу, нырял в глубину и катался верхом — и все это в течение одного получаса.

Я проигрывал все файлы oni в списке, один за другим, переходя из одного места в другое, от тела к телу и от одного опыта к другому.

Я остановился, когда дошел до ряда файлов с такими именами, как СЕКС-МЖ. oni, СЕКС-ЖЖ. oni и СЕКС-НЕБИНАРНЫЙ. oni. Я не был готов ни к чему из этого. Я все еще был искренне, безумно и глубоко влюблен в Саманту. И я все еще не оправился от потери девственности с ней всего несколько дней назад. Я не хотел ей изменять. Я полагал, что обман будет обманом, будь то вживую или в записи.

Я вышел из ОАЗИСА и снова взял под контроль собственное тело. Процесс занял несколько минут. Затем снял гарнитуру ОНИ и открыл глаза. Я оглядел свой офис и проверил время. Прошло больше часа, по моим ощущениям так и было.

Я оторвал ладони от подлокотников моего кресла и дотронулся до своего лица. Реальность казалась мне не более реальной, чем ОАЗИС. Мои чувства не могли отличить одно от другого.

Холлидей был прав, ОНИ может изменить мир.

* * *

Как, черт возьми, Холлидей сделал это? Как ему удалось в тайне от всех изобрести такое сложное устройство? Аппаратное обеспечение не было его специальностью.

В документах, которые он мне прислал, содержался ответ. Когда я прочитал остальное, то узнал, что Холлидей работал над этим более двадцати пяти лет, с целой исследовательской лабораторией, полной нейробиологов, скрывая свою тайну на виду у всех.

Через несколько месяцев после того, как GSS запустила ОАЗИС, Холлидей основал в компании подразделение исследований и разработок под названием Лаборатория Исследования Доступа. Якобы его миссия заключалась в создании линейки нейропротезного оборудования, которое упростило бы людям с тяжелыми физическими недостатками доступ в ОАЗИС. Холлидей нанял лучшие и самые яркие умы в области нейробиологии для работы в ЛИД, а затем предоставил им все необходимое финансирование для проведения исследований.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Работа ЛИД в течение следующих нескольких десятилетий, конечно, не была секретом. Напротив, их открытия позволили создать новую линейку медицинских имплантатов, которые получили широкое распространение. Я читал о некоторых из них в школьных учебниках. Во-первых, они разработали новый тип ушного имплантата, который позволял людям с нарушениями слуха воспринимать звук с идеальной четкостью как в реальном мире, так и внутри ОАЗИСА. Несколько лет спустя они представили новый имплант сетчатки глаза, который позволил слепым людям прекрасно «видеть» внутри ОАЗИСА. А связав две мини-камеры на голове с одним и тем же имплантатом, можно было восстановить и их реальное зрение.

Следующим изобретением ЛИД стал мозговой имплантат, который позволял парализованным контролировать движения своего аватара в ОАЗИСЕ, просто думая об этом. Он работал вместе с отдельным имплантатом, который позволял им чувствовать смоделированные сенсорные сигналы от прикосновения. И те же самые имплантаты дали этим людям возможность восстановить контроль над своими нижними конечностями, восстановив при этом их осязание. Они также позволили инвалидам управлять роботизированными конечностями, и получать через их сенсорные сигналы восприятия.

Для достижения этой цели исследователи разработали метод «записи» сенсорной информации, передаваемой в человеческий мозг нервной системой в ответ на всевозможные внешние раздражители, а затем собрали эти данные в массивную цифровую библиотеку ощущений, которые можно было «воспроизвести» внутри ОАЗИСА, чтобы идеально имитировать все, что человек может испытать через свои чувства осязания, вкуса, зрения, равновесия, температуры — и так далее.

GSS запатентовала каждое из изобретений Лаборатории Исследования Доступа, но Холлидей никогда не делал никаких попыток извлечь из них прибыль. Вместо этого он организовал программу, чтобы обеспечить нейропротезными имплантатами всех нуждающихся пользователей ОАЗИСА. GSS даже субсидировала стоимость операции по имплантации. Эта программа сделала новые устройства доступными для всех людей с ограниченными физическими возможностями, которые решили их использовать, но также предоставила ЛИД почти неограниченное количество желающих подопытных кроликов, на которых можно было проводить свои текущие эксперименты.

Я рос, видя заголовки о прорывах ЛИД в области имплантации мозга в новостных лентах, но, как и большинство людей, я никогда особо не обращал на них внимания, потому что технология была доступна для людей с тяжелыми физическими недостатками, желающими пройти через, возможно смертельную операцию на головном мозге.

Но, пока они делали все эти поразительные прорывы, Лаборатория Исследования Доступа также потратила эти десятилетия на разработку еще одной секретной технологии, которая, в конечном итоге, станет величайшим достижением ЛИД. Интерфейс компьютер-мозг, который может делать все, что могут их имплантаты, но без хирургического вмешательства. Используя накопленные данные о внутренней работе человеческого разума и тщательно продуманное сочетание технологий ЭЭГ, МРТ и сверхчувствительные магнитометры, лаборатория разработала способ считывания мозговых волн и передачи их исключительно через кожный контакт. Холлидей разделил каждый аспект проекта на части, так что каждая команда ученых или инженеров работала изолированно от других, и только он один знал, как все это будет сочетаться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Потребовались миллиарды долларов и десятилетия работы, прежде чем им наконец удалось создать полнофункциональный прототип гарнитуры ОАЗИС Нейро Интерфейс. Но, как только они завершили последнюю часть испытаний на безопасность, Холлидей закрыл проект ОНИ и объявил его провальным. Через несколько недель он закрыл Лабораторию Исследования Доступа и уволил весь ее персонал. Всем им были предоставлены выходные пособия, которые гарантировали, что им больше никогда не придется работать — при условии их строгого соблюдения соглашений о неразглашении, которые они подписали при приеме на работу.