Карма - Лорен Биел

— Всё в порядке, Эллистер, — говорит Сэм, нежно сжимая мое бедро. — Всё разрешится сегодня вечером. Мы узнаем, кто они.

То, как Сэм произносит мое полное имя, заставляет меня вспомнить об отце. Он назвал меня в честь маленького мальчика из «Чудо-женщины». Эллистер. Моя мать жаловалась, что это имя мальчика, и они пошли на компромисс, назвав меня Эллистер, сокращенно Элли. Интересно, знал ли кто-нибудь из них, что однажды я загадаю то же желание, что и маленький мальчик в фильме?

— Прошло целое десятилетие, — говорю я. — Кто бы ни вышел сегодня вечером, вероятно, это будут не те же люди, которые убили моего отца.

— Это не имеет значения. Если они часть системы, все они виноваты. Посмотри, что они делают с этим городом! — он протягивает руку, указывая на пустынные улицы.

Я хочу с ним согласиться, но даже если мы отрубим монстру ноги, они просто отрастут снова. Пока мы не получим доступ к голове зверя, это — бесполезная битва. И всё же я по-прежнему планирую использовать оружие и нанести как можно больше урона.

Несколько человек идут впереди, и я указываю на них. Неужели они не понимают серьезности ситуации? Почему они просто слоняются без дела, как будто у них в запасе всё время мира? Мы проходили этим путем сегодня утром, и, кажется, на улице стало больше людей. Им не стоит здесь находиться.

И нам тоже, но вот мы на этом самом месте.

Сэм притормаживает и останавливается рядом с бездомным мужчиной. Он стоит у кирпичного здания, сжимая в руках коричневый пакет. Открытые участки его кожи покрыты грязью, а волосы превратились в крысиное гнездо из спутанных волос и копоти. Судя по остекленевшему взгляду его налитых кровью глаз, он уже на грани безумия. Возможно, он даже не осознает, в какой опасности находится.

Я опускаю окно и наклоняюсь к нему.

— Сегодня вечером тебе нужно найти безопасное место!

— Что? — он прикрывает ухо, щурится и подносит бутылку ко рту.

— Сегодня десятое октября, десять лет с момента последней серии убийств. Здесь небезопасно! Тебе нужно пойти куда-нибудь сегодня вечером! — повышая голос, я уже почти кричу.

— Мне больше некуда идти.

Он делает еще один глоток того, что скрывается за тонкой коричневой бумагой, смирившись со своей судьбой.

— Приюты? — спрашиваю я.

— Переполнены.

Я смотрю на Сэма, но он только пожимает плечами и начинает отъезжать от обочины.

— Ты его предупредила. Это всё, что ты можешь сделать.

Этого недостаточно. Этот человек наверняка умрет к полуночи, у меня нет возможности его спасти.

Меня начинает охватывать паника. Я настоятельно рекомендую другим укрыться в безопасном месте, но не планирую прислушиваться к собственному совету. Мы с Сэмом идем на встречу опасности, а не прячемся от нее, и более того, у нас есть собственные кровожадные намерения. Мы убьем любого, кто не будет выглядеть напуганным, хотя к тому времени, как мы с ними покончим, они сами будут охвачены паникой.

Я готова умереть за наше дело, но будь я проклята, если сначала не прикончу парочку этих ублюдков. Если я смогу пережить эту ночь, тем лучше.

Это единственный способ перестать так себя чувствовать. После десяти лет вины и страданий из-за случившегося, пролитие их крови — единственное, что компенсирует потерю моего отца. Я буду их пытать, как они пытали его, а потом оставлю хрипеть на пороге их дочери.

Вытащив нож из ножен на поясе, провожу пальцем по лезвию. Острая боль пронзила мою кожу, когда металл скользнул по ней. Кровь просачивается на поверхность, оставляя красную полосу на некогда безупречном металле.

Поднеся палец ко рту, я провожу языком по коже. Металлический привкус ощущается на языке и заставляет меня закатить глаза. Я люблю это. И я буду наслаждаться каждой каплей, которую выжму из того, кого мы поймаем сегодня вечером.

Я вставляю нож в ножны, пока Сэм ведет машину по подъездной дорожке. Мы молча входим в дом, оба зная, что нам нужно подготовиться к тому, что нас ждет. Я захожу в спальню и переодеваюсь во что-нибудь темное.

Сэм чистит свой пистолет, когда я возвращаюсь в гостиную. На окнах висят плотные шторы, закрывающие любой намек на внешний свет или жизнь внутри, но я знаю, что уже темнеет. Вот почему он начал готовится к сегодняшнему вечеру.

Секретность — вот, что делает это таким трудным. Происходит что-то более организованное, чем секта или серийный убийца, но мы не знаем, кто в этом замешан. Мы внимательно изучили новостные статьи, датированные как минимум полувековой давностью. Особенно статьи о смерти моего отца.

«Трагическая случайность унесла жизнь Артура Виота».

Это не была трагическая случайность. Это было убийство.

Сэм в последний раз протирает свой пистолет и снова начинает его собирать. У него нет такой страсти к этому, как у меня. Ему нравится ловить людей, которые терзают город каждые десять лет, но им не движет чувство мести. Никто из тех, кого он любит, не был убит этими таинственными убийцами. Возмездие, в котором я нуждаюсь, для него на втором месте. К сожалению, это не единственный раз, когда мной пренебрегают.

Дело не в том, что он больше не трахает меня — секс у нас постоянный, — но я не кончаю от него уже год. А может, и больше. В конце концов, я перестала следить за тем, как долго у меня был этот период затишья. Если я буду думать об этом слишком долго, я только загоню себя в еще более глубокую депрессию.

Но наши проблемы в отношениях гораздо глубже, чем просто отсутствие его заинтересованности в моем удовольствии. Подобно злому дереву с ядовитыми корнями, проблемы окутывают всё, с чем я соприкасаюсь, и удерживают меня на месте. Насилие началось так незаметно, что я не поняла, что происходит, пока не стало слишком поздно.

Сэм тянет меня к себе на колени.

— Ты готова, детка?

— Я готовилась десять лет, — говорю я.

Он целует меня, и я ловлю себя на том, что думаю о чем угодно, только не о его губах на своих. Лицо незнакомца заполняет мои мысли, и я почти отшатываюсь от Сэма, когда понимаю, что думаю о том парне, который попытался защитить меня этим утром. О его темно-серых глазах. Интересно, каково было бы его поцеловать…

Возможно, после сегодняшнего вечера я найду в себе смелость сказать Сэму, что эти отношения исчерпали себя. Возможно, я смогу освободиться не только от чувства вины, которое испытываю после смерти