Московский гость - Михаил Литов

Священное пространство Кормленщикова создавалось и поддерживалось, конечно, не лично великим поэтом, который жил здесь много лет назад и здесь был, под плач и стон безутешных поклонников, предан земле. Но в то же время возникло оно благодаря именно поэту, поскольку Бог, видя усилия этого замечательного человека, гордясь его героической кончиной и как бы опекая его могилу, решил обосноваться в Кормленщиково. Остаться здесь навсегда. Поэтому Кормленщиково обычно для иных его обитателей, свято для туристов и священно для избранных.

Из-за таких воззрений с Верой случались удивительные, близкие к чудесам вещи, особенно на ее рабочем месте. В потоке туристов, которых ей приходилось принимать и устраивать в гостинице, попадались персонажи, похожие на других, более известных или даже всенародно известных людей. И Вера знала, что это не случайное сходство и уж тем более не дурацкие попытки несчастного человека выглядеть не тем, кем он на самом деле являлся. А именно тот, на кого был похож оформляющий документы для проживания в гостинице субъект, и проникал под чужой личиной в священное пространство. Так сюда, в холл гостиницы, приходили и текли чередой перед Верой всевозможные знаменитости, мастера слова и кисти, всюду узнаваемые артисты, поднадоевшие политики, антично-греческие юноши полубожественного происхождения, разные демоны, а между ними и бывшие боги, которым всевышней милостью дозволено было кратко оторваться от невеселой работы, совершаемой ими в преисподней со времен полного утверждения религиозной правильности. Случалось, естественно, что кое-кто из подобных господ появлялся и в своем подлинном облике.

Ничего особенного, когда происходили эти явления, Вера не предпринимала. Она была умной и сдержанной, воспитанной девушкой, очень хорошо умела себя вести. Даже когда сам великий поэт из Кормленщикова, воспевший его в бессмертных строфах, навещал ее, вселившись в чье-нибудь более или менее подходящее тело, Вера просто и спокойно оформляла его не взыскующее шума внедрение в гостиницу и вручала ему ключи от самого обыкновенного номера, не обнаруживая и намека на угодливость. Вера Коптева никогда не опускалась до просьб об автографе и всякой подобной чепухи. И визитами великого поэта она не воспользовалась для того, чтобы выпытать, куда подевалась та часть его поэтического наследства, которую столичная наука считала безвозвратно утраченной, хотя некоторые энтузиасты и продолжали искать ее.

Светало. Вера поднялась с раскладушки, на которой спала в закутке, рядом со своим рабочим столиком, сладко потянулась стройным и гибким телом, зевнула, резким движением стряхнула с себя остатки сна. Бесшумно вышагивая, она пересекла полутемный гостиничный холл и, остановившись у широкого окна, взглянула на гряду леса, над которой чернело что-то правильной округлой формы. Вера знала, что это купол Воскресенского храма, у стены которого похоронен великий поэт.

Едва она открыла запиравшуюся на ночь входную дверь, как раздались торопливые шаги Григория Чудова. Вера встала посреди холла и скрестила на груди руки, ожидая будущего постояльца. Она смотрела прямо перед собой строго и испытующе, хотя ей при этом и в голову не приходило изображать собой некоего неприступного администратора, о чью грудь разбиваются надежды многих чающих пристанища скитальцев. Просто так уж сложилось, что она выглядела весьма и весьма величественно. А незнакомец приближался к ней в грязных брюках, какой-то взъерошенный и недоумевающий.

- Есть свободные места, девушка? - спросил он с вкрадчивостью проныры, готового длительно упрашивать и после ряда категорических отказов. Этот тон мало соответствовал его серьезной внешности, хотя бы и поврежденной ночными похождениями.

Вера смерила его взглядом, который можно не без оснований назвать критическим. Ведь посещают Кормленщиково и поселяются в гостинице в большинстве случаев все-таки не знаменитости и даже не демоны более или менее сносного нрава. Тут всякие бывают. Попадаются и такие, которым плевать на великого поэта и лишь бы крепко нагрузиться в ресторане, после чего трехэтажная, отменно оборудованная и благоустроенная гостиница кажется им тесной норой, куда их сунули не иначе как для сокращения и для измывательства над их широкой натурой.

Но Вера еще прежде, чем ее взгляд задержался на превращенных в комки грязи туфлях незнакомца, знала, что примет этого человека. Он никого не напоминал ей, т. е. в каком-то смысле держался особняком, был самим собой. И в этом был залог его успеха у Веры Коптевой. Несмотря на весь свой истерзанный вид, он выглядел значительным человеком, личностью.

- Места есть, - ответила Вера.

У Григория отлегло от сердца, наконец-то он доберется до койки и отоспится после бессонной и трудной ночи. Воодушевленный, он стал взволнованно объяснять причину тех недостатков, которые явственно просматривались в его внешнем виде:

- Я не пьян, вы не думайте, я вообще не пью, просто я упал...

- Я дам вам одноместный номер, - прервала его Вера, - если, конечно, вы в состоянии его оплатить, и там вы приведете себя в порядок.

- Я оплачу, - поспешил заверить ее Григорий.

Его лицо излучало благодарность, признательность этой красивой и гордой женщине, которая не прогнала его, грязного, уловив, что под грязью (и как бы лохмотьями) скрывается нечто драгоценное, истинное - почему бы и нет? почему бы и не говорить в данном случае об алмазе истины? Свет ее красоты падал и на него, освещая дорогу к долгожданному отдыху, и среди этих соприкасающихся сияний, его и ее, не было нужды вслух произносить слова благодарности и тем более лепетать что-нибудь о разумности переселения красотки в столицу.

-------------------

Вера сдала дежурство менее красивому и просвещенному администратору и отправилась домой. Кормленщиково представляет собой кучку двух-трехэтажных каменных домов, почти все население которых занято обслуживанием мемориала великого поэта. Но среди этих каменных коробок затесался живописный деревянный домишко с резными карнизами и ставенками и всегда свежо выкрашенный. В нем и жила Вера Коптева со своим старшим братом Виктором.

Виктор работал экскурсоводом. Великий поэт очень любил упоминать калик перехожих - что ни поэма, обязательно они, эти калики, промелькнут. Естественно, и Виктор не мог избегнуть упоминания о них, напротив, они озвучивались в каждой его экскурсии, даже более того, он произносил эти два слова с таким сатирическим чувством, настолько выразительно и едва ли не навязчиво, что экскурсанты, как ни хотелось им другого, невольно принимали их на свой счет. Может быть, они и не обижались на бедного экскурсовода, чересчур резво горевшего на своей работе, но его образ, однако, оседал в их памяти. Поэтому не исключено, что Виктора Коптева знала добрая половина страны.

Между братом и сестрой, рано осиротевшими, издавна установились самые теплые отношения, и это определенным образом сказывалось на их матримониальных планах. Поскольку они привыкли жить вместе, а вероятную разлуку мыслили как нечто нежелательное, чтобы не сказать невозможное, то и не очень-то стремились к созданию собственных семей. Семья у них уже, можно сказать, была, и к тому же они делали одно общее дело, обслуживая немеркнущую память великого поэта. Однако Виктору шел, как-никак, тридцать пятый год, да и Вера была девушкой не первой молодости.

Вера пришла домой, и Виктор, доброжелательно улыбаясь, усадил ее за стол, он, как всегда, к ее возвращению после ночного дежурства приготовил завтрак. Сестра ела, а брат, бледнолицый, растрепанный, немного тревожный, отнюдь не поэт, однако сильно вписывающийся в некий абстрактный образ поэта, сидел, подпирая рукой голову, напротив и не спускал с нее озабоченно-влюбленных глаз. За чаем Вера сказала:

- Едва я проснулась и встала на рассвете, в гостиницу вселился интересный человек. Григорий Чудов из Москвы.

На мгновение у Виктора глаза округлились как у совы, и это можно было понять, не каждый день в их глуши, пусть даже и прославленной, появлялись интересные люди. Он предложил:

- Ну, попробуй описать его.

- Думаешь, это составит для меня много труда? - весело откликнулась Вера. - Ничуть не бывало. Он твой ровесник, примерно твоего же роста, высокий, у него довольно красивое и мужественное лицо. Хорошо сложен, не хуже тебя. Растрепанный. Ты когда-нибудь причесываешься, братец? Лицо у него бледное, может быть просто после бессонной ночи, и, разумеется, серьезное, иначе... Впрочем, что же иначе? Нет, я ничего особенного сказать не хотела... Человек как человек, но по-своему приметный. Он приехал сюда без определенной цели, из чистого любопытства... в нем есть что-то таинственное и романтическое.

- А почему он приехал на рассвете?

Вера, отставляя пустой стакан, в котором болталась и звенела чайная ложечка, ответила: