Соломон. Забытая нежность - Слава Доронина

Глава 2

Соломон                                                                      

Тихо прокашлявшись, я склонился над лодкой, а девчушки испуганно прижались друг к другу и затаились, словно маленькие ежики свернулись в клубок – иголок разве что не хватало.

– Аня, – пискнул детский голосок, – мне страшно. – Они нас нашли, да?

– Не бойся, это не они, – тихо проговорила взрослая девушка, с нежностью глядя в детское лицо.

С интересом и ухмылкой на лице я наблюдал за двумя маленькими комками и недоумевал, что за шалости и игры заставили девочек забраться в прохудившуюся лодку. Какая-то игра в прятки? А главное, как они пробрались на пристань? Подход был только с частных домов. Если только они не жили поблизости…

– Выбирайтесь, – мягко попросил я.

Пусть погода на улице стояла теплая, но простыть можно безо всякого труда, особенно вот той – самой маленькой девочке. Удумали ведь прятаться в сырой, прохудившейся лодке! Я отлично еще помнил, что у детей намного слабее организм и иммунитет. Ася если чуть переохлаждалась, тут же заболевала и шмыгала носом.

Потянулся руками к белокурой девочке и достал ее из лодки. Понимал, что не стоит прикасаться к чужому ребенку, но вспомнил об Асе, и мое сердце болезненно сжалось, и я не смог совладать с эмоциями, чтобы не подержать светловолосого ангела на руках. Не понимаю, что на меня нашло, обычно я чурался чужих детей, но этот вид испуганного и забитого комка вызывал непонятное чувство нежности, и я снова подумал об Асе.

Девочка не противилась к моему удивлению, а наоборот прильнула ко мне и уткнулась в грудь, пряча свое личико.

Та, что была старше, которую я едва не сбил на дороге, выбралась из лодки следом. Только сейчас обратил внимание, что такая миниатюрная и худенькая она была, что, наверное, я бы обеих без проблем донес на руках до дома. Даже чаем бы напоил и спросил, зачем они прятались в сырой лодке.

– Что случилось? Что за глупые игры? Вы обе насквозь промокли, – маленькое тельце прижималось к моей груди и дрожало от холода. Может быть и от страха, я не мог разобрать. Но у обеих девушек, я предположил сестер – они были очень похожи, был забитый и испуганный вид.

– Да что случилось… – буркнула раздосадовано старшая. – Родители снова напились до чертиков и гоняют. Я Машку в руки и бегом из дома, пока не начали воспитывать. Спрятала здесь, хотела вещей теплых взять, но не успела.

– Прошлый раз папа так сильно ударил меня, что у меня из губы кровь пошла, – ожила маленькая принцесса, подняла свое лицо и показала мне на пухленькую розовую губку пальчиком.

Девочка и правда была очень сильно похожа на принцессу. Ее только отмыть и нарядить в кукольное платьице, и самая что ни на есть принцесса, как из сказки! Приехал, называется отдохнуть на свою голову… Однако жестокость к детям никогда не укладывалась в моей голове. Да и пьющие родители тоже. Мои, слава Богу, здравствовали и были приличными людьми. Жили в Подмосковье в большом частном доме, только я редко их навещал в силу плотного и занятого рабочего графика, но по большей степени встречи стали редкими из-за той трагедии с Асей и Наташей. Я ощущал себя в их доме дискомфортно и чурался всей этой семейной теплоты и уюта – всего, что хоть мало-мальски напоминало мне о моей семье, о том, что теперь той не было.

Иногда я задавался вопросом, как мне все-таки удалось пережить эту боль, эту утрату и не растерять здравого рассудка. Первое время мне волком хотелось выть от тоски по ним на луну. И даже на солнце. Просто выть, как ломало меня от боли. Временами эти обострения повторялись, но уже реже и на месте некогда выжигающей боли остался огромный рубец, который кровоточил, стоило к нему прикоснуться. В груди жгло и пекло так, словно из меня изгоняли дьявола, прикладывая к той освещенный крест. Если бы тот подонок, что их убил, не умер в тюрьме, то сам лично бы его убил и даже ни капли не пожалел об этом поступке.

В тот дом, к слову сказать, я больше так и не смог вернуться, место, где оборвались жизни двух драгоценных для меня людей. Но и продать не смог. Так и осталась квартира пустовать с того дня. Я купил позже новую и старался не появляться в прежнем доме, лишь изредка заезжал проверить краны и счетчики и каждый раз, задерживаясь там, возвращался домой, будто после серьезного сражения, получив ранения, несовместимые с жизнью.

– Ладно, – я тяжело вздохнул, жалея этих детей за непутевых родителей, с которыми им так не повезло. – Идемте. Я сам только что с дороги. Расскажите, что случилось. Придумаем, как вам можно будет помочь. Я Игорь, но друзья зовут меня Соломон.

– Я Аня, – совсем взрослый, осознанный взгляд девушки снова зацепил меня за живое. – А это Маша, моя младшая сестра, – перепачканное лицо Кукленыша просияло, и она искренне улыбнулась.

Девочки на удивление не боялись меня, хотя я лишь с виду был таким строгим и большим, да еще не брился несколько дней, а внутри я был очень добрым и мягким. Не со всеми и не всегда, правда. Но ведь недаром говорят, что дети все чувствуют? Без напускного официоза и суровой маски, с какой привык руководить из кресла своей компании, я был похож на обычного мужика со своей болью и потерями. И перед этими детьми не нужно было держать марку и делать вид, что мне безразлична их судьба. Почему-то стало небезразлично. Как представил, что Кукленыша отец бил по лицу, от гнева в груди клокотать все начинало. Руки бы повыдергивал недоумку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍