Ледокол - Рощин Валерий Георгиевич

Выпуская в сторону приоткрытой двери дым, Еремеев усмехнулся.

Матрос Тихонов в это время смотрел на экран локатора и обеспокоенно хмурился. Не удержавшись, выпалил:

— Товарищ старший помощник, прямо по курсу айсберг!

Позабыв о тлевшей сигарете, Еремеев подскочил к переднему ряду окон. Разглядев в слепящем белоснежном мареве контуры айсберга, он схватил микрофон судовой трансляции и взволнованно произнес:

— Капитану просьба срочно прибыть на мостик! Повторяю: капитану срочно прибыть на мостик!

Банник стоял на том же месте и обеспокоенно взирал то на айсберг, то на бегущего по палубе Петрова. Рука второго помощника застыла на полпути к машинному телеграфу.

С одной стороны, следовало немедленно застопорить ход, а то и врубить полный назад.

С другой — они ведь не на обычном судне и не на чистой воде. Потеря хода в таких толстых льдах порой влечет куда более серьезные последствия.

«Скорость сближения с айсбергом невелика, — решил про себя Банник. — Сейчас в рулевую поднимется капитан и решит, какой лучше предпринять маневр…»

Прибежав на бак, Фрося вдруг поняла, что оказалась в западне — ограждения двух бортов сходились в одной точке и дальше улепетывать было некуда. Осторожно выглянув из-за невысокого металлического ящика, она заметила медленно идущего в ее сторону хозяина. Проскочить мимо него было крайне затруднительно, и тогда она решила побыстрее разделаться с добычей.

Положив бутерброд на обледеневшую палубу, собака еще раз обнюхала аппетитные колбасные кругляши и принялась один за другим их поедать…

— Фрося! — крикнул Лева, растерянно приближаясь к высокому носу «Михаила Громова».

Здесь уже негде было спрятаться. Леерные заграждения, какие-то металлические балки, закрепленные вдоль смыкающихся бортов. И невысокий ящик с крышкой в полутора метрах от носа.

— Но я точно видел, что она прошмыгнула именно сюда, — растерянно пробормотал Лева.

Внезапно его взгляд зафиксировал комок шерсти знакомого окраса. Комок шевельнулся в одну сторону, в другую. «Хвост!» — довольно улыбнулся Лева и двинулся к ящику, за крышкой которого пряталась его смышленая Фрося.

— Вот ты где, — с наигранной строгостью сказал он, глядя на ее хитрую морду с умными глазами. — Ты когда научишься выполнять элементарные команды? Я же тебе русским по белому приказал сидеть в каюте и не выходить!..

Собака облизывалась. На палубе лежали хлебные крошки.

— Уже успела что-то украсть? — поднял он ее на руки. — Как тебе не стыдно, а?

Поглотив добычу, Фрося больше не сопротивлялась и никуда не спешила. Взгляд ее подвижных темных глаз словно говорил: «Ладно, хозяин, сдаюсь. Теперь так и быть — можешь отнести меня в каюту…»

Корпус судна содрогнулся. Где-то внизу послышался мощный треск.

Кое-как удержав равновесие, Лева отвлекся от собаки, сделал два шага к носовым леерам и осторожно посмотрел вниз. Под носом «Громова» эффектно ломался толстый лед; от разломов расходились причудливые трещины. Одна из них с жутким грохотом устремилась далеко вперед.

Лева проследил за ней взглядом. И вдруг побледнел: прямо по курсу над ледяной пустыней возвышался громадный айсберг. «Громов» шел, не сбавляя хода, а расстояние до исполинской ледяной глыбы сокращалось с каждой секундой…

Взволнованный Петров ворвался в рубку. Старший помощник стоял на левом крыле и что-то рассматривал в бинокль.

— Что случилось? — спросил капитан у Банника.

— Айсберг по курсу. Высотой не меньше двадцати метров.

Петров подбежал к ряду прямоугольных окон, вгляделся в даль. Потом метнулся к экрану локатора, чтобы хотя бы приблизительно вычислить дистанцию до угрожающего препятствия.

— Право руль! Курс двести пятьдесят! — скомандовал он.

— Есть право руль. Курс двести пятьдесят, — подкручивая штурвал, повторил Тихонов.

Ледокол начал медленно выполнять циркуляцию, пытаясь обойти на безопасном расстоянии грозный айсберг. Несколько секунд все шло по плану, ничто не предвещало беды.

Но внезапно с левого крыла в рулевую рубку забежал старпом и испуганно выпалил:

— Капитан, он переворачивается!

— Как? С какой стати?.. — Петров поднял бинокль.

— Одна из трещин от «Громова» дошла до него и… в общем, лед, в котором он держался, разрушен.

— Машине — стоп! — скомандовал Петров.

Банник резко перевел ручку машинного телеграфа в сектор «Стоп».

Гул, ровными волнами катившийся по корпусу судна, сделался тише. Ледокол по инерции еще раз навалился носом на лед, затем сполз назад и остановился в проделанной полынье.

Все четверо находившихся в рулевой рубке мужчин с беспокойством смотрели на величественное движение огромного айсберга.

Поначалу картина завораживала и была по-своему красива. Даже при отсутствии солнечного света ровные грани льда и снега искрились и переливались светом. Но через несколько секунд, когда показалась подводная часть гигантской глыбы, все разом переменилось.

Снежная шапка лежала лишь на той малой части айсберга, что долгое время торчала поверх океана. Под водой глыба состояла из чистого синеватого льда с белесыми вкраплениями пузырьков воздуха. И вся эта огромная масса вдруг вздыбилась, увлекая за собой вверх поломанные, как яичные скорлупки, льдины и сотни тонн соленой морской воды. Несколько секунд назад над поверхностью океана возвышалась приплюснутая белая гора, не превышавшая 20 метров. Теперь же из воды торчал неровный пик, в два раза превосходивший высоту ледокола.

К изумлению моряков, край глыбы, взрывая белые льдины, взмыл вверх прямо возле левого борта «Громова».

— Семен Семеныч… — округлив глаза, пробормотал Банник.

Поверхность воды вокруг айсберга пришла в движение, отчего судно сильно накренилось сначала в одну сторону, затем в другую, после чего поток увлек его за собой под медленно качавшуюся глыбу синеватого льда.

Оттопыренный в сторону край айсберга опасно навис над «Михаилом Громовым». Обильные потоки воды и мелкого льда хлынули на палубу.

От сильнейшей бортовой качки во внутренних помещениях все с грохотом полетело со своих мест.

Вахтенный рулевой матрос Тихонов в рубке едва стоял на ногах, ухватившись обеими руками за колонку штурвала. Капитан, старпом и второй помощник держались за поручни.

На камбузе слышался приглушенный мат с кавказским акцентом — кок ползал по полу и собирал рассыпавшуюся посуду и кухонную утварь. По соседству в кают-компании дела обстояли не лучше — столы были привинчены к палубе, зато стулья и табуретки отправились в «свободное плавание».

Двое полярников, обосновавшихся на верхних кроватях четырехместной каюты, слетели вниз. Следом за ними из шкафов вывалились вещи.

Не спокойнее было и в других помещениях, включая машинное отделение.

А хуже всего пришлось тем, кто в эти секунды оказался на палубе или трапах под основной палубой. Смешанная со льдом вода сплошным потоком неслась от носа к корме, увлекая за собой всех, кто оказывался на пути. Находя открытые двери в надстройке, она устремлялась туда и заливала трапы между палубами.

Экстренно прервали работу по закреплению на палубе контейнера. Боцман Цимбалистый приказал своей команде укрыться в надстройке. Матросы рванули к ближайшему входу и сразу оказались накрытыми водным потоком.

Последним с бака сматывался Лева со скулившей от страха Фросей. Он и без того не отличался ловкостью — грузный, неповоротливый, с кривоватыми в коленках ногами. А тут еще скользкий металл и дрожащая собака на руках…

Семеня по палубе, он то и дело смотрел под ноги, чтобы не поскользнуться и не проехаться на пятой точке до лееров. Оттого и не видел тех бурных потоков, которые один за другим наваливались на палубу из разных точек нависавшей сверху глыбы.

Большая часть матросов боцманской команды успела проскочить внутрь надстройки. Снаружи оставалось четыре человека, когда айсберг вновь качнулся и сбросил с себя очередную порцию воды.