Башни Ангкора - Борис Павлович Виноградов

же монотонный, унылый ландшафт, и не на чем было остановить глаз. Какая досада! Теперь я буду долго корить себя за неповоротливость. Я спросил Ленга, заметил ли он что-нибудь.

— Ничего особенного,— равнодушно сказал он.— Кто-то тут проходил, а что?

И другие ничего не заметили. Крон бил пяткой по баллонам, наш попутчик сосредоточенно думал о своем. Так что же это было? Может, действительно померещилось? Немудрено в такую жару. Говорят, миражи возникают как следствие скрытого солнечного удара, когда воображению может явиться самый неожиданный образ.

— Ленг, вы на самом деле ничего не видели?

— Давайте двигаться дальше,— произнес в ответ мой «чичероне».

Мы снова забрались под брезентовый тент «уаза», и Ленг жестом полководца, бросающего гвардию в последний штурм на осажденную крепость, показал Крону деревню, которая виднелась впереди, спрятанная в зелени банановой рощи.

По «обезьяньему» мосту, играя колесами по гладким, отполированным бревнам, как на ксилофоне, перемахнули высыхающий ручей и въехали на деревенскую улицу. По обочинам стояли приземистые свайные хижины, удивительно похожие одна на другую, будто сработаны были по бесхитростному типовому проекту одного сельского зодчего. Чуть приподнятые над земной поверхностью, крытые сухим тростником жилища напоминали чем-то шалаши. Судя по улыбающимся лицам, выглядывавшим изнутри, лишний раз убеждаешься в правоте известной поговорки насчет рая и шалаша.

Дверей не было, их заменяли отставленные в сторону деревянные щиты, которыми закрывают входное отверстие на ночь. Поэтому снаружи взору открывалось все, что творится внутри. Картина не менее типична, чем внешний вид вытянувшихся в линию, словно домики садового товарищества, хибар. На тонкой циновке, придавленная неослабной жарой к решетчатому полу, дремлет тучная хозяйка. Вокруг нее и по ней ползают голоштанные дети. Хозяин, перепоясанный цветастым сампотом, или тоже спит, или курит пеньковую трубку.

Посредине деревни свободное пространство имело назначение ярмарочной площади. Старый рекламный щит с надписью «Sony» и нарисованным на нем транзистором был приколочен над крышей прокопченной харчевни, из которой валил дым и несло жареным мясом. Темнокожий кхмер с шевелюрой седых волос вытер тряпкой засаленный стол и подал меню, написанное мелом на картонке. Себе я попросил подать суп с курицей, мои друзья взяли вареный рис, жареную рыбу, набор овощей и трав, свиные шкварки с бататом, по миске вермишелевой похлебки. Все это, сдобренное обильно перцем и рыбным соусом «прахоком», елось с большим аппетитом и смачным причмокиванием в знак одобрения. Повар был счастлив. Он стоял рядом с нами и широким бамбуковым опахалом гонял со стола мух.

После хлеба — зрелища. Первым закончив трапезу, я поднялся из-за стола и пошел через дорогу напротив к обозу двуколок, вокруг которых хлопотали возницы, собиравшиеся в путь. На повозки были погружены клетки с гусями, утками, поросятами, бойцовскими петухами. Один крестьянин в фетровой черной шляпе, стянутой шнурком под подбородком, старательно и любовно украшал свою арбу: привязывал красные ленты, цветы к загнутому вверх дышлу, цеплял золотистую бахрому к матерчатому навесу.

Мне сказали, что в соседней деревне устраивается праздник первой борозды. Там, в центральной усадьбе уезда Бати, организуется выставка местного животноводства и продуктов крестьянского труда. Заодно можно будет обменять что-то из своих товаров на нужные вещи. В общем, праздник намечался и как ярмарка, и как общественно-политическое мероприятие.

Со всего уезда собираются группы трудовой солидарности обменяться опытом, решить некоторые хозяйственные вопросы.

В СТАРОЙ Кампучии обычай торжественно отмечать начало сельскохозяйственного года почитался свято. Праздник наступает спустя несколько дней после встречи Нового года по буддийскому календарю. Так, 14 апреля 1984 года кхмеры встретили 2527 год. Три дня, пока идет новогоднее веселье, можно обливать друг друга с головы до ног из шлангов и ведер. Вода — символ жизни и плодородия — унесет с собой все горести и печали. Пусть скорей пойдут дожди и наполнится влагой земля.

Надо сказать, что почти все праздники кампучийцев, как, впрочем, и их жизненный уклад, связаны с периодической сменой сезонов, характерной для муссонного климата. В зависимости от этого год делится на два основных периода: сухой, который приходит с северо-восточными ветрами и длится с декабря по апрель. Период межсезонья, длящийся до майского новолуния,— самый неприятный для человека. Потом наступает сезон тропических дождей. Он приходит с юго-западными муссонами и продолжается до ноября. В эту пору и выращивается основной урожай года. Там, где создаются запасы воды, после уборки высаживают рис второго урожая.

Так вот, в прежние времена праздник первой борозды считался одним из главных и, обставленный ритуальными церемониями, отмечался не менее пышно, чем праздник Возвращения вод. Известный французский путешественник и ориенталист Андре Миго в своей книге «Кхмеры» довольно подробно описывает его.

Весь ритуал совершался на королевском «рисовом поле» в Пномпене, и никому в стране не разрешалось начинать полевые работы, пока не отдано должное божествам земли, дабы не прогневались они за то, что в их сферу вонзается лемех плуга. Символическое поле находилось напротив королевского дворца, неподалеку от набережной Тонлесана, любимого места прогулок и свиданий пномпеньцев в наши дни. В начале еще нынешнего века на этой площади совершался траурный обряд кремации умерших членов монаршьего семейства.

За неделю до начала главных торжеств на поле сооружали пять небольших пайоттов в честь мифических покровителей земледелия, и бонзы из центральных пагод дни напролет читали в них сутры. Хотя монархи сами присутствовали на празднике, их роль исполняли ряженные в красивые одеяния актеры. Головы венчали золоченые остроконечные тиары, заменявшие корону, над головами простирался балдахин в виде зонта. Держась за роголя плуга, который тянула пара породистых быков, «король» проводил символическую первую борозду. Но главными участниками этого театрализованного представления являлись не коронованные особы, а быки. После «пахоты» их выпрягали и подпускали к бадьям, наполненным рисом, кукурузой, бобами, сезамом, травой, водой и вином.

Какое из предложенных угощений предпочтут животные? От этого во многом зависит прогноз на предстоящий сельскохозяйственный год. Если рис и кукурузу, тогда все в порядке: урожай будет обильным, если примутся за траву, жди падеж скота, если поначалу кинутся к воде — готовься к наводнению. Ну, а если вдруг быки потянутся к вину, быть беде: государство подвергнется нападению чужеземцев. Такое случалось, правда, крайне редко: быков специально натаскивали на рис, ну а в государстве уже давно и безраздельно хозяйничали французские колонизаторы. Много воды утекло с тех пор, нет больше в Кампучии ни колонизаторов, ни королевских семейств, но традиция отмечать начало полевых работ осталась. Видоизмененная, откорректированная рациональным временем и жизнью.

Если начать описывать все празднества, отмечавшиеся кхмерами на протяжении многих веков с регулярностью смены лет и сезонов,