Башни Ангкора - Борис Павлович Виноградов

В конце апреля 1970 года президент Никсон принимает решение ввести сухопутные части войск США в Кампучию. В Пномпене узнали об этом только через сутки, когда 1-я американская аэромобильная дивизия и 11-й танковый полк вместе с 15 000 сайгонских солдат уже перешли границу Кампучии и вели боевые действия в провинции Кампонгчам, а 100 тяжелых бомбардировщиков забрасывали бомбами указанные в их полетных картах районы.

От Хошимина, бывшего Сайгона, по дороге № 1, ведущей на Пномпень через провинцию Тэйнинь, до границы с Кампучией езды — часа два. Но если, не доезжая города Тэйнинь, свернуть с дороги влево и по узкому шоссе через протоки и многочисленные рукава Меконга направиться на юг, то через несколько минут окажешься у самой оконечности «Клюва попугая», острого выступа кампучийской границы в глубь западных вьетнамских провинций. По прямой отсюда до Хошимина около 50 километров. Уютные деревеньки, кажущиеся игрушечными кирпичные домики с черепичными крышами словно грибы прилепились у дорог на живописной окраине долины Тростников.

Именно с этого места 29 апреля 1970 года двинулись колонны американских и сайгонских войск на землю Кампучии. Острие «клюва» стало направлением первой атаки агрессоров. Вот как рассказывал мне об этом ветеран освободительной войны капитан Кео Пали, находившийся тогда со своим отрядом на подпольной базе в Свайриенге:

— Вертолеты и бронетанковые части быстро продвигались в глубь страны, стремясь взять под контроль дорогу № 1 и дорогу № 7, соединяющие города Краек, Мимот и Снул. Наши отряды с боями уходили в леса. Через два дня мы узнали, что широкие наступательные операции развернулись почти по всей протяженности восточной границы Кампучии. Постепенно фронт растянулся на 480 километров. Корабли США блокировали порт Кампонгсаом и 100-мильную полосу морского побережья. Горели деревни, в руинах лежали Мимот и Снул, ракеты и бомбы перепахивали плантации гевеи. Это было только начало.

Еще через несколько дней численность американских войск в Кампучии достигла 31 тысячи, а сайгонских — 48 тысяч человек. В операциях по «умиротворению» участвовало более 700 танков, свыше 100 бомбардировщиков Б-52, сотни боевых вертолетов. Из Сайгона вверх по Меконгу к Пномпеню поднималась флотилия из ста американских канонерок, десантных судов и катеров. В то время, когда янки уже готовились к высадке в Пномпене, Никсон заявлял, что экспедиция американских войск в Кампучии носит ограниченный характер и что войска не будут углубляться на территорию страны более, чем на 30—35 километров.

СОВРЕМЕННИКАМ, находящимся на удалении минувших лет от тех неспокойных дней, лучше видны и понятны скрытые и явные пружины, случайности и закономерности событий, определявших место Кампучии в бурном водовороте международной политики и повлиявших на ее будущее. Период геноцида, последовавший вскоре после агрессивной войны, которую вели американцы против кампучийского народа, как бы заслонил собой их преступления. Новая более страшная катастрофа, постигшая страну, на какое-то время оставила в тени прежнюю.

С приходом проамериканского режима Лон Нола Кампучия превращается в район широких военных действий. Ее слабая экономика не выдерживает ударов войны и начинает разваливаться. Плодородная цветущая земля во многих рисоводческих провинциях превращалась постепенно в изрытые воронками болотные топи или пустыни. Война изгоняла крестьян из деревни, уничтожая их жилища, оставляя земледельцев без работы, без средств к существованию. Люди искали спасения в городах, где не падали бомбы, бежали за пределы страны.

Кео Пали мне рассказывал, когда мы с ним на старом «джипе» проезжали по проселочным дорогам Свайриенга, как агрессор, придерживаясь тактики «выжженной земли», пытался уничтожить базы патриотов.

Мы остановились в деревне Килет и зашли в дом одного крестьянина напиться. У порога старого покосившегося пайотта, носившего печать то ли временного жилища, то ли постоялого двора, лежали для продажи груды кокосов, арбузы, стоял станок для выжимания сока из обрубков сахарного тростника. Деревня была вновь заселена после освобождения, и почти все ее обитатели — это уроженцы других сел и провинций. Как могли, восстановили старые дома и хижины и осели здесь обзаводиться хозяйством, семьями. К нам подсаживались другие селяне, и, слушая Кео Пали, многие сами включались в разговор, комментируя и дополняя сказанное. Люди были из разных мест, но разговор велся вокруг общей темы. Вспоминали лихолетье.

Бомбежки велись чуть не каждый день. Смерть постоянно грозила с воздуха. Американские вертолеты обстреливали из ракет и крупнокалиберных пулеметов всех, кто при их появлении бежал прятаться в укрытия или вызывал подозрение своим внешним видом. Для крестьян, выходящих на работу в поле, существовал нелепый приказ лонноловского командования стоять во весь рост и не двигаться, когда над их головами кружили вертолеты или проносились истребители. Часто колонны беженцев принимались военными летчиками за партизанские отряды и подвергались уничтожению. Агрессоры не отличались особой разборчивостью, и любая фигура могла вызывать у них подозрение.

В страну ринулись разного рода авантюристы и «искатели удачи», предлагавшие свои услуги в качестве военных спецов или экономических консультантов. На американские деньги в армию принимались наемники. Из Западной Европы и Америки они пробирались в Гонконг, где была открыта контора по вербовке. Головорезы из банд Майка Хора по прозвищу «Бешеный Майк» и бельгийца Шрамма по кличке «Черный Джек», прославившиеся своими преступлениями в Конго, спешили на запах наживы. В неделю им выплачивалось по 2500 долларов.

— Больше, чем в Африке, — хвастали они корреспонденту гонконгского журнала.

Пномпень все больше превращался в город-паразит. Поток беженцев увеличил его население почти вдвое, доведя почти до трех миллионов. Сорванные войной со своих мест люди вереницами тянулись по четырем основным дорогам, ведущим в столицу, надеясь там найти спасение, работу и кров. Окружившие город лагеря представляли удручающее зрелище.

Вот как описывал корреспондент Франс Пресс такой лагерь на берегу Бассака: «Застоявшийся запах гнили и разложившихся отбросов давал знать о приближении к нему еще на мосту. Невообразимые нагромождения фавелл из кусков фанеры и разрезанных бензиновых бочек составляли запутанный лабиринт ходов, по которому бродили грязные, голодные люди, из лачуг доносились детский плач и ругань. Тут же попадались дешевые притоны, откуда не вылезали солдаты пномпеньской армии. Сотни тысяч не занятых ничем людей каждый на свой лад добывали себе пропитание. Муниципалитет давно уже закрыл глаза на то, что эти лагеря стали рассадниками проституции, преступности и наркомании».

Тлетворный дух стяжательства царил и в армии, «переваривавшей» большую часть американской помощи. К 1971 году она выросла с 35 до 200 тысяч путем насильной вербовки. Нередко в отдельных кварталах Пномпеня и в его пригороде устраивались облавы, откуда молодые кхмеры отправлялись прямо в казармы и,