Метод Вильяма Д. Харта. Почти доктор - Эрих Баслей

Выключив телевизор, Вильям прошел в тот самый такой «уютный», такой фальшивый зал. При отсутствии света перед Хартом предстала реальная комната, убранная наспех явно очень занятым человеком, у которого остается на себя совсем мало времени. Серовато-зеленый цвет обоев, не подходивший к общей обстановке темно-каштановый диван, возле которого на полу теперь лежал ворсистый ковер. На месте, где раньше был камин, сейчас располагалась самая обычная батарея. Вильяму впервые довелось встретиться с такой необычной формой психического расстройства в бессознательном. Проблемой был не просто какой-то предмет, который, как заноза, не давал человеку жить. Каждая комната в этом внутреннем мире была заражена фобией Томаса, которую его память вычеркнула из сознания, чтобы избавиться от комплексов, полученных Клином в десятилетнем возрасте.

Но имелся и явный положительный момент: пациента можно вылечить, а это было самым главным. Из той жуткой ситуации, связанной с театральной сценой, память Томаса сохранила оттенок света прожекторов – желтый. Скорее всего, комнаты в подсознании Клина освещались лампами со светом именно такого оттенка, и в его лучах они преображались и становились похожими на декорации театральной постановки. Фиктивный нож, электрокамин, чрезмерная чистота и прибранность помещений– все это напоминало Томасу о том злополучном дне позора, когда его, взяв под локоть, увели со сцены под крики толпы. Проблема заключалась именно в лампах, которые освещали помещения в бессознательном мистера Клина, – из-за них интерьер комнат в его внутреннем мире менялся на бутафорский. Но благодаря этому настоящее «я» мистера Клина, не подавленное комплексами, сохранилось в неизменном состоянии (что являлось невероятным фактом). Правда, чтобы его увидеть, необходимо было погасить свет.

В каждом человеке скрыто много психических расстройств, которые пребывают в своих коконах до того момента, пока какой-то катализатор из внешнего мира не выпустит их на волю. В случае с Томасом это было солнце. Видимо, внутри молодого человека медленно, но верно формировалась ассоциация прожекторов с солнцем. В итоге яркий свет стал для него невыносим.

Оставалась одно – выкрутить все лампочки из светильников в каждой комнате и вкрутить другие. Харт сконцентрировался – и в матерчатом мешке, который снабдил его фонариком, появились источники освещения. После замены ламп комнаты предстали в более тусклом свете, но зато в своем изначальном, натуральном оформлении. Все выкрученные лампочки Вильям сложил в свой синий мешок. Их ни в коем случае не следовало оставлять. Это было бы подобно тому, что хирург отрезал аппендикс и, вместо того чтобы изъять его из тела пациента, оставил внутри.

…Харт быстро пришел в себя. Пока Томас осознавал, где находится, Вильям уже протягивал ему чашку с горячим чаем.

– Судя по всему, скоро уже рассвет, – произнес доктор Харт. – Мы провели долгую терапию. Будем надеяться, что она окажется эффективной.

Вильям расспросил Клина о самочувствии, после чего разговор некоторое время продолжался в неформальном русле.

– Думаю, что и вам, и мне следует отдохнуть, – скрывая усталость, сказал Харт.

– Полагаете, я смогу нормально добраться до дома? – все еще не верил в свое выздоровление Томас.

– Попробуйте открыть шторы.

Томас неуверенно подошел к очень плотным, не пропускавшим свет шторам. Все его движения говорили о том, что он готовился встретить ужас восходящего солнца. Резкое движение рук после длительной моральной подготовки – и комнату залили лучи проснувшегося светила. Мистер Клин, который готовился к удару под дых своей нервной системе, стоял так же, как на той сцене. Он не двигался, не прятался, не пытался закрыть шторы. Его взгляд был прикован к разливавшемуся на востоке свету.

Клин простоял так достаточно долго, пока из медитативного состояния его не вывел вопрос Харта:

– Как ощущения, Томас? Все в порядке?

Воцарилось непродолжительное молчание, которое потребовалось мистеру Клину, чтобы собраться с мыслями.

– Харт, большое вам спасибо, – Томас держал себя в руках, чтобы не прослезиться и не броситься обнимать Вильяма, – я…я очень долго ждал того момента, когда солнце перестанет приносить мне такую душевную боль.

Больше он ничего не сказал, потому что сил хватало только на молчание. Вильям Харт сидел в кресле позади, размышляя, каково это – осознание своей нормальности.

«Сложно вывести эталон нормальности, когда властвует относительность. Это касается как внешнего мира, в котором мы живем, так и внутреннего, который живет в нас. Когда человек счастлив, он лишь на короткое время перестает видеть проблемы внешней среды оком своего внутреннего мира. Когда же он в отчаянии – наблюдается обратная ситуация. Пожалуй, настоящее счастье в том, чтобы сохранять эту нормальность – баланс между внешним и внутренним мирами. Быть реалистом, не перегибая палку. Думаю, Томас Клин должен прийти к такому же заключению и радоваться тому, что он стал самим собой. Или, точнее, избавился от тяжелого психического расстройства.

После подобных переживаний человек, скорее всего, научится ценить то, что с ним просто ничего не происходит. Осознавая те проблемы, которые потенциально могут появиться у каждого из нас, и пройдя через некоторые из них, человек рано или поздно научится видеть радость в повседневной рутине (которая, кстати, является лишь плодом нашего восприятия внешнего мира через призму тусклого и уставшего внутреннего)…»

Глава 2. Безнадежный пациент

Прошло несколько месяцев с того дня, когда Томас Клин был излечен от тяжелого недуга. Он частенько заходил к Вильяму, и они вели диалоги на самые разные темы. Томас вернулся в ту компанию, которая занималась операциями с недвижимостью, и с лихвой наверстал упущенное за время болезни. Клин также много рассказывал о девушке, с которой их свела судьба в театре, во время антракта на одном из представлений. В общем, Харт был искренне рад за Томаса и не без интереса наблюдал за тем, как ощущение счастья, скрывающееся внутри человека, преображает его внешне. А тот факт, что посещение Клином театра никаким образом не отражалось на его психическом здоровье, говорило об эффективности проведенного лечения.

Практика шла своим ходом. Вильяму редко записывали нескольких пациентов одновременно. Чаще всего он занимался кем-то одним, и только после того, как лечение заканчивалось, к нему направляли следующего нуждающегося, которому не помогли выздороветь обычные методы лечения. После мистера Клина в кабинете Харта побывало немало людей с разнообразными психическими расстройствами, но ничего исключительного. На самом деле обычный больничный курс терапии далеко не всем помогает, и пациенту даже не обязательно иметь какую-то сложную болезнь. Порой доктора лечебницы справлялись с очень серьезными нарушениями психики, а иногда им не удавалось вылечить человека от простой, но въедливой навязчивой идеи. Такие больные также попадали в кабинет к Вильяму Харту.

В один чудесный весенний день в дверь необычного кабинета постучали.

– Войдите, – спокойным и ровным голосом произнес Харт.

И в кабинет вошел Фрэнк, тот самый Фрэнк Дежайн, директор лечебницы. Он был одет в свой фирменный черный костюм, большей частью скрытый под идеально белым халатом.

– Добрый день, Вильям. Я могу присесть? – Харт кивнул в ответ, и Фрэнк сел в кресло напротив. – К тебе был записан, не без моих усилий, один пациент, который, как мне кажется, будет отличной проверкой на прочность и для тебя, и для твоего нестандартного метода лечения.

Он немного помолчал, изучая реакцию Харта, пытающегося найти хоть какое-то темное пятнышко на халате Фрэнка, а затем с улыбкой продолжил:

– Ты, как всегда, по-своему внимателен к словам собеседника. В общем, я это все к тому, что твой следующий пациент на девяносто девять целых девять десятых процента безнадежен. Поэтому если ничего не выйдет, то тебе не стоит из-за этого переживать; если же у тебя получится его вылечить, то твой метод поднимется на новую высоту, прежде недосягаемую.

С этими словами Дежайн встал, пожелал Вильяму хорошего дня и удалился. Внимание Харта переключилось на картину с водопадом. Фрэнк ни разу не заходил к нему с целью лично представить пациента. По этой причине Вильям был крайне заинтригован и стал ждать, когда же ему принесут личные данные, историю болезни и остальную информацию о безнадежном пациенте. Но Харту так ничего и не принесли. Вильям не стал никого беспокоить своим любопытством, остановившись на мысли «всему свое время», и прошел в скрытую за замаскированной дверью комнату.