Романтика реальности. Как Вселенная самоорганизуется, порождая жизнь, сознание и сложность Космоса - Бобби Азарян

как она пробуждается, и что это значит для нас, людей. Первая часть книги, «Истоки» [ «Происхождение». – Прим. пер.], посвящена возникновению жизни на Земле. Чтобы понять это событие, мы должны ознакомиться с основными научными понятиями кибернетики и теории сложных систем, такими как самоорганизация, фазовые переходы, аттракторы и петли обратной связи. Вторая часть, «Эволюция», посвящена возникновению и эволюции разумной жизни в космосе. Эволюционная эпистемология, универсальный дарвинизм и формирующаяся парадигма под названием «универсальное байесианство» позволят нам интегрировать концепции из первой части в единую теорию систем. Третья часть, «Трансцендентность», посвящена сознанию, свободной воле и судьбе жизни во Вселенной.

К концу этого путешествия мы придем к новому научному и духовному мировоззрению, называемому поэтическим метанатурализмом, которое бросает вызов всему, что, как мы думали, мы знаем о мире. В соответствии с этой философией, реальность по своей сути созидательна, поскольку она всегда создает новые паттерны, «рифмующиеся» с прошлыми паттернами. Знание, предлагаемое этим новым мировоззрением о силе знания, – это, быть может, единственное, что способно спасти нашу цивилизацию от саморазрушения. Часы экзистенциальной игры тикают, поэтому давайте начнем.

Часть I

Истоки

[Происхождение]

Мы с интересом обнаруживаем себя во Вселенной, которая благоприятствует жизни, но эта Вселенная не имеет сознания, во всяком случае сначала

1

Новое начало

Возникновение жизни должно быть чрезвычайно вероятным событием: как только условия позволяют – раз, и готово!

Карл Саган

Великий английский биолог девятнадцатого века Томас Хаксли, получивший за страстную защиту теории эволюции прозвище «Бульдог Дарвина», считал, что «вопрос вопросов для человечества – проблема, лежащая в основе всех других и являющаяся более захватывающей, чем любая другая, – это определение места человека в природе и его взаимосвязи со вселенной вещей»1.

Иначе говоря, важно понять, как мы вписываемся в великую космическую картину? Цель моей книги – ответить на этот фундаментальный вопрос. Ее главный тезис заключается в том, что мы живем в вычислительной вселенной, которая непрерывно развивается во все более сложное, функциональное и разумное состояние. Это значит, что люди не космическая случайность и не конечная цель эволюции, а промежуточная ступень на эволюционной лестнице становления Вселенной.

Эта недавно сформировавшаяся точка зрения подтверждается последними достижениями в исследованиях происхождения жизни, свидетельствующими о том, что появление биологических систем на Земле примерно четыре миллиарда лет назад было событием не исключительным, как считалось ранее, а неизбежным. Новый консенсус знаменует собой начало радикального перехода от редукционистского мировоззрения, в рамках которого жизнь считается случайной, уязвимой, редкой и недолговечной, к эволюционной модели мира, постулирующей, что неограниченный рост порядка, сложности и знаний неизбежно происходит в результате естественных механистических процессов.

На первый взгляд, дискуссия о том, случайна ли жизнь во Вселенной или неизбежна, может показаться бессмысленным упражнением в семантике. Возникает искушение сказать, что жизнь или появляется, или нет – вот и весь разговор. Но тут полно нюансов. Не забывайте, что жизнь – сложная адаптивная система. Является ли появление адаптивной сложности невероятным или неизбежным – это научный вопрос, на который есть точный и проверяемый ответ. Если мы называем что-то случайным, это подразумевает, что событие детерминировано чисто произвольно. В этом случае можно было бы ожидать, что несколько иная цепочка событий привела бы к иному результату. Эти обусловленные случайностями результаты называются непредвиденными обстоятельствами, и их невозможно предсказать заранее. С другой стороны, мы можем сказать, что появление жизни было неизбежным, если законы физики создают динамику, которая ограничивает случайное и хаотическое движение частиц таким образом, что это гарантирует возникновение биологических систем там, где позволяют условия.

Данный вопрос столь же практический, сколь и философский, ведь эти две очень разные точки зрения дают взаимоисключающие научные прогнозы. Например, они приводят к противоположным выводам о распространенности внеземной жизни, которая представляет большой общественный интерес. Если жизнь крайне маловероятна, то мы, скорее всего, одни во Вселенной. Если же появление жизни неизбежно при определенном наборе общих физических условий, то у нас почти наверняка должно быть немало «попутчиков» на планетах в «обитаемых зонах», разбросанных по всей Вселенной. Окажутся ли они разумными – это отдельный вопрос, но не менее важный для нового космического нарратива, так что мы вернемся к нему во второй части.

Процесс, в ходе которого из неживой материи возникла жизнь, называется абиогенезом. В следующих главах мы познакомимся с новой моделью абиогенеза, согласно которой это поразительное возникновение было неизбежным началом предрешенного процесса космического пробуждения, определенного не во всех деталях, но в общих чертах. Происхождение жизни – это история о том, как впервые запускается адаптивная сложность. Но чтобы в полной мере оценить, как это происходит механистически и почему эта версия абиогенеза так отличается от прежней, нужно ознакомиться с историческим контекстом.

Как уже говорилось, редукционистское мировоззрение обычно представляет жизнь на Земле некой космической случайностью. Если бы мы могли перемотать пленку времени и воспроизвести ее снова, но с малейшими изменениями, то маловероятно, что жизнь возникла бы на нашей планете или даже во Вселенной.

Французский биолог и лауреат Нобелевской премии Жак Моно – убежденный скептик и заклятый враг организованной религии – поэтически подытожил это мировоззрение в своей влиятельной книге «Случайность и необходимость», опубликованной в 1970 году, написав: «Древний завет разбит вдребезги; человек, наконец, знает, что он одинок в бесчувственной необъятности Вселенной, из которой он вышел лишь случайно. Его судьба нигде не прописана, равно как и его долг». Моно был исполнен страстной и бескомпромиссной веры в то, что «Вселенная не беременна жизнью».

Если ученые двадцатого века, такие как Моно, знали о необъятности нашей Вселенной, то что заставило их уверенно считать жизнь статистической аномалией? По правде говоря, это было лишь предположение. В то время господствовало мнение, что биологическая эволюция – единственный механизм возникновения сложности в природе, поэтому любая система, появившаяся до этого процесса, рассуждали они, просто обязана быть следствием случайных событий. Таким образом, происхождение жизни описывалось как результат «случайной сборки», что есть просто красивый термин для обозначения удачи вселенского масштаба.

Дарвин объяснил, как жизнь эволюционирует, а не как она появилась

Хотя оригинальная теория Дарвина проливает свет на очень многое, что касается удивительного разнообразия биосферы, есть некоторые моменты, недоступные ей в деле объяснения адаптивной сложности, наблюдаемой вокруг нас, например ее происхождение.

Биологическая эволюция в результате естественного отбора – это элегантная концепция, которую довольно легко подытожить благодаря современному пониманию генетики. Живые организмы – это самовоспроизводящиеся системы, использующие набор встроенных инструкций (закодированных в ДНК)