Южный полюс - Руал Амундсен

class="p1">Прежде чем продолжать рассказ о снаряжении экспедиции, хочу еще остановиться немного на собаках. Ведь в подборе упряжных животных, несомненно, заключалась главная разница между моей экспедицией и экспедицией Скотта. Мы уже говорили о том, что Скотт, основываясь на собственном опыте и опыте Шеклтона, пришел к выводу, что на Ледяном барьере маньчжурские пони предпочтительнее собак. Среди людей, знающих, что такое эскимосская собака, вряд ли я был единственным, кого озадачило это заключение. А когда я затем знакомился с различными отчетами и составил себе точное представление о рельефе и состоянии снега, мое удивление еще более возросло. Хотя я никогда не видел этой части Антарктики, мое мнение было прямо противоположным мнению Шеклтона и Скотта. Судя по их же собственным описаниям, рельеф и снег там как нельзя лучше подходили для езды на эскимосских собаках. Если Пири совершил рекордный переход по северным льдам на собаках, то неужели с таким же добрым снаряжением нельзя побить его рекорд на великолепной, ровной поверхности Ледяного барьера? Видимо, англичане, судя о пригодности эскимосских собак для полярных областей, в чем-то просчитались. Может быть, все дело в том, что собака не поладила с хозяином? Или хозяин не понял своей собаки? Надлежащие отношения должны быть установлены сразу же. Собака должна знать, что она обязана повиноваться. Хозяин должен уметь заставить себя слушаться. Были бы установлены нужные отношения, а тогда, я в этом убежден, на длинных дистанциях собака превзойдет любых других упряжных животных.

Еще более веский довод в пользу собаки заключается в том, что маленькое животное гораздо легче преодолевает многочисленные хрупкие снежные мосты, без которых не обходится на барьере и на растрескавшихся ледниках. Если провалится собака, ничего страшного. Взял ее за шиворот, дернул хорошенько, и она опять наверху. Совсем другое дело пони. Сравнительно крупные и тяжелые, они, естественно, скорее проваливаются, и уж их вытаскивать — дело трудное и долгое. Конечно, если постромка не оборвалась и пони не лежит на дне трещины в 300 метров глубиной…

И еще одно очевидное преимущество: собаку можно кормить собакой. Можно постепенно уменьшать количество собак, забивать тех, что похуже, на корм тем, что получше. Таким образом их легче обеспечить свежей пищей. Наши собаки всю дорогу получали собачье мясо и пеммикан; поэтому они превосходно работали. Если захочется нам самим съесть кусок свежего мяса, можно вырезать небольшое филе, не уступающее по вкусу лучшей говядине. Собаки менее разборчивы. Им бы только получить свою порцию, набросятся на тушу своего товарища — одни зубы от жертвы останутся. А после тяжелого дня и зубов не оставалось.

Если от Ледяного барьера перейти к плато, то и вовсе нет сомнений в преимуществах собак. Они не только без труда проходят могучие ледники, ведущие к плато, они на весь путь годятся. А пони приходится оставлять у подножия ледника, чтобы дальше самим играть роль пони — сомнительное удовольствие. Судя по тому, что пишет Шеклтон, не может быть и речи о том, чтобы втащить пони на крутые трещиноватые ледники. Представляю себе, как трудно, должно быть, расстаться с упряжными животными, когда пройдена только четвертая часть пути! Лично я предпочитаю всю дорогу пользоваться тяглом.

С первой же минуты я понял, что самой опасной частью нашего похода будет начало — путь от Норвегии до Ледяного барьера. Только бы нам удалось достигнуть барьера, не потеряв собак, а дальше все будет в порядке. К счастью, все мои товарищи рассуждали так же, и общими силами нам удалось не только благополучно доставить собак в район работ, но и высадить их там на берег в гораздо лучшем состоянии, чем они были, когда мы их приняли. Что им жилось хорошо, видно из того, что в пути количество собак приумножилось. Для защиты их от сырости и жары мы на три дюйма выше основной палубы настелили добавочную из строганых досок. Благодаря этому настилу морская и дождевая вода, которая неизбежно стекает по палубе сильно нагруженного судна, идущего к Южному океану, собакам была не страшна. Кроме того, поверхность настила всегда была прохладной, ведь между ним и палубой проходила струя свежего воздуха. В тропиках на черной от смолы основной палубе собакам было бы невмоготу. А высокий дощатый настил только чуть потемнел. Кроме того, мы везли с собой тенты, главным образом для собак. Их можно было растянуть над всеми палубами, защищая животных от палящего солнца.

Мне до сих пор смешно, когда я вспоминаю сострадательные голоса людей, которых волновало «истязание животных» на «Фраме»; иные даже в газеты об этом писали. Вероятно, заступниками были мягкосердечные владельцы цепных собак…

Наряду с нашими четвероногими друзьями мы везли с собой и двуногого друга, не столько для серьезной работы в полярных областях, сколько для развлечения в пути. Речь идет о нашем кенаре Фритьофе. Это был один из многочисленных подарков, преподнесенных экспедиции, притом из числа самых приятных. Едва очутившись на судне, он тотчас начал петь и не прекращал потом этого занятия во время двух кругосветных плаваний в самых негостеприимных водах земного шара. Наверно, по полярному стажу он рекордсмен среди своих собратьев.

Позднее у нас появилась целая коллекция представителей животного мира: свиньи, куры, овцы, кошки и крысы. Да к сожалению, не обошлось на борту и без крыс, этих самых отвратительных созданий и злейших вредителей, каких я только знаю. Но мы объявили им войну и очистили от них «Фрам» до выхода в новое плавание. Они проникли на судно в Буэнос-Айресе, и мы сочли вполне уместным там же их похоронить.

Экспедиция была стеснена в средствах, поэтому мне приходилось «семь раз отмерить», прежде чем решиться на тот или иной расход. Важную роль в полярном путешествии играет экипировка, и я считаю необходимым, чтобы экспедиция снабжала участников основной полярной одеждой. Если предоставить каждому решать эту проблему по своему усмотрению, боюсь, к концу путешествия у экипировки будет далеко не приглядный вид. Конечно, мне обошлось бы гораздо дешевле просто указать каждому, что он должен взять с собой в экспедицию из одежды. Соблазнительный путь, но тогда я лишился бы возможности проследить в нужной степени за качеством экипировки.

Наша полярная одежда не отличалась роскошным видом, зато была теплой и прочной. От своих щедрот, а точнее, со своих складов Хортен выделил нам множество отличных вещей. Я глубоко обязан нынешнему начальнику интендантской службы капитану Педерсену за любезность, с какой он меня принимал каждый раз, когда я приходил «грабить» его. Через него я получил около 200 шерстяных одеял. Только не