Рыцари, закованные в сталь - Говард Пайл

эту громаду и ощущая собственную незначительность, Майлз остро почувствовал весь ужас бесприютного существования, и сердце юноши сжалось, когда в памяти мелькнули картины его прежней жизни.

Вскоре копыта коней загрохотали по подъемному мосту, а затем путники въехали в темную арку ворот. Старик попросил Майлза запастись терпением, а сам вступил в разговор с привратником. Наконец тот поручил проводить гостей одному из вооруженных стражников, сидевших на скамье поодаль. Стражник в свою очередь передал их в руки какому-то челядинцу во внешнем дворе. Так, переходя от одного сопровождающего к другому и устав от ответов на одни и те же вопросы, они оказались в первом приемном холле и уселись на скамью у огромного застекленного окна.

Бедный деревенский юноша далеко не сразу оправился от смущения. Мимо сновали какие-то люди, что-то говорили друг другу, чему-то смеялись, а его одолевала тоска по родному углу и тяготила непривычная суета множества чужих людей. А старый Боумэн не скрывал живого любопытства, то и дело толкая локтем своего молодого хозяина, когда видел нечто примечательное. Мало-помалу оцепенение прошло, и Майлз начал приглядываться к тому, что творилось вокруг. Помимо торопливых слуг, от которых рябило в глазах, и нескольких солдат дворцовой стражи, стоявших в дальнем конце помещения с алебардами и бердышами в руках и позволявших себе негромко переговариваться и пересмеиваться, Майлз увидел компанию молодых оруженосцев. Они расположились на скамье у противоположной стены, завешанной необъятными гобеленами. Майлз смотрел на них во все глаза. Трое были примерно его возраста, четвертый чуть постарше. В облачении каждого из них преобладали черный и желтый цвета дома Бьюмонтов.

— Это оруженосцы? — спросил он старика.

— Они самые.

— И я буду с ними?

— Да, если граф возьмет тебя на службу.

Майлз продолжал разглядывать юношей и вдруг понял, что они говорят о нем. Об этом можно было догадаться по их лукавым взглядам и перешептываниям. Один из них, особенно веселый, в высоких сапогах с зеленой шнуровкой, отпустил какую-то шутку, на которую не замедлили отозваться его смешливые товарищи. И бедный Майлз, страдая от унижения и почувствовав, как запылали у него щеки, пристыженно отвернулся.

И вдруг тот самый насмешник порывисто поднялся и направился к скамье, на которой сидели Майлз и Боумэн.

— Да не минует тебя сегодня удача, — обратился он к юноше. — Позволь мне узнать, как тебя зовут и откуда ты держишь путь.

— Меня зовут Майлз Фолворт, а приехал я из Кросби-Холла с письмом к вашему господину.

— Никогда не слышал о Кросби-Холле. Но что привело тебя сюда, осмелюсь полюбопытствовать?

— Я приехал служить здесь оруженосцем, как и вы.

Весельчак усмехнулся.

— Это сулит нам забаву, — сказал он. — Ты когда-нибудь выполнял такую службу?

— Нет. До сих пор я просто ходил в школу, учил латынь и французский. Но мой старший друг, — он кивнул на Боумэна, — научил меня владеть оружием.

Молодой оруженосец расхохотался.

— Клянусь Богоматерью, твой рассказ развеселил меня, друг Майлз, — сказал он. — Ты думаешь, здесь ждут — не дождутся оруженосца домашней выпечки? Хотя постой! Ты вроде бы сказал, что у тебя есть письмо к моему господину. От кого оно?

— От моего отца, — сказал Майлз. — Он благородной крови, но лишен родовых владений. Он родственник твоего господина и его соратник по оружию.

— В самом деле? — удивился оруженосец. — Тогда твои шансы, наверное, не так уж ничтожны.

Он задумчиво помолчал и добавил:

— Мое имя Френсис Гаскойн. Я помогу тебе. Держи наготове свое письмо, мой господин и его преосвященство архиепископ Йорский будут здесь с минуты на минуту. Архиепископ едет в Далворт, и мой господин сопровождает его до Аппингхэма. Ты знаешь, как выглядит мой господин?

— Нет, — ответил Майлз. — Я никогда его не видел.

— Ну тогда я дам тебе знак при его появлении. Слушай! — сказал он, когда из-за окна донесся топот копыт. — Это их лошади. Скоро господин будет здесь. Не замешкайся с письмом, дружище Майлз.

Слуги, сновавшие по холлу, забегали намного резвее, и Майлз понял, что граф вот-вот войдет. Он едва успел расшнуровать свой карман, вынуть письмо и снова завязать шнурки, когда гобелены, закрывающие проход, распахнулись, и высокий стройный оруженосец лет двадцати вошел в комнату, что-то сказал молодым людям и затем снова вышел. Оруженосцы тут же поднялись и встали по обе стороны дверей. Все тут же притихли, солдаты выстроились в линию вдоль стены, прямые и неподвижные, словно железные статуи. Гобелены снова распахнулись, и в тишине Майлз услышал приближающиеся голоса.

— Мой господин прибыл, — шепнул ему на ухо Гаскойн, и Майлз почувствовал, как бешено забилось сердце.

В следующее мгновение в комнату вошли два вельможи, сопровождаемые толпой дворян, оруженосцев и пажей. Один из этих двоих был иерархом церкви, другой, несомненно, графом Хаусом.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Это был высокий мужчина, еще более рослый, чем отец Майлза. Тонкое лицо, кустистые брови, ястребиный нос. Верхняя губа чисто выбрита, но с подбородка почти до пояса свисала волнистая, стального цвета борода. Он был одет в плащ для верховой езды из черного бархата, отороченный мехом выдры и расшитый серебряными ястребами — знаком рода Бьюмонтов. Из-под плаща посверкивала тонкая, как рубаха, кольчуга. На ногах были кожаные дорожные сапоги, зашнурованные до самых колен и защищавшие его алое трико от пыли и грязи. Вокруг ворота колыхалось золотое, изукрашенное эмалью ожерелье, с которого свисал роскошный бриллиантовый брелок, и на руке графа сидел великолепный северный сокол.

Майлз не мог оторвать взгляда от всего этого блеска, очнуться заставил голос Гаскойна, шепнувшего ему на ухо:

— Вот мой господин, иди вперед и передай ему свое письмо.

Не помня себя, на негнущихся ногах, Майлз подошел к графу. Сердце чудом удерживалось в груди, в ушах стоял гул. Когда он приблизился, вельможа на мгновение остановился и удивленно посмотрел на него. Майлз, точно во сне, преклонил колени и передал письмо. Граф повертел пакет в руке, поочередно поглядывая то на курьера, то на письмо.

— Кто ты? — спросил он, — и что за дело