Я, Великий И Ужасный - Изяслав Кацман

рода интригам со стороны любых группировок, вздумай они воспользоваться отсутствием Сонаваралинги-таки.

Впрочем, вряд ли сейчас в столице Пеу найдётся кто-то, способный устроить какую-нибудь пакость: самые умные и шустрые сейчас лопатят бунсанскую грязь. А за оставшимися приглядывает Рамикуитаки. А за дядей правительницы в свою очередь — вэйцы с хонцами, введённые в "Совет солидных и разумных мужей". А за ними — сохранившаяся текокская знать. В общем, все при деле, стерегут хрупкое равновесие сил и интересов. А я — весь в белом, занимаюсь подготовкой реформ.

Тагор же был мною привлечен для обучения вохейскому языку тех, кому предстояло осваивать мореходное дело в следующем году. Я подошёл к вопросу подбора кандидатур весьма вдумчиво, проконсультировался на эту тему с Ванимуем и несколькими мархонскими "сильными мужами". В итоге подобрали пару десятков парней из порта и окрестностей, не лишённых авантюризма и интереса к миру за пределами Пеу.

Немного помогали в учёбе и трое раненых матросов, оставленных на наше попечение. Разумеется, если тузтец знал о моих истинных целях и централизованном характере обучения, то вохейские моряки даже не понимали, что учась туземному языку, попутно учат своему и приставленных к ним дикарей.

Я размахнулся настолько, что даже озадачил бывшего наёмника и недоучившегося философа составлением алфавита для папуасов. "У вохейцев больше четырёх сотен знаков, означающих слоги или короткие слова" — сказал я ему — "Но в языке Пеу нет многих звуков, которые есть в вохейском языке. Поэтому нужно оставить знаки для слогов, общих в обоих языках. А лишние знаки приспособить для тех звуков, которые есть в языке нашего народа, но нет в вохейском языке". Тагор несильно удивился поставленной задаче — этот год, проведённый им под моим руководством, уже приручили тузтца к тому, что от Сонаваралинги можно ожидать чего угодно. И первое время он взялся за работу с энтузиазмом, впрочем, быстро утихшим — всё-таки язык моей новой родины, несмотря на кажущуюся простоту фонетики, таил в себе подводные камни. По крайней, мере, когда на основе первого варианта разработанной моим ручным "диким гусём" папуасской азбуки, попытались обучить грамоте группу подростков из числа заложников-бунса, взятых в качестве подопытных кроликов, начались проблемы — с точки зрения учеников звуки "и", "у", "е" и "о", воспринимаемые Тагором за один, распадались на несколько совершенно разных. Я за последние шесть лет уже как-то полуинтуитивно усвоил эту разницу, хотя всё равно то и дело путался в произношении, отчего зачастую речь моя выглядела со стороны весьма нелепо. Когда же мы с новоявленным Кириллом и Мефодием в одном лице попробовали совместными усилиями разобраться и формализовать папуасскую фонетику, то запутались окончательно. Видно не судьба, разработать алфавит силами двух малознакомых с языком людей. Причём, если у тузтца ещё были шансы, при дальнейшем изучении туземной мовы, постичь все её тонкости, то ваш покорный слуга, по всей видимости, обречён до конца своих дней говорить с жутким акцентом и путать звуки.

В итоге появился второй вариант папуасской азбуки со слоговыми знаками, которые передавали по два разных "и", "е" и "о" и три "у". Подопытные ученики продемонстрировали, что с её помощью уже удаётся, при должной тренировке, написанное одним туземцем прочитать другому. На сём я и решил остановиться и, приказал Тагору продолжать эксперимент по обучению грамоте. Интересно, каковы у него успехи на данный момент — обновлённый алфавит был утверждён буквально за несколько дней до моего отбытия в Талу.

Так кто там ищет Сонаваралингу-таки? Ну вот, наконец, гонец добрался до хижины, любезно предоставленной мне правителем Кесу. Смутно знакомый мархонец, кажется из свиты какого-то "сильного мужа".

— Сонаваралингатаки! — рявкнул он — Темуку приветствует тебя. Меня послал доблестный и почтенный Нотулерегуй, передать, что в Мар-Хон приплыли первые чужеземцы. Три больших лодки.

— Спасибо, почтенный Темуку — ответил я. Особой новостью появление вохейцев для меня не являлось: с окраины Кесу ещё четыре дня назад пришли известия, что пара кораблей заморских торговцев приставала на севере области, пополнила запасы пресной воды, выменяла свежего продовольствия, и отправилась дальше, к конечному пункту своего пути. Ещё один, наверное, вышел к побережью Пеу недалеко от Мар-Хона.

Потому бросать все дела и от резиденции кесского таки, лежащей у границы Хона и Кесу, бежать встречать гостей заморских, я не стал. Пускай "дела" заключаются в неспешных разговорах с Ботуметаки, да в ожидании возвращения нагруженной рудой экспедиции "с верху". Торговцы подождут. Я что, дрессированная мартышка, бежать при первом известии о кораблях? Тем более что среди "макак" и мархонцев имеются проинструктированные мною, как следует себя вести в случае появления купцов. А отряд под началом Кано должен вернуться с малахитом, если не сегодня, так завтра.

Когда цепочка тяжелогружёных "сонайским камнем" лодок добралась до Мар-Хона, на песке лежало уже шесть чужеземных посудин. Решив, что Кано справится с разгрузкой медной руды и без меня, я быстро перекинулся с ним парой фраз, после чего приказал гребцам направить свою долблёнку к пляжу, где расположились вохейцы.

Увы, Сектанта или кого-либо из его сопровождающих, на что я надеялся, втайне даже от себя самого, там не оказалось. Один из кораблей принадлежал Кушме-Чикке, но никто из наших на нём не приплыл. Впрочем, капитан немного успокоил меня, сказав, что Шущхука, как именовался на самом деле Сектант, и двоих "тёмнокожих" взял на борт сам хозяин, да и двух других пеусцев тоже не забыли в Вохе. И все они благополучно добрались до Тагиры, где корабли торговцев расстались чуть больше месяца назад. Так что мне оставалось успокаивать себя тем, что две трети обратного пути мои посланцы благополучно преодолели. О том, что в морских путешествиях про успех следует говорить, когда окажешься в пункте назначения, я старался не думать. Благо, дел хватало.

Последующие несколько дней я провёл, практически поровну деля время между медеплавильней и разбором накопившихся местных дел. Прежде всего, отчёт Ванимуя по второй переписи населения Хона и Вэя. На этот раз она прошла при нешуточном энтузиазме масс: народ проникся чудодейственным исчезновением подношения Тобу-Нокоре и последовавшим за этим вхождением представителей Побережья в ближний круг типулу-таками; да и урожай в этом году был хороший, что тоже приписали благосклонности Морского Владыки, довольного дарами.

Затем заявился Длинный: хвалиться успехами и делиться планами на будущее. С наместником на недавно присоединённых территориях обсудить было чего. Так что я даже в мастерскую те двое суток, пока Паропе оставался в Мар-Хоне, заглядывал всего пару раз. Но к тому времени всё в медеплавильне уже организовалось — одни были