Возникновение христианства - Михаил Моисеевич Кубланов

в его руках почти всю полноту диктаторской власти. Для него изобретается наименование Август — податель благ, священный, — приобретающее определенное сакральное значение. Не без понуждения поэты превозносят его как бога и призывают часто поливать его алтарь кровью приносимых в жертву ягнят. С его именем связываются мечтания о грядущем благополучии. Он тот, говорит Вергилий, кто «снова век золотой вернет на латинские пашни, где древле сам Сатурн был царем»[14].

Одной из удивительных исторических несообразностей эпохи является почти всеобщее мнение современников, что Октавиан вернул римскому народу свободу и старые республиканские формы правления. Возможно, и сам Октавиан уверовал в это, когда предпринимал некоторые действия по реставрации пришедших в упадок установлений старого времени. Во всяком случае в так называемой Анкирской надписи, своего рода политическом завещании, составленном в конце жизни «божественного Августа» и кратко излагающем его деяния, он утверждает, что вернул государству свободу, узурпированную предшественниками. Свои же действия он оценивает как законные, совершавшиеся с согласия сената и отвечавшие римской конституции.

Однако уже римский историк Тацит сознавал сущность происшедших перемен. Он писал, что Август «сначала покорил своими щедротами воинов, раздачами хлеба — толпу и всех вместе — сладостными благами мира, а затем, набираясь мало-помалу силы, начал подменять собою сенат, магистратов и законы, не встречая в этом противодействия, так как наиболее непримиримые пали в сражениях и от проскрипций[15], а остальные из знати, осыпанные им и меру их готовности к раболепию богатством и почестями и возвысившиеся благодаря новым порядкам, предпочитали безопасное настоящее исполненному опасностей прошлому… Итак, — заключает Тацит, — основы государственного порядка претерпели глубокое изменение, и от общественных установлений старого времени нигде ничего не осталось»[16].

С эпохи Августа (наименование, данное сенатом Октавиану, в дальнейшем заменило имя) Республика прекратила свое существование. Те социальные силы, которые и снос время обусловили ее расцвет, к рубежу новой эры изжили себя, усугубив старые общественные противоречии и породив новые. Антагонизм между рабовладельцами и рабами, между имущими слоями свободного населения и свободной беднотой, между полноправными римскими гражданами и провинциалами, между сенаторским сословием (отпрысками старой римской знати) и экономически могущественным, но неродовитым всадничестном — эти факторы привели к ломке старых республиканских устоев и нарождению новых. Следует также иметь и виду, что каждая из сложившихся социальных групп и свою очередь дробилась на множество более мелких общностей, отличающихся по своему положению, социальным запросам, уровню духовного развития. И даже такие категории, как рабы, плебс и люмпен-пролетарские элементы плебса, имели свои различия и противоречия.

Такая социальная атомизация, порожденная внутренними закономерностями развития римского рабовладельческого общества, заключала в себе множество существенных общеисторических последствий, и одним из них явилось крушение Республики.

Государствоустроительные замыслы Августа, поскольку пни отражали эти закономерности в общих своих направлениях, не отличаются от того, к чему шли его предшественники Цезарь и Антоний. Можно сказать, что эти последние, как олицетворение хода истории, лишь ступени на пути к становлению римского варианта мировой монархии, своего рода «пробные» модели этого варианта.

Современная историография делит период Империи на два этапа: принципат и доминат. Первый этап — это время, когда по существу самодержавная (хотя и с некоторыми ограничениями) власть императора еще прикрывается одеждами республиканских установлений и магистратур. Этот этап, который принято исчислять со времени Октавиана Августа, длится первые три столетия и, постепенно трансформируясь, приводит к доминату, второму и последнему этапу в истории Империи, характеризующемуся, в частности, переходом к неприкрытым монархическим формам правления. Примечательно, что императором, с которого начинается этот второй период, сделался сын вольноотпущенника.

Эпоха зарождения и формирования первоначального христианства как целостной религиозной системы приходится в целом на время принципата. Само это название происходит от латинского слова «princeps», что означает первый в списке сенаторов, первый гражданин. В этом качестве Август сосредоточил в своих руках высшие государственные должности, которые в республиканские времена замещались непрестанно сменяемыми выборными лицами. Он сделался постоянным верховным командующим — императором, набирал солдат, заботился об их содержании, выполнял дипломатические функции, единолично управлял частью провинций. Он обладал полномочиями народного трибуна и почитался как защитник плебса и республиканско-демократических устоев. По годам его правления велся календарный отсчет лет.

Сенат продолжал существовать, и внешне император с ним считался. Однако, имея возможность изменять по своему произволу состав сената и самостоятельно издавать эдикты, принцепс сделал зависимым от себя и этот республиканский орган. Как цензор (одна из должностей, которую он также порой принимал) принцепс осуществлял надзор за общественными работами. Как эдил — обеспечивал столицу Империи продовольствием. Он обладал исключительным правом чеканить золотую и серебряную монету, осуществлял в качестве верховного понтифика (жреца) надзор за культом. Юрисдикция, финансовое управление, поддержание порядка в столице — множество разнообразных функций и полномочие! концентрировалось в руках припцепса.

Такое сосредоточение функций управления государством в одних руках требовало создания подчиненного непосредственно императору огромного чиновничье-бюрократического аппарата. И по мере развития принципата и этот аппарат создавался во многом из людей новых, неименитых, вплоть до рабов и вольноотпущенников, которые нередко игрой случая оказывались вознесенными высоко над своими прежними господами. Такой государственный аппарат находился всецело во власти принцепса и в полной от него зависимости.

В свете изложенного вполне очевидно, что постулируемое Августом (через разнообразные каналы пропаганды — официальные рескрипты, посвятительные надписи, художественную литературу, живопись, монетное дело) утверждение, что введенный им государственный строй есть восстановление республики и возвращение республиканских свобод, не соответствовало действительности. По оценке советского исследователя С. Л. Утченко, «принципат Августа — едва ли не первый в истории пример режима, основанного на политическом лицемерии… Это — государственная система, которая совершенно сознательно и цинично выдавалась официальной пропагандой вовсе не за то, чем она была на самом деле»[17].

С установлением Империи существенно изменился статут тех огромных территорий, которые Рим завоевал в ходе почти беспрерывных (на протяжении нескольких столетий) войн. По мере их завоевания они навсегда утрачивали свою политическую самостоятельность, свою государственность и в значительной степени самобытность общественной жизни, превращаясь в подвластные римской администрации территориальные владения — провинции. Даже к концу эпохи Республики, хотя уже намечаются и иные тенденции, провинции рассматриваются как «поместья римского народа» и в таком качестве оказываются объектом безудержной и почти неконтролируемой эксплуатации. Злоупотребления наместников провинций и произвол откупщиков налогов разрушительно влияли на развитие производительных сил этих стран, подрывали экономику, истощали их ресурсы. Уже Цезарь предпринял некоторые меры к ограничению злоупотреблений. Эти тенденции получили дальнейшее развитие в Империи. Крылатая фраза (приписываемая императору Тиберию) о том, что умный пастух должен стричь своих овец, но не сдирать с них шкуру, несомненно, отражает