Возвращение не гарантируется - Корецкий Данил Аркадьевич

Проще пропустить эти мелочи мимо массового сознания — в результате зрители буквально влюблены в симпатичного паренька, который сумел-таки пробить коросту жадности и бездуховности американцев с помощью слов правды, подкрепленных самым безотказным и скорострельным пистолетом-пулеметом мира, а также печальным опытом тех, кто не воспринимал его прекрасный и заслуживающий всяческого уважения тезис… А может, и воспринимал, но, наверное, не так, как следовало: или неправильно, или однобоко, или… Да хрен с ними, сами виноваты!

Конечно, таксист-гастарбайтер тоже видел этот замечательный фильм и, как девяносто семь процентов киноаудитории, пропустил жонглирование понятиями сила в правде и правда в силе, мимо разума и памяти. И хотя главный герой, с мелкими оговорками — вроде недостаточной толерантности к приезжим со смуглой кожей, — ему понравился, сейчас он не вспоминал отчаянного парнишку, не погружался в сложные моральные категории, но неприятный осадок от происшествия на Щелковском шоссе у него все же остался. Правда, оправдаться перед собой удалось довольно легко: ведь если бы не отобранный пчак да не выброшенная из-за «гайцов» дубинка, которой он так ловко управлялся, он бы мог показать этим быкам в черных костюмах! Конечно, мог и не показать… Но раз ножа и дубинки нет, значит, и говорить не о чем! А виноваты в его бездействии сами менты!

С этой успокоительной мыслью он въехал в Москву, где закружился в круговороте менее возвышенных, но более важных размышлений: как заработать на сегодняшнюю шаурму и доширак, да еще «отбить» потери за впустую сожженный бензин…

Происшествие, случившееся по пути из «Сапфира», постепенно забылось. Да, собственно, и происшествия-то никакого не было: то, что он видел, даже не заслуживало включения в суточную полицейскую сводку! А что там дальше у них получилось, так он не ясновидящий… Поэтому совесть у него была чиста, а душа — спокойна.

А тем временем в черной ночи «черные костюмы» без особого усердия выполняли свою привычную, изрядно надоевшую, черную работу: тащили очередную дуру в зловещий черный внедорожник. Она упорно сопротивлялась: упиралась, царапалась, кусалась.

— Еще раз укусишь — зубы выбью! — рявкнул Костян. — Говорили тебе: Рыбаку нельзя отказывать! Не хотела по-хорошему, теперь будет по-плохому! Он свое все равно получит, а тебе прилетит, что заработала!

— Да я все Петру Николаевичу скажу! — сорванным голосом просипела девушка. — Еще посмотрим, кто что получит!

— Не смеши! — усмехнулся Серый. — Петя против Рыбака не тянет. Он тебя даже слушать не станет!

Заднее правое стекло «Гелендвагена» было наполовину опущено, и кто-то внимательно наблюдал из теплого, прокуренного и наполненного тихой классической музыкой салона, как развиваются события снаружи — в злой прохладной черной ночи. И происходящее таинственного наблюдателя утомляло.

— Вы что, заснули там?! — раздраженный голос из наушников подстегнул охранников, как разряд тока. Они вмиг скрутили Виолетту, схватили за руки, за ноги и понесли к внедорожнику — так тащат на свалку мешок со старым тряпьем. Девушка обмякла и перестала сопротивляться, как обессиленная жертва хищных зверей, наконец осознавшая бесполезность своих усилий… Финал неумолимо приближался, и всем участникам этой жестокой мизансцены было ясно, каким он будет. Ведь, как уже отмечалось, реальная жизнь далека от внезапных счастливых развязок, которыми изобилуют романы и кинофильмы. Но иногда из этого правила бывают исключения.

Видавший виды скромный бордовый «Хендай», как и положено, проехал мимо, но вдруг неожиданно, с пронзительным, до мурашек по коже, скрипом резины, затормозил, сдал назад и остановился в полуметре от «Гелендвагена», подперев его сбоку и наплевав не только на правила дорожного движения, но и на обостренное самолюбие владельцев дорогих «тачил», что было чревато бо́льшими неприятностями, чем заурядное составление протокола. Фары высветили картину, которая в полицейских документах была бы однозначно названа «похищением человека».

Серый и Костян, не выпуская из рук обмякшее тело пленницы и открыв рты, уставились на столь непристойно ведущее себя бюджетное детище корейского автопрома. Если бы это был роскошный «Экус» — снаружи, да и внутри мало отличимый от «Роллс-Ройса», или «Ленд Крузер», «Хаммер», «Бугатти», «Майбах» или еще какой-либо зверь из той породы, которые живут в богатых гаражах рублевского направления, подтверждая избранность и элитарность своих хозяев, то никаких вопросов бы у них не возникло: кто-то «из своих» остановился поздороваться, перекинуться парой слов, попросить сигару, предложить программу на остаток ночи… Могло оказаться даже, что с телкой вышла ошибка и она не сама по себе, а чья-то дочка, внучка или любовница, короче, имеет солидного хозяина и ее нельзя тащить как мешок мусора, даже если это приказал сам Рыбак! Эта ситуация щепетильная — тут и до стрельбы недалеко, особенно если задеты сильные чувства, а оскорбление настолько тяжкое, что его можно смыть только кровью… Но такие непонятки, как сейчас, не успевшие зайти слишком далеко, обычно заканчивались мирно: хлопнули по стаканчику вискаря, дали девчонке несколько тысяч зеленых «за беспокойство», галантно извинились и разъехались…

Однако неприличный «Хендай» сразу перечеркивал алгоритм мирной встречи «своих»: «свои» на таких тачках не ездят. Да и вообще неизвестный водитель нарушил все остальные закономерности поведения на пустынном ночном шоссе: вместо того чтобы заботиться о собственной судьбе, он собирался встрять в чужие… А может, в неказистом, недавно угнанном «корейце» сидят киллеры, «заряженные» на Рыбака, и сейчас они в два-три автоматных ствола выполнят свой заказ, изрешетив заодно и черные костюмы охранников?!

Все эти мысли всполошенной воробьиной стаей пронеслись в голове Серого, но они с напарником даже не успели сдвинуться с места, напряженно вглядываясь: кто сейчас выйдет из «Хендая»? Водительская дверь открылась, и наружу вылез молодой человек среднего роста и телосложения, в камуфлированных штанах, майке цвета хаки и сланцах, с виду — обычный парень, одевающийся в стиле милитари, как и многие его сверстники, что характерно, как правило, в армии не служившие.

Никаких киллеров с ним не было, оружия в руках тоже, даже монтировку не взял. «Черные костюмы» переглянулись: облегченно, но и с недоумением.

— Кто это? — спросил Костян, у которого было «позднее зажигание», поэтому он всегда ходил ведомым и нуждался в разъяснениях.

Серый пожал плечами.

— Какой-то колхозник из Яблоневки или с птицефабрики…

— И чего ему надо?

— Откуда я знаю?! Может, краденый комбикорм продать хочет…

Фары подъехавшей машины дали Виолетте понять, что обстановка изменилась, она снова принялась вырываться и кричать:

— Отпустите меня! Помогите! На помощь! Спасите!

Парень, шлепая сланцами, без особой спешки направился к главным действующим лицам криминальной драмы. Он имел такой же неказистый, простецкий вид, как его машиненка и, конечно же, в схватке не смог бы выстоять против любого из охранников, которые были даже на вид сильней его, а кроме того, имели разряды по боксу и борьбе. На миг им показалось, что это какой-то случайный деревенский лох, который заблудился и теперь хочет спросить дорогу… Хотя лохи не суют свой нос в крутую разборку на безлюдной ночной трассе, скорей наоборот — объедут ее за десять километров! Бойцы ничего не понимали. И парень, и его машина вызывали у них только чувства превосходства и пренебрежения, но он же не сумасшедший, чтобы так нагло лезть на рожон! Значит, на что-то рассчитывает? Однако они не могли понять: на что?!

— Девушку отпустить и мордами в землю! — подойдя вплотную, угрожающе рявкнул «колхозник». — Иначе убью!

Да, лохи так дерзко себя не ведут. И столь грозных властных голосов у них отродясь не водилось. Подобные интонации вырабатываются долгими тренировками и длительным опытом успешного применения системного насилия. Но тогда кто это?!