Дядя самых честных правил 7 - Александр Горбов

тихонько спросил меня Ванька Щербатов на очередном привале.

— Что-то случилось?

— Сердце у меня не на месте. — Он кинул хмурый взгляд на «охранников», сидевших подле кибитки. — Не так что-то.

— Думаешь, кто-то из твоих людей нас продал?

Ванька вздохнул и еле заметно кивнул.

— Не думаю, чую. Нюх у меня на такое.

— Буду иметь в виду. Насчёт оружия не беспокойся, есть чем угостить голубчиков.

Магия магией, а пару «огнебоев» я достал из сумки. Один выдал Ваське, предупредив о возможном нападении. А другой сунул за пояс — грохот выстрела отлично деморализует, гораздо лучше беззвучного колдовства.

На следующий день, ближе к полудню Анубис подал мне сигнал опасности. Впереди, примерно через версту, в придорожных кустах затаились люди. И, судя по эфирному следу, совсем не с добрыми намерениями. Я тут же дал команду Ваське, чтобы охранял задок кибитки, а сам перебрался на козлы к Щербатову, который сам правил лошадьми.

— Приготовься, — шепнул я ему, — вон за той кривой берёзой нас ждут. Как начнётся — прыгай в кибитку и не высовывайся.

Ванька коротко кивнул и крепче сжал вожжи.

Ждать долго не пришлось. Мы даже не доехали до той самой берёзы, как из леса высыпала целая толпа. Бородатые мужики с вилами, дубинами и даже парой ружей.

— Стой! — заорал здоровенный орк и поднял руку. — Приехал, купчина!

— Сымай портки, — выскочил рядом с ним мелкий рыжий мужичонка и потряс кулаком, — нам нужнее!

Щербатову не пришлось напоминать. Он дёрнул вожжи, а сам рыбкой прыгнул с козел назад.

— Ты смотри, точно сымать побежал!

Разбойники дружно заржали. А я смотрел на них с умилением — ну надо же, какая наивность! Впервые встречаю людей, у которых совершенно отключена интуиция.

Позади, возле кибиток, где ехала охрана, раздались два выстрела. Я не стал больше ждать, вытащил «громобой» и разрядил его прямо в лицо вожаку. А затем швырнул в толпу разбойников огненный всполох.

— А-а-а-а!

— Колдун!

Несколько полыхающих фигур заметались по дороге. А остальные разбойники кинулись в разные стороны, пытаясь скрыться за кустами. Вот собственно и всё, проще пареной репы. Сейчас разберусь с нашей собственной «охраной», если они сами не справились с предателем, и можно ехать дальше!

— А-а-а!

Разбойники снова начали выскакивать из кустов с правой стороны дороги. Распахнутые в ужасе рты, выпученные глаза и белые от ужаса лица. Следом за ними появилась и причина их испуга. Тёмная фигура с палашом в руке металась среди бегущих мужиков, рубя, коля и убивая без разбора. Минута — и на дороге остались только бездыханные трупы. А борец с разбойниками исчез в кустах слева. Оттуда через некоторое время тоже раздались отдалённые крики, но быстро стихли. Ещё минута — и на дорогу вышел мужчина, вытирающий клинок платком.

Я не сразу узнал его. Лицо землистого цвета, ввалившиеся глаза, проступающие через кожу кости.

— Плохо выглядишь, Дмитрий Иванович.

Киж осклабился. Его улыбка больше напоминала оскал черепа, а не живого человека. Да, тяжело ему пришлось после встречи с магодавом.

— Да и вы, Константин Платонович, поиздержались в дороге, как я погляжу.

Соскочив на землю, я подошёл к мертвецу, и мы крепко обнялись.

— Рад тебя видеть, дружище!

— Знали бы вы, как я рад. Честно говоря, думал, в Сибирь за вами добираться придётся, а тут чую, вы обратно едете. Даже не поверил сначала.

— Сейчас разберёмся, что там случилось, и поговорим.

Моя помощь не понадобилась. Предателя пристрелили сами охранники и даже пытались организовать оборону. Так что я велел Ваньке пересесть к ним, чтобы я мог поговорить с Кижом без лишних ушей, и мы двинулись дальше.

— Борода у вас, конечно, Константин Платонович, и смех и грех. Будто мочалку к лицу прицепили.

— Ну извини, Дмитрий Иванович, что было под рукой, то и приклеил. Ты давай рассказывай, что там в Злобино. Как Лукиан и Марья Алексевна? Все живы?

— Все, Константин Платонович. Лукиан к вечеру за рябиновкой в подвал полез, а княгиня на следующий день собралась в Петербург ехать, за вас хлопотать.

— Поехала? Одна?

— Не успела, — Киж ухмыльнулся, — к нам новые гости пожаловали. Николай Девиер, помните такого?

Я кивнул.

— Вот он. Рожа обожжённая, будто в кипятке купался, сам перекошенный весь. Приехал с отцовскими опричниками ваше имение забрать.

Глава 3

Марфа

— Подробности, Дмитрий Иванович. Выкладывай, что там случилось.

Киж передёрнул плечами, будто вспоминать те события ему было крайне неприятно.

— На третий день, как вас магодав утащил, приехал Девиер с тремя десятками вооружённых бойцов. И стало понятно — эти сразу стрелять начнут, если не по их будет. Наши опричники их издалека приметили, и Камбов людей поставил в усадьбе для обороны. Собирался ваши пушки включить да послал вывести Святогора. А я на крыше с «огнебоем» залёг…

— Дмитрий Иванович, не узнаю тебя. Ты же любитель рукопашной — и вдруг стрелять собрался.

Он помрачнел.

— После встречи с вашим магодавом, Константин Платонович, я даже ходить нормально не мог, с тростью ковылял, как калека. Это потом уже меня Лукиан чуть-чуть подлечил, чтобы я за вами ехал.

Я не стал ничего говорить. Положил руку ему на плечо, зачерпнул силу и влил в Кижа полной горстью.

— А-а-ах…

Он даже голову запрокинул от удовольствия. Сила впитывалась в него, словно вода в сухую землю. Буквально на глазах он оживал, из мертвеца становясь похожим на человека. Цвет лица из землистого стал просто бледным, черты смягчились, а губы расслабились, и он перестал скалиться.

— Хватит с тебя пока, — я убрал руку а, — потом ещё добавлю.

— Спасибо, Константин Платонович. — Во взгляде Кижа стояла благодарность и преданность. — Так обидно было чувствовать себя бесполезным бревном.

— Ну, так уж и бесполезным, — я рассмеялся, — вон разбойников как нашинковал. Рассказывай, что там дальше было.

Киж кашлянул, прочищая горло, и продолжил:

— Мы уже собирались стрелять, но тут из дома вышла Марья Алексевна, злая как чёрт. Ну, вы знаете, как она может.

У меня вырвался непроизвольный смешок. Старая княгиня при желании кому хочешь хвост накрутит, невзирая на лица, чины и Талант.

— Вышла она и как гаркнет! Мол, кто это осмелился мешать её покою? Девиер чуть с лошади не свалился, честное слово. Я, говорит, приехал