Бунтовщик из Рады - Альфред Коппел

Калин, довольно простой молодой человек с откровенными суждениями, знал, что является хорошим священником-Навигатором, хотя, как он часто с сожалением признавался себе в этом, ему и не суждено было стать в этом деле великим. Семья Рады дала человечеству только одного великого теолога, которым был Эмерик, произведенный в ранг Великого Магистра Навигаторов поколение тому назад и приведший Орден к новой эре просвещения. Калин полагал, что Эмерик, будь он жив, наверняка тоже с одобрением относился бы ко всем начинаниям второго звездного короля Рады.

Эмерик, как и Гламисс Великолепный, в противовес бытовавшему мнению, которое упорно насаждали Инквизиторы Ордена Навигаторов, считал, что человечество должно восстановить все, что растеряло в Темную Эру. Он даже осмеливался предположить, что когда-то могут наступить времена, когда объединенное человечество столкнется с какой-то неизвестной опасностью, угрожающей из-за пределов Галактики, поскольку верил, что людьми, жившими в период Первой Звездной Империи, был установлен, а затем утрачен контакт с колониями гуманоидов из Малого Магелланова Облака. Для разума Калина это являлось совершенно непостижимым. Но раз так считал сам Эмерик, значит, в этом не было ничего невозможного.

— Грет рассказывает, — обратился Кир к своему кузену, — о барде, который жил — сколько лет назад ты сказал, Грет?

— Одиннадцать тысяч лет, Король. Плюс-минус один-два века, — ответил валк.

Калин посмотрел на валка с явным неодобрением. Догматика четко установила, что жизнь возникла за шесть тысяч шестьсот шесть лет до основания Империи. Грету не следовало бы рассказывать такие басни. Они были опасно близки к ереси, хотя некоторые маги в последнее время и пытаются оспаривать отдельные догмы. Это смущало Калина, который изучал только основы теологии, предпочтя специализироваться в тех вопросах, которые имели прямое отношение к выполнению им своих обязанностей Духовного и Мирского Судоводителя.

— Ладно, Грет, одиннадцать тысяч или нет, а песня великолепна. Сегодня за обедом ты споешь ее для нашего Навигатора и сделаешь его сомнительную теологию еще более шаткой. Но сейчас для этого не время. — Он повернулся к кузену и приказал: — Отдай распоряжение вызвать Кавура и Невуса. Если мы прибываем в Ньйор через пять часов, то сейчас как раз самое время обсудить наши планы.

Кир положил руку на плечо кузена.

— Надеюсь, ты взял с собой свою самую большую боевую лошадь и самое острое оружие. Церемония нашей встречи может носить нежелательный для нас характер.

Навигатор выглядел обескураженным.

— Мы в опасности?

— Хотелось бы надеяться, что нет, Калин.

— Однако вы считаете, что это так.

Кир едва заметно улыбнулся.

— Таковы сейчас порядки, кузен.

— Но у нас есть воины, — возразил Калин, воспринимая мысль об опасности всерьез.

— Их хватит только на то, чтобы удержать корабль в случае атаки. Возьми мы с собой большее количество, это выглядело бы как прямое неповиновение.

— Но Кир… На Земле? Кому может понадобиться трогать нас? Разве это не государственный визит? — он оборвал себя, понимая всю беспомощность своей наивности и неопытности, и продолжал смотреть вопрошающим взглядом на своего воинственного кузена. — Конечно, Кир, я понимаю, что на Земле многое изменилось после ухода Великолепного в мир иной, но Императорский двор никогда не посмеет… — он внезапно запнулся, вдруг сообразив, что и сам почти что уже уверен в том, что Двор как раз-то и посмеет, и что он, Калин, даже может догадаться, почему именно.

— Вызови ко мне Кавура и Невуса, — повторил свою просьбу Кир. — И сам приходи сюда. Я хочу, чтобы ты слышал, о чем мы будем говорить. Я понимаю, конечно, что ты — священный Навигатор, что ты не имеешь права вмешиваться в мирские дрязги, но ты к тому же еще и раданин. Если случится заваруха, то я хочу, чтобы ты знал, что следует делать.

— Как прикажете, Король, — ответил Калин, внезапно перейдя на сухой, официальный тон.

Когда Навигатор вышел, безглазое лицо Грета сделалось печальным. Он стал наигрывать созданные нечеловеческой расой грустные мелодии, которые крепко брали за душу.

— Такой молодой, — проговорил он приглушенно, — такой невинный, а идет на такую опасность. Это печально, Король.

Глаза Кира сузились.

— Какую опасность ты имеешь в виду, Грет?

— Мы знаем, какую. Оба знаем. — Мелодия сплеталась в непривычный, старинный венок на манер говора валков. — Сарисса, — шут поставил, наконец, сакраментальную точку. Казалось, что уже сам звук этого свистящего названия слился с исполняемой им траурной мелодией.

Кир положил руку на струны и оборвал музыку на середине мелодии.

— Что ты знаешь о Сариссе, Грет?

Валк пожал плечами — этот человеческий жест Кир понимал. Но какой смысл вкладывал в него Грет, этого он никогда не мог понять.

— Знаю только то, что можно знать, — ответил валк. — Знаю, что звездные короли миров Края Кольца собираются там. Там идет разговор о восстании и войне против Империи.

— Не о восстании, Грет, а о восстановлении справедливости, — строго поправил его Кир.

Валк отрицательно покачал головой:

— О восстании, Король. И мы, валки, помним Темную эру, время тьмы, столетия кровопролитных войн между империями. — Он извлек глубокий, пронзительный звук. — Твой отец рыдал бы, узнай он такое.

— Откуда тебе это известно? — резко спросил Кир.

— Валки просто знают. Как я вот сейчас знаю о том, что ты не принял окончательного решения и будешь пытаться купить у Торкваса послабления для Рады ценой новых доказательств своей лояльности.

— Ландро, Марлана и весь Имперский двор высасывают из нас все, Грет. Военная служба — это единственное, что может предложить Рада — и этого всегда было достаточно, когда у власти стоял Гламисс. Сейчас они требуют от нас товары и деньги, которых у нас просто нет. Я жаловался по этому поводу, и вот поэтому меня вызвали, чтобы я разъяснил свою позицию. — Кир стоя сжимал обеими руками вложенный в ножны меч. — Я люблю Империю, Грет, так же, как ее любил до меня мой отец. Но я раданин, правитель народов Рады…

— Звездный король — отец для своих народов, — отметил Грет с типичной для валков сухостью в голосе.

— Примет ли Марлана мои условия? — теперь разговор о Торквасе уже не шел. Как валк, так и человек прекрасно знали, в чьих руках находится реальная власть.

— Вот этого уж я не знаю, Король. Но ты подвергаешь себя величайшей опасности, собираясь предлагать условия без поддержки со стороны крупной армии за своей спиной.

— Я знаю, что меня зовут бунтарем, — признал звездный король. — Но я не могу наносить визит сыну Великолепного вооруженным до зубов. На Карме Император значил для меня гораздо больше, чем просто генерал; он был мне отцом. — Он наполовину вынул свой огромный меч из ножен и полюбовался немного отсвечивающим голубизной богометаллом клинка. — Я получил этот меч из его собственных рук, Грет. — Он осторожно задвинул меч в ножны. Нет, у меня действительно нет выбора. Я должен прибыть один.

Валк сделал церемонный поклон и снова ударил по струнам. Он не стал напоминать Киру, что тот не один, и что если его схватят, то погибнут все, кто сейчас вместе с ним на борту корабля. Именно так обстояло дело в те времена. Каждый на борту звездолета принадлежал своему королю. И не иначе.

Он снова ударил по струнам.

— Когда будет написана история Рады, Король, и когда все битвы будут существовать только в песнях, — он поднял свое слепое лицо, как бы вглядываясь в лицо своего молодого собеседника, и улыбнулся. — Люди будут изучать историю от веков ведьм и колдунов до того времени, которое мы называем «сейчас». И о тебе будут помнить как величайшем из всех раданян. Более великом, чем Аарон Дьявол, и даже более великом, чем был святой Эмерик. Если… — он запнулся и вдруг извлек целый поток бешеных воинственных звуков из нежного сердца своей лиры. — Если только тебе удастся пережить завтрашний день, Король.

2

«…биохимические реакции должны выдерживаться строго в рамках указанных параметров, поскольку без соблюдения тщательного контроля молекулы ДНК могут перейти в нестабильную фазу, а программа последовательности жизненных циклов — не самовоспроизводимой.

Необходимость использования чрезвычайно высоких уровней мощности диктует необходимость, чтобы любое внеш…»

«Кровью младенца и солью земнойДа будет ниспослан момент роковой!Молитесь греху, чтобы жизнь зародитьСтук сердца киборга в тиши уловить.Ведь древние в книгах не могут нам лгать,Что жизнь из металла могли создавать».

Затянутые в кожу патрульные в этой части города дежурили парами. Их лампы на шестах отбрасывали желтый свет на отсыревшие каменные стены, которые казались от этого яркими пятнами, и это хоть в какой-то степени скрашивало убожество вечных сумерек Сариссы.